§ 25. Дополнительные замечания, относящиеся к фрагментации целого через фрагментацию его моментов
В заключение хотелось бы коснуться одного обстоятельства, возможно не лишенного интереса.
То, что фрагменты, рассматриваемые относительно целого, фрагментами которого они являются, не могут быть фундированы один в другом ни односторонне, ни взаимно, ни взятые как что-то целое, ни по своим частям, есть аналитическое утверждение.
С другой стороны, из содержания наших основных дефини-ций никак нельзя вывести невозможность того, что фрагменты ввиду наличия более объемного целого, в котором все они значатся лишь как несамостоятельные моменты, учреждают отношения фундирования. Однако de facto мы не находим ни одного соответствующего примера в доступной нам сфере чистого созерцания и очевидности, и с этим связаны примечательные соотношения между частями и целым, проявляющиеся в этой сфере. В этой связи мы предлагаем следующее, в широком смысле феноменологическое положение. Всякому фрагменту в соотносящемся с ним абстрактном [образовании] (Abstraktum) соответствует фрагмент в каждом из соотносящихся с ним конкретных [образований] (Konkreta), и причем так, что отделяющиеся (sich ausschlieflende) [друг от друга] фрагменты первого лежат в основе отделяющихся [друг от друга] фрагментов каждого из последних. Или иными словами: фрагментация какого-либо несамостоятельного момента обусловливает фрагментацию конкретного целого таким образом, что отделяющиеся [друг от друга] фрагменты, не вступая друг с другом в отношения фундирования, привлекают к себе новые моменты, посредством которых они — каждый отдельно — присоединяются к фрагментам целого.
Несколько примеров пояснят вышесказанное. Фрагментация квазипространственной протяженности визуального, без ка- ких-либо изменений длящегося содержания, рассматриваемого, однако, в абстракции от временного момента, определяет и фрагментацию самого этого содержания. То же самое верно и для пространственных данностей созерцания по отношению к пространственной фрагментации.
Отделенные пространственные фрагменты фундируют независимые друг от друга дополняющие моменты. Например, окраска одного фрагмента не фундируется окраской какого-либо другого; в этом отношении можно также сказать, что эти дополняющие моменты фрагментируются посредством фрагментации самой фундирующей их простран- ственности или что они распределяются фрагмент за фрагментом по фрагментам пространственности. [Оттенки] окраски фрагментов находятся в тех же отношениях частей (исключение, включение, перекрещивание), что и сами фрагменты. Такая своеобразная ситуация, а именно то, что в этом случае фрагментация какого-либо момента ведет к одновременной фрагментации целого, возникает, очевидно, потому, что фрагменты момента не фундируют друг друга и в более объемном целом, но нуждаются для своего фундирования всякий раз в новых моментах; кроме того, она возникает и оттого, что сами эти новые моменты находят необходимое им фундирование невзаимно друг в друге, но опять-таки только в указанных фрагментах.
Так же обстоит дело и в отношении созерцаемого временного целого. Разбивая на фрагменты длительность какого-либо конкретного процесса, мы тем самым разбиваем на части и сам процесс: отрезкам времени соответствуют отрезки движения (движение мы понимаем здесь в самом широком, аристотелевском смысле). То же будет верно и для случая покоя: покой также имеет свои отрезки, которые могут считаться фрагментами в смысле нашего определения, так как покой в пределах ка- кой-либо одной частичной длительности и покой в пределах любой другой частичной длительности ни в коей мере не находятся в очевидном отношении фундирования.
{Дело обстоит совершенно иначе, когда мы, вместо того чтобы ограничиваться сферой исследуемых в созерцании сущностных данностей, обращаем скорее внимание на эмпирически-реальные взаимосвязи в природе.
Правда, такой переход предполагает расширение наших понятий. Все наши понятийные конструкции мы относили к чистой сущностной сфере, законы фундирования диктовались чистыми сущностными законами, а части были чем-то сущностно единым в данном целом в силу априорных взаимосвязей идей, соответствующих частям и моментам.
Но и природа со всеми своими вещностями (Dinglichkeit), конечно, тоже имеет свое Аргіогі, систематическая разработка и развитие которого — еще нерешенная задача онтологии природы. Но уже с самого начала несомненно то, что законы природы в обычном смысле не имеют отношения к этому Аргіогі, к этой чистой и всеобщей «форме» природы, что они имеют характер не сущностных истин, но истин фактических. Иными словами, их всеобщность не «чистая» и не «безусловная», причем «необходимость» всех вещных событий, подчиняющихся им, обременена «случайностью». Природа со всеми ее физическими законами — это просто факт, который мог бы быть и иным. Если мы все же решим относиться к законам природы, несмотря на их обремененность случайностью, как к действительным законам, если мы соотнесем с ними все сформулированные нами чистые понятия, то мы получим модифицированные идеи: идеи эмпирического фундирования, эмпирического целого, эмпирической самостоятельности и несамостоятельности. Но если мы помыслим идею фактической природы вообще, по отношению к которой наша данная природа есть сингулярная спецификация, то мы получим всеобщие и не связанные с нашей природой идеи эмпирического целого, эмпирической самостоятельности и т. д., причем идеи, которые, несомненно, будут конститутивны для идеи природы вообще и которые, вместе сотносящимися к ним сущностными отношениями, должны будут встраиваться во всеобщую онтологию природы.
Вернемся, принимая во внимание вышесказанное, к нашему конкретному вопросу. Если для материальной сущностной сферы мы не нашли ни одного примера, где фрагментация некоторого несамостоятельного, скажем пространственного или временного, момента не влекла бы за собой фрагментации конкретного целого, то дело обстоит иначе в области эмпирически- реальных взаимосвязей, касающихся сосуществования и последовательности. Это станет ясным, если мы задумаемся о смысле эмпирических отношений необходимости, связывающих то, что пространственно и темпорально разделено.}[141] Если в силу какого-либо закона каузальности к конкретной последовательности изменений, осуществляющейся ВО временном отрезке tj-to, с необходимостью присоединяется в смежном временном отрезке t2-t] некоторая новая последовательность изменений, то в результате этого обстоятельства первая последовательность теряет свою самостоятельность относительно второй.
Если уж онтологически (т. е. ИСХОДЯ ИЗ идеи природы вообще) ккаждому КОНт кретному процессу изменения относятся таким образом определенные и по своей сути лишь эмпирически познаваемые законы, которые устанавливают для него некоторые необходимые, темпорально смежные следствия, и если к тому же каждый такой процесс сам должен быть необходимым следствием предшествующих оснований (Antezedenzien), то это значит, что всякий конкретный процесс изменения в природе несамостоятелен по отношению к более широкому временному целому, в котором он реализуется, и что, следовательно, фрагментация какого-либо временного отрезка не обусловливает фрагментацию соответствующего конкретного временного целого. Но здесь не следует ограничиваться процессами изменения, при строгом подходе такое ограничение даже недопустимо. Механика рассматривает покой и движение с единой позиции, она трактует в своих законах покой как предельный, особый случай движения — подобным же образом следует обращаться и с более широкими, в смысле аристотелевской терминологии, понятиями. Даже воображаемый случай от всего мира изолированного, застывшего «покоя» не выпадает изсферы действия соответствующим образом сформулированного закона каузальности. Если мы представим себе произвольно малый временной отрезок, заполненный застывшим в неизменности конкретным содержанием, при условии, что идея природы оставила открытой такую мыслительную возможность, и если мы также представим, что в пределах этого времени вся реальная действительность сведена к этому неизменному бытию, то закон каузальности неизбежно потребует, чтобы a parte post оно пребывало неизменным в вечности (тогда как a parte ante оно должно возникнуть, пусть из вечного покоя, пусть в результате закономерного изменения). Итак, принимая во внимание каузальные взаимосвязи, которых не может избежать никакое темпоральное бытие, мы можем утверждать, что фрагментация временного момента никогда не влечет за собой фрагментацию конкретного временного целого. Конечно, дополняющие моменты, относящиеся к временным фрагментам, обособлены в соответствии с этими фрагментами, но это обособление не ведет к фрагментации временного конкретного (Konkretum), так как этому препятствует взаимно-каузальное фундирование темпорально отделенных друг от друга содержаний.
Подобным же образом дело должно обстоять и с пространственной фрагментацией, во всяком случае для такого целого, в котором пространственная и временная протяженности совпадают так, что любая фрагментация одного момента сопровождается фрагментацией другого и наоборот. Фрагментация как пространственного, так и временного моментов движения не приводит к фрагментации самого движения.
Из этих рассуждений следует также, что в объективном времени, во времени природы, временные отрезки, имевшие in abstracto характер фрагментов по отношению к любой временной протяженности, включающей их в себя, теряют вместе с этим характером и взаимную независимость, если мы их начинаем рассматривать относительно конкретно заполненного временного единства, которому они присущи как несамостоятельные момент ы. Положение о том, что всякая объективная временная длительность есть всего лишь какая-то часть времени, которая не только допускает, но и требует своего продолжения в обе стороны in infinitum, является, как легко можно понять, просто следствием каузальности и касается, таким образом, наполнения времени. В результате временной отрезок становится несамостоятельным не только по отношению к своему собственному наполнению, но и по отношению к смежным временным отрезкам и их наполнениям. Такая несамостоятельность частей времени и их взаимное фундирование подчиняется законам, которые вообще не только связывают временные отрезки с временными отрезками, но конк-
ретно заполненные временные целостности с такими же временными целостностями. Поскольку в этих законах наряду с прочими переменными, представляющими моменты содержания, наполняющего время, фигурируют также и времена или временные отрезки в качестве взаимозависимых переменных, то опосредствованно и эти временные отрезки обретают отношение фундирования применительно к более широкому конкретному единству. Естественно, так же дело обстоит и с пространственными фрагментами по отношению к более объемным пространственным единствам и, в конце концов, ко всему бесконечному пространству природы.
А положение о том, что всякий пространственный фрагмент требует своего расширения по всем направлениям или, точнее говоря, требует реальной возможности такого расширения вплоть до бесконечности единого Пространства, есть опять-таки следствие определенных законов каузальности или, что ближе к сути дела, определенных законов природы. Тот факт, что мы в нашей фантазии можем произвольно что- то прибавлять к [данным] пространственным и временным отрезкам, что мы в состоянии перенести себя к любой воображаемой границе пространства или времени, причем все новые и новые пространства и времена будут возникать перед нашим внутренним взором, — все это не доказывает ни относительного фундирования пространственных и временных фрагментов, ни того, что пространство и время должны быть realiter бесконечны, или хотя бы того, что они могут realiter быть бесконечны. Доказать это может лишь каузальная закономерность, которая предполагает возможность превзойти любую данную границу и тем самым настаивает на этой возможности[142].