ДЕКАРТ - ЕЛИЗАВЕТЕ54 Эгмонд, январь 1646 г.
[...] Перехожу к вопросу, который Ваше высочество задали относительно свободной воли, зависимость и сво&боду которой я попытаюсь объяснить путем сравнения. Если какой-то король, запретивший дуэли, с высокой сте&пенью уверенности знает, что два дворянина его королев- отва, живущие в разных городах, находятся между собою в ссоре, причем они настолько восстановлены друг против друга, что нет той силы, которая помешала бы им сра&зиться, коль скоро они встретятся,— если, говорю я, этот король дает одному из них поручение отправиться в опре&деленный день в город, где проживает другой, или этому другому дает поручение в определенный день отправиться туда, где находится первый, он отлично знает, что встреча их неизбежна, как неизбежна и их дуэль, и что, таким обра&зом, они нарушат его запрет.
Однако он вовсе их к этому не принуждает: и его знание обстоятельств, и даже его воля, направленная на то, чтобы предопределить эти обсто&ятельства таким образом, не препятствуют тому, что, когда они встретятся, они будут сражаться так же добровольно и свободно, как это было бы в том случае, если бы он ничего об этом не знал. Вдобавок им мог представиться другой случай для встречи; таким образом, справедливо будет по&карать их за нарушение его запрета. Но то, что некий король может в данном случае предпринять относительно некоторых волеизъявлений и их следствий, Бог, обладаю&щий безграничным предвидением и могуществом, безоши&бочно предпринимает в отношении всех произволений лю&дей. И до того, как он послал нас в этот мир, он точно знал, каковы будут все побуждения нашей воли: ведь он сам их в нас вложил и он же распределил все вещи, находящиеся вне нас, заставив те или иные объекты являться нашим чувствам в определенное время и предопределив такую, а не иную реакцию на эти объекты нашей свободной воли; так он пожелал, однако он не пожелал тем самым ее огра&ничить. И подобно тому как у вышеназванного короля можно обнаружить две различные ступени воли — одну, заставившую его желать сражения между двумя этими дво&рянами — ибо он сделал так, чтобы они встретились,— и другую, в силу которой он этого не желал, поскольку он запретил дуэли, так теологи и у Бога различают абсолют&ную и независимую волю, благодаря которой он желает, чтобы все вещи происходили так, как они и происходят, и другую волю, относительную, соотносящуюся с заслу&гами и провинностями людей и повелевающую покорность его законам.Мне необходимо здесь различать также два рода благ, дабы согласовать то, что я написал ранее (а именно, что в этой жизни нам всегда выпадает на долю больше благ, нежели несчастий), с возражением Вашего высочества по поводу всех жизненных неприятностей. Когда мы рассма&триваем идею блага с целью сделать ее руководящим пра&вилом нашего поведения, мы принимаем за благо все то совершенство, которое может быть присуще вещи, именуе&мой благой, и сравниваем его с прямой линией — един&ственной среди бесчисленных кривых, с которыми мы сопо&ставляем зло.
Именно в этом смысле философы обычно говорят, что bonum est ex integra causa, malum ex quovis defectu 56. Ho когда мы рассматриваем блага и то дурное, что может содержаться в той же самой вещи, дабы оценить все это по достоинству, как я это сделал, говоря о ценности, придаваемой нами сей жизни,— мы принимаем за благо все то, что дает нам здесь некоторое благополучие, злом же мы именуем лишь вещи, приносящие нам неприятности; при этом другие содержащиеся в них изъяны мы попросту не учитываем. Так, к примеру, когда кому-нибудь предла&гают какую-то службу, он рассматривает, с одной стороны, почести и выгоды, которые из нее последуют, как блага, а с другой стороны, учитывает ее тяготы, опасности, потерю времени и другие подобные вещи как неизбежное зло; срав&нивая это зло с этими благами с точки зрения того, на&сколько они перевесят зло, он принимает предложенную службу или отвергает. Но меня заставило сказать, в этом последнем смысле, что в сей жизни нам на долю выпадает всегда больше благ, нежели горя, как раз то, что я придаю малое значение (как, по моему мнению, мы все должны делать) всем внешним по отношению к нам объектам, кото&рые совершенно не зависят от нашей свободной воли, в сравнении с теми,-что от нее зависят: эти последние мы всегда можем сделать благими, если мы умеем ими пра&вильно пользоваться, и мы можем с их помощью воспрепят&ствовать приходящему к нам извне злу — как бы велико оно ни было — влиять на наши души больше, нежели та печаль, которую в них возбуждают комедианты, когда они пред&ставляют нам мрачные происшествия; правда, я признаю, что для достижения подобного состояния надо быть силь&ным философом. Но в то же время я верю, что даже те, кто дает своим страстям сильно себя увлекать, в глубине души считают, что эта жизнь несет нам больше благ, нежели горя, хотя сами для себя они этого и не замечают: ведь если им и случается иногда призывать к себе смерть — под влиянием сильной печали,— то лишь с целью облег&чить таким образом свое бремя, как об этом пишется в басне, но они вовсе не стремятся на самом деле к утрате жизни; а если и есть некоторые, желающие ее действитель&но утратить и кончающие ее самоубийством, то происхо&дит это в силу ошибки их разума, а вовсе не благодаря здравому рассуждению или мнению, заложенному в них самою природой, которая в действительности повелевает ставить блага этой жизни выше страха перед ее злом.Основание, заставляющее меня считать, что люди, де&лающие все исключительно в своих личных интересах, должны не меньше остальных трудиться в пользу другого человека и стараться, насколько это в их силах, всем до&ставлять удовольствие, если только они хотят сохранить благоразумие, состоит в том, что мы видим обычно, как лица, считающиеся всегда готовыми доставить другим удовольствие, получают взамен множество добрых услуг от других, даже от тех, которых они ни к чему не обязывали, причем они не получали бы этих услуг, если бы люди ду&мали, что они настроены по-иному и что тяготы, несомые ими ради того, чтобы доставить другим удовольствие, во&все не столь велики, сколь преимущества, извлекаемые ими из дружбы с лицами, которые их знают.
Ведь от нас ожи&дают лишь тех услуг, какие мы способны оказать с удоб&ством для себя, и мы от других ожидаем не большего; од&нако часто случается, что услуга, немногого стоящая кому- то, приносит нам немалую пользу и может даже иметь для нас жизненно важное значение. Правда, иногда бывает, что, оказывая благодеяние, мы утрачиваем свою скорбь и, наоборот, что мы что-то выигрываем от причиненного зла; но это никак не меняет правила благоразумия, отно&сящегося к самым частым случаям. Что до меня, то мак&сима, которой я более всего руководствовался в своем жиз&ненном поведении, состоит в том, чтобы всегда идти по столбовой дороге и верить, что величайшая тонкость жизни заключена в том, чтобы не стремиться использовать ника&кие тонкости. Общественные законы, все без исключения направленные на взаимные благодеяния или, по крайней мере, на то, чтобы не делать друг другу зла, как мне ка&жется, так правильно учреждены, что всякий, кто открыто им следует, без утайки и хитрых уловок, ведет жизнь более счастливую и уверенную, нежели те, кто извлекает для себя прибыль иными путями, иногда, правда, ведущими их к ус&пеху из-за невежества других людей и благосклонности судьбы; но гораздо чаще их ждет неуспех, и, полагая, что они хорошо устроились, они терпят крах. С вышеупомя&нутой искренностью и откровенностью, которую я делаю символом всех моих деяний, я готов также служить Вашему высочеству и проч.