О БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ, БЛАГОДАРНОСТИ, СЫНОВНЕЙ ЛЮБВИ И ПОЧТИТЕЛЬНОСТИ
Наконец, нам остается рассмотреть те добродетели, которые, как мы указали, потому родственны справед&ливости, что они проявляются в отношениях одного че&ловека к другому; и если они в отличие от справедли&вости не предписываются законами и договорами, то все же они не лишены некоторой обязательности, осно&ванной на чувстве приличия, долга или на обычае и подобной той, которая присуща справедливости.
Прежде всего назовем здесь благотворительность, к которой обязывают тех, кто может услугами или деньгами помогать нуждающимся.
Если они не помо&гают делами, то их называют жестокими, бесчеловеч&ными варварами; если же они не помогают деньгами, их называют и так и, сверх того, еще скрягами, скуп&цами, корыстолюбцами и т. д. Но если только они ока&зывают помощь, они приобретают славу хороших това&рищей, щедрых, услужливых людей или людей благо&родных, обязательных, великодушных; таким образом, людей обязывают к благотворительности как ради них самих, так и ради их собственной пользы (но при этом надо избегать расточительности).Люди, совершающие акты благотворительности, снискивают себе, как я уже сказал, расположение, что весьма содействует спокойной жизни и всеобщему ува&жению; те же, кто не совершает этих актов, навлекают на себя неприязнь и, как непосредственное следствие из нее, тягостную жизнь, презрение, ненависть. По крайней мере остерегайся отказывать кому-нибудь в малом благодеянии, чтобы не утратить возможность благодаря ему прослыть большим благодетелем.
Выше я сказал, конечно с полным основанием, что оказывать благодеяние не только благороднее, но и приятнее, чем его принимать, ибо тот, кто его оказы&вает, не только стоит в этом отношении выше того, кто его получает, но, как бы в качестве процентов, пожинает благодарность; а ведь получить благодар&ность — это самое достойное из того, что может быть.
Разве ты не замечаешь — если внимательно присмо&треться,— что благотворитель похож на источник, кото&рый как бы переполнен радостью, когда он видит, что многочисленные посевы словно весело смеются, благо&дарные его разливу?Так же обстоит дело с благодарностью, которой обязан [благотворителю] в свою очередь тот, кто полу&чает благодеяние, если только он не хочет стать объек&том величайшей ненависти и презрения. Ибо неблаго&дарность не без основания ненавистна всем людям. В самом деле, если пет ничего более естественного, чем стремиться к обладанию благом, то в высшей сте&пени неестественно оказаться непризнательным и неблагодарным по отношению к тому, кому мы этим благом обязаны.
Так как, далее, никто не бывает более преисполнен благодарности по отношению к своему благодетелю, чем мудрец, то можно утверждать, что один лишь мудрец умеет быть благодарным; ведь только мудрец испытывает должную благодарность по отношению к друзьям независимо от того, живы они, отсутствуют ли или уже умерли.
Все остальные люди выказывают благодарность почти исключительно тем благодетелям, которые нахо&дятся близко от них (и в большинстве случаев с тем, чтобы побудить их к какому-нибудь новому благодея&нию). И как мало таких людей, которые с благодарно&стью вспоминали бы об отсутствующих! Возмещает ли кто-нибудь, если может, благодеяние детям, друзьям, наконец, состоянию своего благодетеля? Много ли та&ких, которые хранили бы добрую память об умерших благодетелях? Кто не радовался бы их смерти, словно ею погашается долг признательности? Много ли таких, кто, имея такую возможность, оказывали бы услуги или в свою очередь благодеяние тем, кто был дорог их бла&годетелю?
Точно так же обстоит дело и с сыновней любовью — самым священным видом благодарности. Эта доброде&тель, разумеется, в первую очередь применима в отно&шении к родителям, ибо никто не обязан кому бы то ни было больше, чем им: остальным людям сын может быть, правда, обязан всякими другими благами, но ро&дителям он обязан своим существованием.
Отсюда сле&дует, что если неблагодарность по отношению к чужим людям отвратительна, то неблагодарность по отноше&нию к родителям просто чудовищна и достойна про&клятия.Но я говорю: «в первую очередь», ибо во вторую очередь и как следствие указанная добродетель рас&пространяется на отношения к своим родственникам, и прежде всего к братьям, с которыми благодаря общим родителям мы связаны столь тесными узами, что для нас должно было ясно: к ним нельзя не относиться с огромной любовью, иначе мы окажемся неблагодарными по отношению к нашим родителям, дедам и ко всем остальным нашим предкам. Разумеется, недостаток любви к родственникам был бы актом неблагодарности по отношению к тем, чья любовь распространяется на все их потомство, теперешнее и будущее.
Но сыновняя любовь неотделима от любви к отече&ству, которое охватывает своей заботой наших предков и единокровных и принимает нас, когда мы рождаемся, а затем питает и оберегает. И подобно тому как мы обя&заны любить своих родных, происходящих с нами от одних и тех же родителей, точно так же мы обязаны любить сограждан нашего общего отечества, и более всего должностных лиц государства и его руководите&лей, которые, охраняя отечество и законы, оказывают нам особое благодеяние, так как, уповая на их защиту, мы можем жить в безопасности и безмятежно.
Такого же рода [добродетель], далее, почтительность, или то благоговение, которым мы обязаны всем выдаю&щимся в каком-либо отношении людям. Поэтому эта добродетель отчасти связана с благодарностью и сынов&ней любовью, поскольку ничто не свидетельствует лучше о чувстве благодарности, чем должное уважение и благодарная почтительность по отношению к благоде&телям, родителям, руководителям государства и ко всем, кто занимает в этом последнем высокое положе&ние. Отчасти же эту почтительность очень прилично выражать тем людям, которые выделяются зрелостью возраста и мудростью или самым отличным и достой&ным качеством, а именно — добродетелью.
В эту добродетель — почтительность — входит, да&лее, религиозное чувство и благоговейное отношение к богам, которых мы обязаны почитать так же, как роди&телей.
К этому нас должна побуждать не надежда на награду или на благо, которое мы якобы уже получили или надеемся от них получить, а, как я уже сказал, их выдающееся величие и высокая сущность: ибо все, что превосходно, по праву достойно почитания, а ведь не существует природы, превосходящей природу богов, вечную и блаженнейшую. Понимая, что боги не мыслят никакого вреда для себя и не стремятся причинять его другому, мы особенно благочестиво и благоговейно по&читаем их выдающуюся, возвышенную природу.То, что Эпикур не признает первого из двух основа&ний почтительности и религиозного отношения к богам, а именно подчеркивает превосходство божественной природы, а не благодеяния, [посылаемые богами лю&дям],— это подробно критикуется как специально в пя&той главе второй книги «Этики», так и в общем там, где говорится о провидении (шестая глава четвертой книги первого раздела «Физики»),