4.4. Антиномия чистого теоретического разума
Для понимания сути дела не только теми людьми, кто хорошо знаком с текстами Канта, а и всеми вообще следует сообщить, что познавательные способности: чувственность, рассудок и разум — представляют собой составные элементы психики, степень априорности которых растет в указанном порядке способности, или функции, души.
По сути дела, Кант не сосредоточивает на этом своего внимания и, разумеется, внимания своих читателей, что одна и та же система психологических механизмов, или познавательных способностей в их совокупности: чувственности, рассудка и разума, — обслуживает все три способности души: и способность познания (для которой основную роль играет рассудок, но которая не мыслима без работы чувственности и разума), и способности желания (для которой основную роль играет разум — в практическом применении, — но которая не мыслима без работы чувственности и рассудка), и чувство удовольствия и неудовольствия (для этой способности основную роль играет чувство, но она не мыслима без работы рассудка и разума). Чувственность, рассудок и разум лишь по-различному взаимодействуют в случае действия соответствующих разнствующих способностей души; на первый план выступает и начинает превалировать то одна, то другая, то третье, но при этом справиться со своими ролями они могут только в сочетании с двумя другими.
Итак, антиномии второй и третьей «Критик.» — это антиномии, образующие их структуру и выполняющие по отношению к ним роль
152
ядра композиции, а по отношению к соответствующим способностям души — конституирующую роль.
Антиномии чистого теоретического разума вовсе не таковы. В композиции первой «Критики.» они важны, но выполняют вспомогательную роль, служа аргументом, обосновывающим положение о неспособности разума к самостоятельному, без помощи рассудка и чувственности, познанию чего-либо, тем более неких умопостигаемых сущностей.И по отношению к способности познания души они не выполняют конституирующей роли, а помогают осознать регулятивную роль идей как средства, помогающего в работе рассудка.
Антиномия, подобная таковым из второй и третьей «Критик.», в «Критике чистого разума» отсутствует как эксплицированная композиционная конструкция и не видна читателю, если он не сравнивает внимательно и даже придирчиво композиционный строй ее дискурса с дискурсом последующих «Критик.».
Антиномии космологической идеи чистого разума — это как бы внутритекстовые антиномии, которые существенно отличаются от текстоообразующих антиномий практического разума и способности суждения. Последние — это уже как бы антиномии другого уровня, метаантиномии. Отсутствие антиномии способности познания в «Критике чистого разума» в качестве эксплицированной и формально включенной в структуру текстообразующей антиномии невольно может подтолкнуть читателя к ошибочному пониманию ситуации: смешению антиномий двух этих уровней, возведению внутритекстовых антиномий на метауровень, следствием чего будет агностическая интерпретация «Критики чистого разума». В этом случае вывод о невозможности познания чего-либо «чистым разумом» и за пределами сферы возможного опыта принимается за утверждение о невозможности познания вообще, за конечный вывод всего трактата.
По сути дела, Кант вполне мог бы ввести антиномию способности познания, и к трем идеям чистого теоретического разума с равным успехом он мог бы добавить гносеологическую идею в качестве четвертой идеи чистого разума, а к трем ноуменальным понятиям: бога, бессмертной души и свободной воли — четвертое понятие — абсолютной истины.
Антиномия, которая возникает в связи с гносеологической идеей чистого теоретического разума, обрисована Кантом с полной определенностью. Он пишет по этому поводу следующее: «Если истина — в соответствии познания с его предметом, то тем самым следует отличать этот предмет от других предметов; в самом153
деле, знание заключает в себе ложь, если оно не находится в соответствии с тем предметом, к которому оно относится, хотя бы и содержало нечто такое, что могло быть правильным в отношении других предметов. Между тем всеобщим критерием истины был бы лишь такой критерий, который был бы правилен в отношении всех знаний, безразлично, каковы их предметы. Но так как, пользуясь таким критерием, мы отвлекаемся от всякого содержания знания (от отношения к его объекту), между тем как истина касается именно этого содержания, то отсюда ясно, что совершенно невозможно и нелепо спрашивать о признаке истинности этого содержания знаний и что достаточный и в то же время всеобщий признак истины не может быть дан» (III, 95). Всеобщий материальный критерий истинности «одновременно должен отвлекаться и не отвлекаться от всех различий в объектах» (VIII, 307). Это последнее суждение и может служить выражением антиномии теоретического разума.