ДЕКАРТ - ОТЦУ ШАРЛЕ 24 [Париж, октябрь 1644 г.]
ДЕКАРТ - КЛЕРСЕЛЬЕ 25
[Эгмонд, 17 февраля 1645 г.]
[...] Ваше разъяснение того аргумента, что pagani habuerunt ideam plurium deorum, etc.26, совершенно верно. Ибо, хотя идея Бога так запечатлена в сознании людей, что нет человека, который не был бы способен ее познать, это не препятствует тому, что многие могут прожить всю свою жизнь, не представляя себе эту идею отчетливо. И действительно, те, кто мыслит ее как представляющую множество богов, не имеют этой идеи вовсе. Ведь понятие множества в высшей степени совершенных богов заклю&чает в себе, как Вы очень правильно заметили, противоре&чие; и когда древние называли множество божеств, они не подразумевали при этом многих всемогущих богов, но всего лишь многих очень могущественных, выше которых они воображали одного лишь Юпитера, их господина, и только с его именем они, следовательно, связывали идею истинного Бога, смутно им представлявшуюся. Остаюсь и проч.
ДЕКАРТ - ЕЛИЗАВЕТЕ 27
[Эгмонд, 18 мая 1645 г.]
Милостивая государыня, я был весьма поражен изве&стием о длительной болезни Вашего высочества, полу&ченным мною в письмах г-на Полло 28; я досадую на свое уединение, послужившее причиной того, что я более ничего об этом не знаю.
[...] Я понял из последних его писем, что Ваше высо&чество страдали медленной лихорадкой, сопровождавшей&ся сухим кашлем, и что после пяти- или шестидневного перерыва болезнь возвратилась к Вам, однако за время, пока шло его письмо (находившееся в пути около пятнад&цати дней), Ваше высочество стали чувствовать себя лучше. Я усматриваю в этом признаки столь серьезной болезни — от которой, однако, Ваше высочество, как мне кажется, несомненно может избавиться,— что не могу удержаться и не сообщить Вам своего мнения. Ведь, хотя я и не врач, та честь, коей меня удостоили прошлым летом Ваше высочество, пожелав узнать мое мнение отно&сительно другого Вашего тогдашнего недомогания, застав&ляет меня надеяться, что моя вольность не будет Вам не&приятна.
Наиболее распространенной причиной медленной лихо&радки бывает печаль; та настойчивость, с которой судьба преследует Ваш дом, постоянно дает Вам поводы для досады, столь явные, столь бросающиеся в глаза, что не нужна ни особая догадливость, ни большое уменье раз&бираться в делах, чтобы понять, что именно в этом заклю&чается основная причина Вашего недомогания. Можно опасаться, что Вы не будете вполне избавлены от этого повода к огорчению, если только к Вам не придет на по&мощь Ваше достоинство, которое успокоит Вашу душу вопреки немилостям судьбы.
Я отлично понимаю, что было бы неразумно внушать чувство радости человеку, которому судьба каждодневно подбрасывает новые поводы к огорчению, и я вовсе не принадлежу к тем жестоким философам, которые требуют, чтобы их мудрец был бесчув&ственным. Я также знаю, что Ваше высочество беспокоит не столько то, что касается лично Вас, сколько то, что касается интересов Вашего дома и любимых Вами людей, я чту это как наивысшую из добродетелей. Но я полагаю, что различие, существующее между самыми высокими и низкими и пошлыми душами, заключено в том, что люди пошлые отдаются на волю своих страстей и бывают счаст&ливы или несчастны лишь в соответствии с тем, приятно или неприятно оборачиваются для них их дела; напро&тив, другие люди обладают столь сильными убеждениями, что, хотя и им свойственны страсти, и часто даже более сильные, чем у толпы, разум у них всегда остается хозяи&ном и приводит к тому, что сами огорчения способствуют их совершенному счастью в этой жизни. Ибо, рассматривая себя, с одной стороны, как существа бессмертные и спо&собные получать весьма возвышенное удовлетворение, а с другой — понимая, что они связаны со смертными и хрупкими телами, подверженными множеству недомога&ний и могущими погибнуть в короткий срок, такие души делают все, что в их силах, дабы повернуть в этой жизни судьбу в благоприятную для себя сторону, однако при этом, имея в виду вечность, они ценят эту жизнь столь мало, что смотрят на ее повороты так, как зрители теат&ральной комедии. И подобно тому как печальные и жа&лостные истории, разыгрываемые на сцене, доставляют нам и развлечение и радость, хотя они и исторгают слезы из наших глаз, так и высокие души, о которых я говорю, черпают внутреннее удовлетворение из всего, что с ними случается, даже из самых досадных и невыносимых вещей. Так, ощущая в своем сердце печаль, они упражняют себя для того, чтобы терпеливо ее сносить, и это испыта&ние своей силы им бывает приятно; видя своих друзей, охваченных какой-нибудь сильной печалью, они состра&дают их горю и делают все от них зависящее, чтобы высвободить их из его пут; при этом они не боятся даже пойти ради этого на смерть, если в том есть нужда. Между тем свидетельство их совести, что они выполняют этим свой долг и совершают достойный и похвальный поступок, делает их счастливыми, так что никакая печаль, вызываемая состраданием, не может их одолеть. И наконец, так же как самые большие подарки судьбы никогда не опьяняют их и не делают заносчивыми, равным образом и величайшие неприятности не в состоянии их сразить или сделать столь печальными, чтобы и тело, с которым они сопряжены, могло от этого занемочь.Я бы опасался показаться смешным, если бы писал в таком стиле кому-то другому; но поскольку я рассматри- ваю Ваше высочество как человека самой благородной и высокой души, какая мне только известна, я уверен, что Ваша душа должна быть и самой счастливой и действи&тельно будет ею, если ей угодно будет бросить взгляд на то, что расположилось ниже, и сравнить высокую цену благ, коими она обладает и кои никогда не могут быть у нее отняты, с теми благами, которых судьба Вас ли&шила, и немилостями, которыми она Вас преследует в лице Ваших близких: ведь тогда Ваша душа узрит великое основание для довольства своими собственными благами. Высокое рвение, коим я движим в отношении Вас, послу&жило причиной того, что я позволил себе это рассужде&ние; нижайше прошу мне его извинить, ибо оно исходит от человека, всегда преданного Вам и проч.