<<
>>

§ 10. Дескриптивная характеристика актов как интенциональных переживаний

Теперь все же пора определить сущность брентановского ю разграничения классов, т. е. сущность понятия сознания в смысле психического акта. Ведомый интересом к вышеупомянутой классификации, сам Брентано проводит соответствующее исследование в форме взаимного разграничения двух им выделенных основных классов феноменов — психических и физических.

Он по- 15 лучает шесть определений, из которых только два с самого начала могут быть приняты нами во внимание, ибо во всех остальных деструктивную роль играют определенные, вводящие в заблужде- к ние эквивокации, которые делают несостоятельными брентанов- ские понятия феномена, и особенно физического феномена, а

-Q СЦ cl (D U

являет сущность психических феноменов, или актов. Оно безошибочно обнаруживает себя на любых примерах. В восприятии 2 нечто воспринимается, в образном представлении нечто образно amp; 25 представляется, в высказывании нечто высказывается, в любви нечто любится, в ненависти нечто ненавидится, в желании нечто с; желается ит. д. Брентано имеет в виду уясняемое на подобных примерах общее, когда он говорит: «Каждый психический феномен характеризуется тем, что схоласты Средневековья называли зо интенциональным (а также, пожалуй, ментальным) существованием в нем некоторого предмета (Inexistenz eines Gegenstandes) и что мы, хотя и не вполне избегая двусмысленных выражений, на- ^ звали бы отношением к содержанию, направленностью на объект d (под которым не следует понимать какую-либо реальность) или ^ 35 имманентной предметностью. Каждый содержит в себе нечто как $ объект, хотя и не каждый одинаковым образом»322. Этот «способ отношения сознания к содержанию», как зачастую выражается Брентано в других местах, в представлении есть именно представляющий способ, в суждении — судящий и т. д. Как известно, 40 в брентановской классификации попытка разделить психические феномены на представления, суждения и душевную жизнь (Gemiltsbewegung) («феномены любви и ненависти») основываетБолее подробно — в упомянутом выше приложении.

i22 Psychologic, I.'S. 115. (Ср.: Брентано Ф. Избранные работы / Пер. В.В. Анашви- ли. М.: ДИК, 1996. С. 33. — Прим. перев.)

ся на этом способе отношения, исходя из которого Брентано различает как раз три в корне различных вида (которые иногда многообразно специфицируются).

Оценивать ли брентановскую классификацию «психических феноменов» как соответствующую действительности или даже 5 цэ признавать за ней основополагающее значение для методов пси- _о хологии в целом — значение, которое придавал этой классифика- g ции ее гениальный автор, — мы этого не касаемся. Только одно 3 мы принимаем в расчет как важное для нас — что существуют § сущностные видовые различия интенционального отношения, ° или, коротко говоря, интенции (которая составляет дескриптивный родовой характер «акта»). Способ, каким «простое представление» некоторого положения дел имеет в виду свой «предмет», иной, чем способ суждения, которое считает положение дел истинным или ложным. И опять-таки ИНЫМИ ЯВЛЯЮТСЯ СПОСО- 15 Я бы предположения и сомнения, способы надежды или боязни, способы удовольствия и неудовольствия, устремления и отстранения, разрешения теоретического сомнения (решение относительно суждения) или практического сомнения (волевое решение в смысле взвешенного выбора), подтверждения теоретического 20 суждения (Meinung) (осуществление интенции суждения) или по- лагания воли (осуществление интенции воли) и т. д. Конечно, если не все, то большинство актов суть комплексные переживания; весьма часто сами интенции при этом комплексные. Интенции ду- ^ шевной жизни выстраиваются на интенциях представления или 25 | суждения и т. п. Однако нет сомнения, что при разложении этих g комплексов мы всегда достигаем первичных интенциональных ф характерных свойств, которые, по своей дескриптивной сущности, не позволяют редуцировать себя к каким-либо иным психическим переживаниям; и опять-таки нет сомнения в том, что зо единство дескриптивного рода «интенция» («типологическое ^ свойство акта») («Aktcharakter») обнаруживает видовые разли- О чия, которые основываются в чистой сущности этого рода и пред- | шествуют как некоторое Аргіогі всей эмпирически психологиче- ^ ской фактичности.

Имеют место сущностно различные виды и 35 5 подвиды интенции. К тому же невозможно свести все различия О актов к различиям вплетенных в них представлений и суждений §

просто добавлением элементов, которые не принадлежат роду             

интенции. Так, например, эстетическое одобрение или неодобре-

НИЄ есть способ интенционального отношения, которое С ОЧЄВИД-

ностью {и сущностно} выявляет свое своеобразие по сравнению с             

простым представлением или теоретическим обсуждением ЗСТЄ-             

тического объекта. Эстетическое одобрение и эстетический пре-             

дикат могут быть, правда, высказаны, а высказывание есть суж дение и как таковое включает в себя представления. Однако тогда

эстетическая интенция, точно так же как ее объект, есть предмет представлений и суждений; сама она остается сущностно отличной от этих теоретических актов. Оценить суждение как верное, а душевное переживание — как возвышенное, это предполагает, конечно, аналогичные и родственные, но не тождественные в видовом отношении интенции. Точно так же при сравнении судебных и волевых решений и т. д.

Интенциональное отношение, понятое чисто дескриптивно как внутреннее своеобразие определенных переживаний, мы схватываем как сущностную определенность «психических феноменов», или «актов», так что в брентановской дефиниции: они суть «такие феномены, которые содержат в себе интенционально предмет»323 мы усматриваем сущностную дефиницию, «реальность» (в старом смысле) которой, естественно, гарантирована посредством примеров324. {Другими словами и одновременно чисто феноменологически: идеация, осуществленная на показательных отдельных случаях таких переживаний — и осуществленная таким образом, что любое эмпирико-психологическое понимание и полагание бытия остаются вне игры и принимается во внимание только реально (reell) феноменологическое содержание этих переживаний, — дает нам чисто феноменологическую родовую идею интенционалъного переживания, или акта, а затем и ее чистые подвиды325.} То, что не все переживания интенциональны, показывают ощущения и комплексы ощущений.

Какая-либо часть ощущаемого поля зрения, какими бы она ни была заполнена визуальными содержаниями, есть переживание, которое может охватывать многообразные частичные содержания, однако эти содержания не являются интендированными [исходя] из целого, интенциональными предметами в этом поле.

Последующие размышления прояснят более точно фундаментальное различие между первым и вторым способом рассужш Psychologic, I.S. 116.

Для нас поэтому не существует проблемы в том, действительно ли все психические феномены, например феномены чувства (Geftihlsphanomene), имеют указанное своеобразие. Вместо этого следовало бы спросить, являются ли соответствующие феномены «психическими феноменами». Этот странный вопрос возникает из-за несоответствия терминов. О последнем подробнее ниже.

*25 {Если мы придерживаемся рамок психологической апперцепции, то феноменологически чистое понятие переживания включает в себя понятие некоторой психической реальности; говоря точнее, оно модифицируется в понятие психического состояния некоторой одушевленной (animalisch) сущности (будь это состояние фактической природы, будь оно идеально возможной природы с идеально возможным «одушевленным» существом — в последнем случае, следовательно, при исключении всех полатаний бытия). В дальнейшем in и с т о феноменологическая родовая идея интенциоиалыюго переживания модифицируется в параллельную и близкородственную психологическую родовую идею. В зависимости от выключения или включения психологической апперцепции эти виды анализа получают то чисто феноменологическое, то психологическое значение.}

дать о «содержаниях». {И повсюду можно будет убедиться, что то, что постигается при анализе показательных случаев и при сравнении тех и других содержаний, может быть усмотрено в идеации как чистое сущностное различие. Все феноменологические определения, которых мы здесь добиваемся, следует понимать (даже без особого подчеркивания) как сущностные определения.}

Второе ценное для нас определение психических феноменов Брентано видит в том, «что они суть или представления, или основываются на представлениях как на своей основе»[197].

«Нельзя что-либо обсуждать, нельзя чего-либо желать, нельзя на что-либо надеяться или чего-либо страшиться, если оно не представлено»[198]. Под представлением в этом определении понимается, естественно, не представленное содержание (предмет), но [само] представление (das Vorstellen), акт.

То, что это определение не может составить для наших исследований подходящего исходного пункта, заключается в том обстоятельстве, что оно предполагает определенное понятие представления, которое, учитывая многообразные трудно различимые эквивокации этого термина, еще должно быть выработано. При этом, однако, естественным началом является рассмотрение понятия акта. И все-таки в этом определении высказано важное и одновременно по своему содержанию побуждающее к дальнейшим исследованиям положение, к которому мы должны будем вернуться.

§11. Предотвращение терминологически напрашивающихся неверных толкований: а) «ментальный», или «имманентный», объект

Теперь, когда мы зафиксировали брентановское сущностное определение, намеченные расхождения с его позицией вынуждают нас отклонить его терминологию. Мы поступим правильно, если не будем говорить ни о психических феноменах, ни вообще о феноменах, когда речь идет о переживаниях обсуждаемого класса. Первое оправданно только с точки зрения Брентано, согласно которой с помощью этого класса (в основном) должна быть отграничена исследовательская сфера психологии, в то время как, с нашей точки зрения, все переживания вообще равноправны в этом отношении. Что касается термина «феномен », то он не только отягощен многозначностью, наносящей ощутимый вред, но и свидетельствует о весьма сомнительном теоретическом убежде-

нии, которое мы находим явно присутствующим у Брентано, а именно что каждое интенциональное переживание есть как раз феномен. Так как феномен означает по преимуществу, а также и у Брентано, являющийся предмет как таковой, то в этом заключено следующее: каждое интенциональное переживание не только имеет отношение к предметам, но само есть предмет определенных интенциональных переживаний.

Тем более что при этом думают о тех переживаниях, которые являют нам нечто в весьма особом смысле, а именно о восприятиях: «Каждый психический феномен есть предмет внутреннего сознания». Мы, однако, уже говорили, что у нас есть серьезные сомнения относительно этого утверждения.

Дальнейшие возражения касаются тех выражений, которые использует Брентано параллельно с термином «психический феномен» или которые он употребляет описательным способом и которые также обычно употребляются. Во всяком случае, весьма сомнительно (что зачастую сбивает с толку) говорить о том, что воспринятые, воображаемые, обсуждаемые, желаемые предметы и т. д. (соответственно, в воспринимающем, представляющем модусе и т. д.) «входят в сознание», или, наоборот, что «сознание» (или я) «вступает» тем или иным образом «в отношение» к ним, что они тем или иным образом «вовлекаются в [сферу] сознания» и т. д., точно так же сомнительно говорить о том, что интенциональные переживания «содержат в себе нечто как объект» и т. п. Такого рода выражения подталкивают кдвум ложным толкованиям: во-первых, что {речь как будто идет о реальном процессе или реальном отношении, которое разыгрывается между сознанием, или Я, и «осознанной» вещью}[199]; во-вторых, что речь как будто идет об отношении между двумя вещами, которые равным образом можно реально (reell) обнаружить в сознании, между актом и интенциональным объектом; о чем-то вроде некоторого вложения одного психического содержания в другое. Если здесь нельзя избежать термина «отношение», то все же следует избегать выражений, которые прямо-таки предлагают ложные истолкования этого отношения как психологически-реального (real) или принадлежащего реальному (reell) содержанию переживаний.

Рассмотрим более подробно прежде всего второе из двух указанных ложных толкований. Весьма характерным образом это толкование предлагает для обозначения сущностного своеобразия интенциональных переживаний выражение имманентная

I

j= s

стью акт представления этого предмета или акт суждения о нем 20 §

х

О

Ф ?

cd"о

предметность и точно так же равнозначные термины схоластики интенциональное, или ментальное существование(Inexistenz) предмета. Интенциональные переживанияимеют то своеобразие, что они различным образом относятся к представленным предметам. Это они делают именно в смысле 5 ?? интенции. Предмет «имеется в виду»329 («gemeint») в этих пе- О реживаниях, [интенция] нацелена на него, и притом в модусе § представления и одновременно суждения и т. д. В этом, однако, 3 заключено не что иное, как то, что присутствуют как раз те § определенные переживания, которые имеют характер интенции, юи в частности— представляющей, судящей, желающей интенции о* и т. д. Не две вещи присутствуют как переживания (мы отвле- g каемся от известных исключений), не предмет переживается и | наряду с ним интенциональное переживание, которое на негоФнаправлено; это не две вещи в смысле части и охватывающего целого, но только одно наличествует— интенциональное пере- | живание, сущностный дескриптивный характер которого со- йgt; ставляет как раз соответствующую интенцию. В соответствии со своей видовой особенностью она составляет целиком и полнои т. д. Если это переживание налицо, то ео ipso(и это заключено, как я хочу подчеркнуть, в его собственной сущности) осуществлено «интенциональное отношение к предмету», ео ipsoпредмет «интенционально присутствует», ибо одно и другое означа- $ ет точно то же самое. И такое переживание, естественно, может 25 | наличествовать в сознании без того, чтобы предмет существовал и мог бы вообще существовать; предмет подразумевается, т. е. акт, его подразумевающий(Meinen), есть переживание, однако он просто подразумевается(vermeint), а в действительности— ничто.зо

Если я представляю бога Юпитера, то этот бог есть представ- ^ ленный предмет, он «имманентно присутствует в моем акте», О имеет в нем «ментальное существование»(Inexistenz), и какие быsеще неадекватные выражения не использовать для подлинной ин- ^ терпретации. Я представляю бога Юпитера, это означает, я имею 35 определенное переживаемое представление, в моем сознании § осуществляется акт-представления-бога-Юпитера. Как бы ни разлагали это интенциональное переживание в дескриптивном анализе, чего-либо такого, как бог Юпитер, естественно, обнаружить в нем нельзя; «имманентный», «ментальный» предмет не принадлежит, таким образом, дескриптивному (реальному  составу переживания, он, следовательно, совершенно не имма ш нентный и не ментальный. Он, конечно, и не extra mentem, он во-

обще не существует. Однако это не препятствует тому, что этот акт-представления-бога-Юпитера действительно существует как такого рода переживание, как такой определенный модус настроенности (Zumutesein), что тот, кто его в себе испытывает, может по праву сказать, что он представляет мифического царя богов, о котором повествуют то-то и то-то. С другой стороны, если интендированный предмет существует, то в феноменологическом отношении ничего не меняется. Для сознания данное в существе своем равнозначно, существует ли представленный предмет или он вымышлен и, возможно, вообще бессмыслен. Юпитера я представляю не иначе, чем Бисмарка, Вавилонскую башню — не иначе, чем Кёльнский собор, правильный тысячеугольник — не иначе, чем правильный тысячегранник[200]. Если так называемые имманентные содержания скорее просто интенциональные (интендиро- ванные), то, с другой стороны, действительно имманентные содержания, которые принадлежат реальному (reell) составу переживаний, неинтенциональны: они выстраивают акт, как необходимые отправные пункты они делают возможным интенцию, но сами они не интендированы, они не предметы, которые представлены в акте. Я вижу не ощущения цвета, но вещи, обладающие цветом, я слышу не ощущения звука, но песню певицы и т. д.[201]

И то, что верно в отношении представлений, верно также и в отношении прочих выстраивающихся на них интенциональных переживаниях. Представлять определенный объект, например Берлинский замок, это, мы бы сказали, [иметь] дескриптивно так- то и так-то определенный вид настроенности (Zumutesein). Судить об этом замке, любоваться красотой его архитектуры или желать, чтобы это стало возможным и т. д., — это новые переживания, которые характеризуются феноменологически новым образом. Все они имеют то общее, что они суть модусы предметной интенции, которые в обычной речи мы не можем выразить иначе, как «замок воспринят», «дан в воображении», «образно пред-

ставлен», «о нем высказано суждение», «он предмет любования, желания» и т. д.

Потребуется еще более тщательное исследование, чтобы установить, что же стоит за метафорическими выражениями о предмете, представленном в представлении, о предмете, обсуждаемом в суждении, и как вообще нужно понимать предметное _о отношение актов. Однако в той степени, в которой мы продвину- § лись вперед, мы во всяком случае поступим правильно, если вообще будем избегать этого оборота речи — «имманентные предметы». Мы можем без него легко обойтись, так как у нас есть выражение интепционалъный предмет, которое не подлежит подобным сомнениям.

эти и родственные им эквивокации. При господствующем влиянии психологического образа мышления и терминологии мы поступили бы неудачно, если бы ввели наши собственные термиЕсли принять во внимание переносный смысл «содержимо- сти» предмета в акте, то становится очевидным, что параллельные и равнозначные обороты речи, такие как «предмет осознан, в сознании, имманентен сознанию» и т. п., страдают весьма вредными эквивокациями; ибо под сознанием понимается здесь нечто совершенно иное, чем то, что можно понимать под сознанием, исходя из двух рассмотренных ранее значений. Вся новейпсихологически, характеризует сознание как поток переживаний, принадлежащий реальному (real) единству психического индивида, так и все его реально (reell) конституирующие моменты. Так как оно обнаруживает тенденцию к широкому распространению в психологии, то мы уже в предыдущей главе решили зо отдать предпочтение этому понятию (только при отвлечении от ^ собственно психологического (das Psychologische), следователь- О но, в феноменологической чистоте). При ЭТОМ МЫ ДОЛЖНЫ если | и не совсем избегать того, чтобы говорить о сознании в смысле ^ внутреннего восприятия И в смысле интенционального ОТНОШЄ- ния (что вряд ли осуществимо), то делать это с необходимой торожностью.             

§ 1 2. в) Акт и отношение сознания, или Я,

К предмету             

Подобным образом обстоит дело и с первым из упомянутых ложных толкований, как будто сознание, с одной стороны, а Ї осознанная вещь, с другой стороны, в реальном смысле вступают друг с другом в отношение. Зачастую, вместо того чтобы сказать

«сознание », говорят л[202]. В самом деле, в естественной рефлексии является не отдельный акт, но Я как одна точка рассматриваемого отношения, вторая точка которого заключена в предмете. Если затем обращают внимание на переживание как акт, то кажется, что Я с необходимостью относится к предмету посредством этого переживания или в нем. Придерживаясь последнего воззрения, хотели бы даже вложить Я в каждый акт в качестве сущностной и повсюду тождественной точки единства. При этом мы бы вернулись к уже ранее отклоненному допущению чистого Я как центра отношений.

Но если мы, так сказать, живем в соответствующем акте, если мы растворяемся, например, в восприятии как рассматривании являющегося процесса или в игре фантазии, в чтении сказки, в осуществлении математического доказательства и т. п., то нигде нельзя заметить Я в качестве точки соотнесения осуществленных актов. Представление о [нашем] Я (Ichvorstellung) может быть «наготове», для того чтобы с особой легкостью выдвинуть себя на передний план или, скорее, заново себя осуществить; но только если оно себя действительно осуществляет и полагает себя в единстве с соответствующим актом, то «мы» таким образом относим «себя» к предмету, что этому отношению [нашего] Я соответствует нечто дескриптивно выявляемое. То, что затем дескриптивно находится в действительном акте переживания, так это соответствующий составной акт, который содержит в себе в качестве одной части представление о [нашем] Я, а в качестве другой — акты представления, суждения, желания и т. д. соответствующей вещи. Если рассматривать объективно (а также с точки зрения естественной рефлексии), это, конечно, верно, что в каждом акте Я интенционально относится к предмету. {Ведь это совершенно само собой разумеется, поскольку Я означает для нас не более как «единство сознания», «связку» переживаний, или, в эмпирически реальном понимании и более естественно, как непрерывное, вещное единство, которое интенционально конституируется в единстве сознания как личностный субъект переживаний — как Я, которое обретает в них свои «психические состояния», которые осуществляет соответствующая интенция, соответствующее восприятие, суждение и т. д. Если имеет место переживание такой-то и такой-то интенции, то ео ipso Я имеет эту интенцию.}[203]

Так что утверждение: «Я представляет предмет, оно относится представляющим способом к предмету, оно имеет его как ин- тенциональный объект своего представления» означает то же самое, что и утверждение: «В феноменологическом Я, в этом комплексе переживаний, присутствует реально (reell) одно определенное переживание, названное, в соответствии со своей видовой особенностью, представлением (Vorstellen) соответствующего предмета». Точно так же утверждение «Я судит о предмете» означает следующее: в нем присутствует так-то и так-то определенное переживание суждения. Вописании нельзя обойти отношение к переживающему Я, однако само соответствующее переживание не входит в состав некоторого комплекса, который содержал бы представление о Я как частичное переживание. Описание осуществляется на основе объективирующей рефлексии, в ней рефлексия на Я объединяется с рефлексией на переживание акта в один акт отношения, в котором само Я является в качестве относящегося посредством своего акта к предмету акта. Очевидно, что при этом было произведено существенное дескриптивное изменение. Тем более что первичный акт уже не просто здесь, в нем мы не живем более, но на него мы направляем внимание и о нем мы судим.

То, что отношение к Я есть нечто принадлежащее сущностному составу самого интенционального переживания, — от этого недоразумения следует отстраниться и исключить его, принимая в расчет эти соображения[204].

<< | >>
Источник: Гуссерль Э.. Логические исследования. Т. II. Ч. 1: Исследования по феноменологии и теории познания / Пер. с нем. В.И. Молчанова. — М.: Академический Проект,2011. — 565 с.. 2011

Еще по теме § 10. Дескриптивная характеристика актов как интенциональных переживаний: