Астана - Петербург: культурно-семиотические параллели
Особый статус Петербурга, как уже говорилось, может быть описан и в классическом дискурсе хронотопа, объединяющего в себе самые разные аспекты пространственно- временного ощущения города.
В этом контексте рождение современного города, а именно новой столица Казахстана города Астана, - это уже не результат исторических совпадений, когда последний возникает на торговых путях или на пограничных линиях вооруженного противостояния в качестве фортификационного сооружения.Можно вспомнить, что Ю. М. Лотман и его коллеги (и в этом, собственно, состояла общая позиция Московско- Тартуской школы в 70-80-х годов XX столетия) не связывали возможность развития коннотаций петербургского текста c Востоком.
Тем не менее рождение современного города иногда становится особым актом - в той степени, в какой тотальность политического контекста диктует правила современного общежития. Астана - это проект, нетривиальность которого вызвана к жизни многими условиями. Астану трудно сравнивать с Москвой или Римом (Венецией, Амстердамом, Парижем.), что, собственно, делали многие компаративисты при «культурологической приписке» различных городов мира. То есть Астану невозможно легитимировать в рефлексиях прошлых веков. Уникальность этого проекта в осознании инаковости настоящего времени. Проект Астаны удивительным образом реализует на практике утопическую формулу Маяковского «здесь будет город-сад!». Настоящее, лишенное субстанционального прошлого, в конечном итоге лишено возможности быть реальным. Астане с самого начала ее истории не хватает именно времени как процесса длительности становления, возможности для шлифовки собственных мифов и, конечно, как способности к политической легити- мации[159]. Впрочем, исторического времени на всех этапах его становления не хватало и Петербургу.
Рассмотрим некоторые культурно-исторические параллели, связывающие общей судьбой Астану и Санкт-Петербург.
Еще в начале 90-х годов XX в. в петербургском обиходе обсуждались странные идеи отделения Петербурга от России в качестве самостоятельного государства. Конечно, эти слухи питал дух театральности, так характерный для историко- культурных пространств Петербурга. Тем не менее в состоявшихся обсуждениях проявилась важная историческая черта петербургской культуры: ее независимость, отстраненность от повседневности, противостояние политической несвободе. Идеи независимости и построения новых моделей существования в конечном итоге стали определяющими в национальном и политическом самоопределении новых государств на пространстве бывшего Советского Союза.
Петербург более двухсот лет из своей трехвековой истории был столицей империи. Это немалый срок. В последние десятилетия и общекультурная, и политическая ситуация в России складывается так, что о Петербурге все чаще говорят как о «второй столице», в которую постепенно перемещаются не только важнейшие политические институты гражданского общества, но и очаги национальной культуры.
Если же говорить об истоках Петербурга, то по многим своим основаниям они напоминают начальные этапы становления новой столицы Казахстана. Если взять за точку отсчета пятнадцатилетний срок (в 2012 году Астане исполняется пятнадцать лет), то мы увидим, что через 15-20 лет после своего основания в начале XVIII в. Санкт-Петербург постепенно превращается в реальный центр политической и культурной жизни, окончательно обретая официальный столичный статус.
Еще более интригующими выглядят пересечения между основанием Акмолинской крепости как отдаленной предшественницы новой столицы Казахстана (1830 год) и Петербурга (1703 год). Петербург, как и Астана, создавался не на пустом месте. Веками до осуществления замысла Петра Первого о новой столице России здесь жили шведы и другие североевропейские народы. История города Санкт-Петербург начинается со времени его основания в 1703 г.
Но история земель, на которых он впоследствии возрастал гораздо древнее и насчитывает не одну сотню лет.Первые поселения, известные на сегодняшний день, относятся еще к эпохе неолита, что обнаружилось в ходе археологических раскопок на территории стрелки мыса, слияния двух рек: Большой Охты и Невы. А коренными народами «петербургских» земель считаются финны, ижоры и водь. Уже освоенное этими народами культурное пространство вновь было переозначено и даже морфологически перекроено. Центром культурной и политической активности была крепость, основанная на мысу. Шведская Ландскрона, крепость XIII в. стала основой для русского «Невского городка», запустевшему к моменту основания крепости Ниеншанц. Но каждый раз одна и та же, уже окультуренная территория становилась местом исторической преемственности. Передается не только историческая память, генетически укрепляющая привязанность к месту, возможность укоренения в территории, ее глубоком восприятии, но и история взаимодействия с ландшафтом. Стремительной силой завоевания расчленяется массив угро-финского культурного ландшафта. Привязанность к месту объясняется не только культурными факторами, но и географическими. Устье - наиболее защищенное место от наводнений и наиболее удобное для выхода в открытое море. Так, исходя из естественных природных предпосылок, заложенных в ландшафте, формируется культурное образование, город, развитие которого напрямую с ними связано.
Петербург, таким образом, был построен на месте завоеванной в ходе Северной войны шведской крепости Ниен- шанц (сейчас ее археологические следы находятся почти в центре Петербурга). По своему первоначальному замыслу Петербург должен был быть рубежом обороны на Севере, для чего, собственно, и создавалось мощное фортификационное сооружение - Петропавловская крепость на Заячьем острове.
Важно отметить, что тот евразийский проект, который развивается сегодня в Казахстане, отсылает нас к замыслу о синтезирующем статусе Санкт-Петербурга - первого европейского города России того времени.
Евразийскими моти- вами наполнено пространство новой столицы. Используя метафорическое название известного стихотворения В. С. Соловьёва «Ex oriente lux» («Свет с Востока») в сопоставлении с пушкинской метафорой из «Медного всадника» (Петербург как «окно в Европу»), можно сказать, что несовместимые, на первый взгляд, проекты создания Петербурга и Астаны имеют глубокие историко-культурные корни.Астана на сегодняшний момент выступает своеобразным полигоном, на котором происходит сражение различных ме- тодолого-урбанологических проектов, многие из которых уже воплотились в жизнь. Актуализации того, что Ю. М. Лотман и В. Н. Топоров называют «текстом города», предшествовал поиск способа видения этого текста. И если в отношении Петербурга вполне логична мысль о том, что символы первоначально означивали идею Города-столицы (и это были символы «европейского города»), то в отношении Астаны такой символической однозначности мы не имеем. Тем не менее чрезвычайно важен не только факт участия петербургских архитекторов в строительстве Астаны, что само по себе показательно. Озадачивает и восхищает почти бессознательное наделение столицы Казахстана некоторыми символическими кодами, присущими Петербургу (архитектурные проекты, связанные с географией местности, геометрией центрального водного русла, символикой некоторых памятников, своеобразием цветовой гаммы «правительственных зданий» и др.). Незадолго до своей кончины знаменитый К. Курокава, так много сделавший для создания генерального проекта строительства Астаны, участвовал в одном из петербургских проектов - создании нового футбольного стадиона олимпийского класса. Можно лишь предположить, что возникающие поли- логизм и поликультурность современной городской среды становятся предпосылками создания оригинального «аста- нинского текста казахской культуры»[160].
Нельзя не согласиться с таким, например, суждением, раскрывающим удивительные совпадения историко- культурных образов двух городов: «.новая столица Астана призвана стать городом XXI века, синтетическим в культур- ном отношении городомlt;..
.gt; Ее градостроительная структура сформирована железнодорожной осью "восток-запад" и руслом реки Ишим, протекающей с юго-востока на северо- запад. Для защиты от наводнений в верхнем течении реки возведена дамба. После реконструкции плотины, создания уравновешивающих прудов и приведения в порядок русла, река станет красивой и безопасной. По ее берегам будут посажены деревья, что позволит сформировать приречный парк в сочетании с новыми жилыми кварталами вдоль реки. Возникнет Речной город в симбиозе с природой. Таким образом, река Ишим более не обозначает границу города. Новая столица Астана возникнет на берегах реки, протекающей через город подобно Сене, Темзе, Москва-реке[161]. В этом высказывании достаточно заменить «Ишим» на «Нева», «Астана» на «Петербург» - и смысл его никак не измениться.По моему мнению, точка зрения, согласно которой Астана так и не воплотила замысла о «новой северной столице», справедлива лишь отчасти. Можно, конечно, рассуждать и так: «Северной Венеции» не получилось, да и не могло получиться, теперь об этом уже открыто говорят все авторитетные казахстанские архитекторы, отстраненные в свое время от проектирования Акмолы»[162]. Буквального повторения, конечно, и быть не могло. Тем не менее уникальное воплощение в жизнь «астанинского текста казахской культуры», несомненно, несет на себе черты аналогичного «петербургского текста». Как считает К. А. Медеуова, «Астана как текст раздвигает наши представления о казахской культуре, открывает новые смысловые перспективы для понимания феноменальной открытости этого текста. Фиксируя поэтапно заполнение столицы новыми архитектурными решениями, новыми скульптурами и новыми градостроительными планами, мы наблюдаем, как этот город репрезентирует собой всю казахстанскую культуру. Идеологическая концепция Астаны отражает официальную идеологему, в которой рост и процветание новой столицы коррелируется с ростом и процветанием всей страны lt;...gt; Это наиболее часто встречаемая в истории становления мировых городов матрица, поскольку она с неизбежностью отражает стиль большого государства, стиль новой исторической общности»[163].
Современная Астана - город, устремленный в будущее. И в ее архитектурном облике происходит знакомая игра времени и вечности. Все великие города мира устремлены в вечность. Развалины Рима и Византии - вне времени. Именно такое «сегодняшнее будущее» мировых столиц становится знаком вечности. В вечность устремлен и Санкт-Петербург, хронотопом своим выходя за пределы реального времени и заряжая антитетикой смерти и бессмертия. Астанинский проект не имеет такой определенности и вряд получит ее в ближайшем будущем. Что победит в нем - реальное время истории или бескрайнее, как казахская степь, стремление к вечному - это вопрос будущего.
Естественно, что семиотические параллели, примененные к анализу таких разных культурно-географических пространств, как Астана и Санкт-Петербург, не могут быть безупречными. Однако чрезвычайно важны те уникальные и не всегда очевидные, на первый взгляд, пересечения, которые не только помогают ощутить близость наших культур, но и ведут к более тесному сотрудничеству между людьми.
Представляется, что архитектоника, поэтика, метафизика Петербурга - одного из самых поликультурных и диалогически насыщенных городов мира - дают важные координаты для воссоздания проектов современного города как пространства подлинного культурного диалога.