Но если мы даже и оставим это без внимания, раз&ве не удивительно, что, хотя категории задуманы так, чтобы в них вошло все и чтобы каждая вещь, которая не вмещается в одну из них, нашла себе место в дру&гой, аристотелики, однако же, нагромождают в кучу условия, при помощи которых они исключают все то, что не вмещается в категории. Не кажется ли тебе до&стойным сожаления, что некоторые вещи, хотя и отно&сящиеся по несчастной случайности к необходимым, не заслуживают внимания, потому что они не вмещаются в категории? Прежде всего, аристотелики требуют, что&бы то, что достойно занимать место среди категорий, было сущностью, а это исключает отрицания (как, на&пример, «не человек»), лишенности (как «слепота»), вещи воображаемые («химеры»). Во-вторых, опп тре&буют, чтобы это было реально сущее, а из этого исклю&чается сущее, называемое сущностями разума, каковы род и вид; прибавь и внешние обозначения, как «пра&вое» или «левое». В-третьих, чтобы это была сущность сама по себе, а из этого исключаются акцидентально сущее, как «белое», «войско», «груда камней». В-чет&вертых, это должно быть нечто однозначное, а из это&го исключаются двузначные имена, как «собака», а так&же термины сравнения, как «здоровый», «начало». В-пятых, в субстанции должно быть нечто конкретное, а это исключает абстрактные понятия, как «гуман&ность», «одушевленность»; в акциденциях же —нечто абстрактное, а это исключает конкретное, как, напри&мер, «количество», «белизна». В-шестых, это должно быть нечто целостное, что исключает части как физи- ческие (например, «форма», «материя» или даже «го&лова», «рука», к<нога»), так и метафизические (на&пример, «различия», «рациональное», «чувственное» и т. п.). В-седьмых, это должна быть конечная сущ&ность, а теш самым исключается бог. Некоторые добав&ляют восьмое — чтобы это была телесная сущность, что исключает даже ангелов. Кое-кто добавляет даже девя&тое — что это должно быть подвержено разрушению, что исключает небеса, и т. д. Если дело обстоит так, то разве не удивительно, что аристотелики, заявивши о необходимости искать рычаг, с помощью которого все, что угодно, можно было бы свести к какой-либо кате&гории, в то же время ищут тут повод для того, чтобы многое пли осталось бы в преддверии, или блуждало бы сотни лет как бы лишенное погребения? Что касает&ся меня, то подобно тем, кто из сострадания создавал одиннадцатую категорию для разумных существ, я ввел бы некоторые категории и для отрицаний, лишен- ностей, воображаемого, акцидентальных сущностей, двусмысленностей п т. п., чтобы нельзя было предста&вить себе ничего, что не имело бы своей определенной области, которую всякий желающий мог бы увидеть, наподобие того города с фонарями, о котором писал Лукиан 196.
Пусть скажут, что категории представляют собой разряды реальных сущностей. Но так как диалектика сама по себе рассматривает не столько реальные вещи (они ведь относятся к другим наукам), сколько раз&личные способы их понимания и предикации, то скажи, пожалуйста, когда ты говоришь: «химера — это вообра&жаемое», «слепота — это лишенность», «войско — это множество», «бык — это имя» и т. д., неужели это не такие же предложения, как вот эти: «Сократ есть че&ловек», «тело есть субстанция», «добродетель есть свой&ство», «длина есть количество» и т. п.? Но ты скажешь, что для понимания и предикации этих последних кате&гория дает тебе готовые способы. Ну, а для первых — что тебе дают эти способы, если ты понимаешь их и вводишь в них предикат? Некоторые говорят, что все эти [предложения] построены не прямо и по способу редукции; и эти люди по крайней мере более гуман- ны: они словно приводят обратно заблудших овец, ко&торых другие выгнали из загона; однако оци должны принимать во внимание, что несправедлив^ объявлять этих овец изгнанными, и потому их приводят обратно на основе их права находиться в селении. Другие гово&рят, что кое-что помещено [в категории] но сопричаст&ности, как, например, «бог», «небеса»; поскольку люди имеют возможность пользоваться категориями благода&ря богу и небесам, то считают, что эта честь распро&страняется и на то, что составляет причину категорий. Я не очень удивляюсь, когда отвергают вещи менее значительные, как «воображаемое», «лишенности»: ведь люди более избалованные легко отвергают все, кроме павлина и палтуса. А с другой стороны, категории — это как бы те легионы, которые состоят только из ве&теранов и цвета юношества, т. е. из лучших мужей. Но когда я вижу, что исключены всемогущий бог, ангелы, небо, войско и другие подобные вещи, то я поражаюсь, почему, в то время как нет на свете вла&стелина, который не радовался бы расширению границ своей провинции, аристотелики добровольно так су&жают свои владения и без всякой необходимости отсе&кают плодоносящие ветви, словно имеют дело со слиш&ком вытянувшимися в длину деревьями.