ДЕКАРТ [МАРКИЗУ НЬЮКАСЛУ] 66
Эгмонд, 23 ноября 1646 г.
[...] Что касается разумения (entendement) или мысли, приписываемых Монтенем и некоторыми другими живот&ным, то я не могу с ними согласиться. Это не значит, что я ограничиваюсь обычным мнением, что человек обладает абсолютной властью над всеми прочими живыми сущест&вами, ибо я признаю, что среди этих последних есть гораздо более сильные особи, нежели мы, и допускаю, что могут найтись и такие, которые от природы наделены хитростью/ способной обмануть самых утонченных представителей нашего рода. Но я усматриваю, что они подражают нам или превосходят нас лишь в тех наших действиях, коими вовсе не руководит мысль: ведь часто случается, что мы шагаем или едим без всякой мысли о том, что мы делаем, и наш разум настолько непричастен к нашему отталкива&нию от себя вещей, нам досаждающих, или в отражении на&носимых нам ударов, что, как бы явно мы ни желали не заслонять лицо руками перед падением, мы не можем себе в этом воспрепятствовать. Я также считаю, что, если бы у нас не было никакого мышления, мы ели бы так же, как звери, не сознавая этого; и говорят, что те, кто бродит во сне, переплывают иногда водные потоки, в которых они утонули бы, если бы их разбудили. Что до движений наших страстей, то пусть они и сопровождаются у нас мыслью — поскольку мы обладаем способностью мыслить,— тем не менее совершенно очевидно, что они от этой способности не зависят, ибо часто совершаются вопреки нашей воле, а следовательно, они могут быть и у зверей, причем даже значительно более сильными, нежели у людей, хотя нельзя из этого заключить, будто звери обладают мышлением.
Наконец, в наших внешних действиях нет ничего, что позволило бы тем, кто их внимательно рассматривает, удо&стовериться, что наше тело не просто машина, двигающая&ся сама собой, но что в ней есть также душа, имеющая мысли,— ничего, кроме слов или других знаков, произво&димых по поводу предстающих перед нами предметов без&относительно к каким бы то ни было страстям.
Я говорю «кроме слов или других знаков», ибо немые пользуются знаками таким же образом, как мы пользуемся голосом, причем знаки эти вполне уместны, исключая речь попугаев и не исключая речи безумцев, которая относится к пред&стающим пред ними объектам, хотя она и не связана с разумом. Я добавлю, что &гсова эти и знаки не должны отно&ситься ни к какой страсти, причем исключаются не только восклицания радости, горя и т. п., но и все то, на что могут быть искусственно обучены животные. Ведь, если научить сороку говорить «здравствуй» своей хозяйке при ее при&ближении, этого можно добиться не иначе как связывая произнесение этого слова с проявлением какой-либо ее страсти; например, это может быть проявление надежды получить пищу, если ее постоянно приучают к какому-то лакомству, когда она говорит это слово; точно так же все штуки, которым обучают собак, лошадей и обезьян, суть не что иное, как проявления их страха, надежды или их ра&дости, причем они могут проделывать все, чему их обучили, без единой мысли. Мне же кажется весьма примечатель&ным, что слово, определенное вышеуказанным образом, присуще только человеку. Ибо хотя Монтень и Шаррон 67 говорят, что бывает большая разница между двумя людьми, нежели между животным и человеком, тем не менее не нашлось столь совершенного животного, которое использо&вало бы какие-то знаки, дабы дать понять другим живот&ным нечто не имеющее никакой связи с его страстями, и не существует также настолько несовершенного человека, который бы подобными знаками не пользовался; более того, те, кто глух и нем, изобретают особые знаки, помогающие им выразить свои мысли. Это представляется мне весьма сильным аргументом, доказывающим, что причина того, что животные не разговаривают, подобно нам, заключается в том, что у них нет ни единой мысли, а вовсе не в том, что им недостает каких-то органов речи. И нельзя говорить, будто они разговаривают между собой, хотя мы их не пони&маем: ведь, подобно тому как собаки и некоторые другие животные выражают нам свои страсти, они выражали бы нам также свои мысли, если бы их имели.
Я хорошо знаю, что животные многое делают значи&тельно лучше нас, но это меня не изумляет: ведь именно это показывает, что они действуют естественно, с помощью природных пружин, подобно часам, гораздо лучше показы&вающим время, нежели нам могло бы помочь это сделать наше суждение.
И несомненно, что, когда ласточки при&летают по весне, они действуют при этом подобно часам. Все, что выполняют пчелы, имеет ту же природу, точно так же как правильный ряд журавлей при полете и порядок, соблюдаемый обезьянами во время боя — если только вер&но, что они его соблюдают; наконец, инстинкт, заставляю&щий пчел погребать своих мертвых, не более удивителен, чем инстинкт собак и кошек, скребущих землю, чтобы зако&пать в нее свои экскременты, хотя они почти никогда не выполняют этого до конца — последнее показывает, что их действиями руководит лишь инстинкт, а не мысль. Можно только сказать, что, хотя животные не выполняют ника&ких действий, кои могли бы убедить нас в том, что они мыс&лят, тем не менее, поскольку органы их тел не очень отли&чаются от наших, можно предполагать, что с этими орга&нами — в чем мы на опыте убеждаемся и в отношении нас самих — сопряжено какое-то мышление, хотя такого рода мышление животных гораздо менее совершенно, нежели наше. На это мне нечего возразить, кроме одного, а именно, если бы животные мыслили так, как мы, они, как и мы, обладали бы бессмертной душой; однако это невероятно, ибо нет никаких оснований делать подобное предположе&ние для некоторых животных, не предполагая того же са&мого для всех, но среди животных слишком много несовер&шенных видов — таких, как устрицы, губки и т. д.,— чтобы можно было в это поверить.
Еще по теме ДЕКАРТ [МАРКИЗУ НЬЮКАСЛУ] 66
Эгмонд, 23 ноября 1646 г.
: