ДЕМОКРАТИЯ (философия). 

Хотя я не нахожу демократию самой удобной и самой устойчивой формой правления и убежден, что она невыгодна для крупных государств, тем не менее я считаю ее одной из самых древних форм правления у наций, полагавших справедливым такое правило: "То, в чем заинтересованы члены общества, должно решаться всеми вместе". Рассказывая о своей родине - Афинах, Платон говорит, что царящее там естественное равенство заставляет искать соответствующее закону равенство и в форме правления и в то же время подчиняться тем, кто наиболее способен и мудр.

Мне кажется, что демократия не без основания гордится тем, что вскормила великих людей. Действительно, поскольку при народном правлении все участвуют в управлении государством в соответствии со своими качествами и достоинствами и все разделяют случающиеся беды и радости, то все наперебой прилагают свои силы и способствуют общему благу, ибо любые перевороты полезны или вредны для всех. Более того, демократия воспитывает умы, показывая путь к почету и славе, и он более открыт для всех граждан, более доступен и менее ограничен, чем тогда, когда правление сосредоточено в руках немногих или одного человека, когда на этом пути встает тысяча препятствий.

Таковы счастливые прерогативы демократии, которые формируют сознание людей, рождают великие деяния и героические добродетели. Достаточно беглого взгляда на Афинскую и Римскую республики, чтобы убедиться, что по своему устройству они превосходят все империи мира. И повсюду, где следуют их установлениям и правилам, это дает почти те же результаты.

Следовательно, отнюдь не бесполезно рассмотреть основные законы, образующие демократию, и принцип, который один лишь может их сохранить и упрочить; это я и собираюсь здесь обрисовать.

Но сперва необходимо отметить, что при демократии отдельный гражданин не обладет ни полнотой суверенной власти, ни даже ее частью. Эта власть сосредоточена в общем собрании народа, созываемом согласно законам. Таким образом, при демократии народ являет- ся в одном отношении сувереном, а в других - подданным. Сувереном он является с помощью голосования, выражающего его волю, а подданным - в качестве члена общего собрания, облеченного суверенной властью. Поскольку собственно демократия образуется лишь вследствие передачи каждым гражданином права решения всех общих дел составленному из всех собранию, из этого вытекает много такого, что совершенно необходимо для существования этой формы правления.

1. Необходимо иметь определенное место и установленные сроки для совместного обсуждения общественных дел. Без этого члены высшего совета совсем не могут собираться вместе, а следовательно, принимать меры; либо они соберутся в разное время и в разных местах, что породит партии, которые разрушат действительное единство государства.
2. Следует принять за правило, что большинство голосов считается мнением всего собрания; иначе невозможно завершить ни одно дело, ибо невероятно, чтобы все всегда имели одинаковое мнение.
3. Для устройства демократии очень важно, чтобы имелись магистраты, обязанные созывать в чрезвычайных случаях народные собрания и осуществлять принятые на них решения. Поскольку высший совет не может заседать непрерывно, ясно, что сам он не может заботиться обо всем. Что касается чистой демократии, т.е. такой, где народ лишь сам и на своих собраниях один выполняет все функции правительства, то подобной я в мире не знаю, если это не какая-то малютка, вроде Сан-Марино в Италии, где пятьсот крестьян управляют жалкой скалой, на которую никто не претендует1.
4. Для демократического устройства необходимо разделение народа на определенные классы, и от этого всегда зависят длительность демократии и ее процветание. Солон2 разделил афинский народ на четыре класса.
   Руководствуясь духом демократии, он составил эти четыре класса для того, чтобы определить не тех, кто должен выбирать, а тех, кто мог быть избран, и предоставил каждому гражданину право голоса для того, чтобы в каждом из четырех классов можно было избирать судей, но магистратов - только в первых трех классах, составленных из зажиточных граждан.

Итак, при этой форме правления законы, устанавливающие право голоса, являются основными. Действительно, там так же важно установить, кто за кого и по поводу чего голосует, как при монархии знать, каков монарх и каким образом он должен править. Также важно установить возраст, качества и число граждан, имеющих право голоса; без этого нельзя знать, высказался ли весь народ или только часть его.

Другим основным законом демократии является способ голосова- ния. Можно подавать свой голос по жребию или по выбору и даже обоими способами. Жребий предоставляет каждому гражданину разумную надежду послужить своей родине, но, поскольку сам по себе он несовершенен, великие законодатели всегда стремились исправить его. Поэтому Солон постановил, что избирать можно лишь из числа присутствующих, а избранный должен быть проверен судьями, так, чтобы не были ущемлены его права и чтобы каждый мог его в чем- либо обвинить. Это относилось и к выборам посредством голосования и к выборам по жребию. Когда заканчивался срок магистратуры, ее состав надо было подвергнуть новому рассмотрению. Теперь о том, как отправлялась должность магистрата. Монтескье замечает по этому поводу, что люди неспособные должны были очень остерегаться выдвижения их в число тех, кто подвергался жеребьевке3.

Третий основной закон демократии определяет способ подачи голосов. Этот предмет возбуждает большой спор, а именно - должно ли голосование быть открытым или тайным. В разных демократиях применяется либо тот, либо другой способ. По-видимому, чтобы голосование было настоящим, оно не должно быть ни слишком тайным - ради соблюдения свободы, - ни слишком публичным, и надо, чтобы простому народу все было разъяснено руководителями и чтобы его удерживали в известных рамках благодаря влиянию определенных лиц.

Народ, обладающий суверенной властью, должен сам делать то, что он может сделать хорошо, а то, чего не может сделать хорошо сам, осуществлять через своих министров, которые являются таковыми лишь благодаря тому, что их назначил народ. Таков четвертый основной закон этой формы правления, состоящий в том, что народ назначает своих министров, т.е. своих магистратов. Как и монархи и даже больше чем они, магистрат нуждается в руководстве, осуществляемом советом или сенатом; но чтобы иметь к нему доверие, народ должен либо сам выбирать его членов, как в Афинах, либо выбирать выборщиков, как это иногда практиковалось в Риме. Народ вполне способен выбрать тех, кому он должен доверить часть своей власти. Чтобы устранить сомнение в его способности отмечать достоинства, достаточно напомнить о целом ряде превосходных выборов, осуществленных греками и римлянами, что вовсе не было делом случая. Однако подобно тому как большинство граждан вполне способны выбирать, но не быть выбранными, так и народ, достаточно способный для принятия отчета об управлении другими, неспособен сам ни управлять, ни вести свои дела, требующие определенного движения, не слишком медлен- ного, но и не слишком быстрого. Подчас он разрушает все с помощью ста тысяч рук, а порой он со своей сотней тысяч ног ползет, как насекомое.

Последний основной закон демократии состоит в том, что народ должен быть законодателем. Однако бывают тысячи случаев, когда постановлять должен сенат, и зачастую закон сперва лучше испытать, а затем утвердить. Конституции Рима и Афин были очень мудрыми: постановления сената имели силу закона в течение года и становились постоянными лишь по воле народа. Хотя любая демократия должна обязательно иметь писаные законы, ордонансы и постоянные распоряжения, ничто, однако, не мешает установившему их народу отменить их или изменить всякий раз, когда он сочтет это необходимым, если только он не присягнул соблюдать их вечно.

Таковы главные, основные законы демократии. Теперь рассмотрим движущую силу, принцип, способный сохранить эту форму правления. Этим принципом может быть только добродетель, и только с ее помощью существуют демократии. Добродетель демократии - это любовь к законам и родине, любовь, требующая отказа от себя и постоянного предпочтения общественных интересов своим собственным. Она порождает все иные добродетели, которые также воплощают в себе это предпочтение. Такая любовь ведет к мягкости нравов,а мягкость нравов - к любви к родине; чем меньше мы можем проявлять наши личные страсти, тем более мы привержены к общим.

Кроме того, добродетель в демократии включает также любовь к равенству и к воздержанности. Поскольку при таком правлении у каждого одинаковое благополучие и одинаковые преимущества, он должен пользоваться одинаковыми удовольствиями и питать одинаковые надежды - условие, осуществимое лишь при всеобщей умеренности. Любовь к равенству ограничивает честолюбие тем, что полагает счастье в оказании своей родине наибольших услуг. Все не могут оказывать эти услуги в равной мере, но все равно должны их ей оказывать. Таким образом, различия там рождаются из самого принципа равенства, даже если кажется, что оно нарушается вследствие удачных услуг и превосходства талантов, на которые не все способны. Любовь к умеренности ограничивает желание сверх того, что требуется для семьи и даже для родины.

Любовь к равенству и умеренность в сильнейшей степени возбуждаются самими равенством и умеренностью, если жить в государстве, где чаконами установлено и то и другое. Однако бывают случаи, когда и при демократии равенство между гражданами может быть нарушено для пользы демократии же.

Древние греки, постигшие необходимость того, чтобы народы, живущие под властью народного правительства, были воспитаны на образцах, необходимых для поддержания демократии, добродетельных поступков, создали особые учреждения для внушения этих добродетелей.

Это особенное воспитание должно проявлять чрезвычайно заботу о внушении упомянутых добродетелей, но есть верное средство научить им детей: отцы сами должны обладать этими добродетелями. Обычно всякий может передать знания своим детям, но еще больше может он передать свои страсти. Если этого не происходит, значит привитое в родительском доме разрушается внешними впечатлениями. Никто не извращен при рождении; народ гибнет лишь в том случае, когда испорчены уже взрослые люди.

Принцип демократии портится, когда начинает вырождаться любовь к законам и родине, когда пренебрегают общественным и частным воспитанием, когда место почтенных стремлений занимают иные цели, когда труд и обязанности считаются помехой. Тогда в подходящие для этого сердца проникает честолюбие, а скупость возникает у всех. Эти истины подтверждены историей. Афины обладали одинаковыми силами и когда господствовали с великой славой, и когда прислуживали с великим позором; в них было двадцать тысяч граждан, когда они защищали греков от персов, оспаривали владычество у Спарты и нападали на Сицилию. В них были те же двадцать тысяч и тогда, когда Деметрий Фалерийский пересчитал их, как на рынке считают рабов. Когда Филипп отважился установить свое господство над Грецией, афиняне опасались его не как врага свободы, но как противника наслаждений7. Они приняли закон, осуждавший на смерть того, кто предложил бы обратить на военные нужды деньги, предназначенные для театра.

Наконец, принцип демократии портится не только из-за потери духа равенства, но и когда он становится чрезмерным, когда каждый хочет сравняться с тем, кого он выбрал для того, чтобы тот ему приказывал. Тогда народ отвергает ту власть, которую сам вручил, и стремится все сделать сам - решать за сенат, исполнять за магистратов, лишить судей их прав. Это злоупотребление демократией справедливо называется настоящей охлократией8. При таком злоупотреблении не остается ни любви к порядку, ни добрых нравов, словом, ни одной добродетели. Тогда появляются развратители (их бывает несколько), тираны мелкие, но обладающие всеми пороками единственного тирана.

Вскоре этот единственный тиран возвышается над другими, а народ теряет все, вплоть до тех преимуществ, которые он надеялся извлечь из своего развращения.

Было бы большим счастьем, если народное правление могло бы сохранить любовь к добродетели, исполнение законов, добрые нравы и воздержанность, если бы оно могло избегнуть двух крайностей, а именно - духа неравенства, ведущего к аристократии, и духа чрезвычайного равенства, ведущего к деспотизму одного правителя. Однако слишком редко демократия может на долгое время охранить себя от этих двух опасностей. Такова судьба этого правления, превосходного по своему принципу; оно почти неизбежно становится жертвой властолюбия нескольких граждан или чужеземцев и, таким образом, место драгоценной свободы занимает полное рабство.