Еще, быть может, спросят, откуда мне известны фигу&ры, размеры и движения мельчайших частиц всякого тела,— некоторые из них я определил так, словно я их ви&дел, хотя я, несомненно, не мог их воспринять посредством чувств, раз я сам признаю, что они чувственному восприя&тию не поддаются. На это я отвечаю: сначала я исследовал все ясные и отчетливые понятия, могущие быть в нашем разуме и касающиеся материальных вещей, и, не найдя иных, кроме понятий о фигурах, размерах и движениях и правил, согласно которым эти три вещи могут видоиз&менять одна другую (правила же эти суть основоположе&ния геометрии и механики), я заключил, что все знание, какое человек может иметь относительно природы, необхо&димо должно выводиться только отсюда, ибо все иные по&нятия, какие мы имеем о вещах чувственных, будучи смутными и неясными, не могут привести нас к познанию какой-либо вещи вне нас, а скорее могут этому препятст&вовать, после чего я рассмотрел все главнейшие различия, могущие встретиться в фигуре, величине и движении раз&личных телец, недоступных чувственному восприятию лишь вследствие незначительности своих размеров, а так&же рассмотрел, какие чувственные действия могут быть вызваны различными способами смешения их между собой. Далее, заметив подобные действия в телах, воспринимае&мых нашими чувствами, я подумал, что и они могли воз&никнуть из такого же столкновения неощутимых тел. На&конец, когда мне стало ясно, что никакой другой причины их возникновения в природе отыскать нельзя, я убедился в том, что то верно. В этом отношении мне многое дал пример некоторых тел, созданных человеком: между маши&нами, сделанными руками мастеров, и различными телами, созданными одной природой, я нашел только ту разницу, что действия механизмов зависят исключительно от устройства различных трубок, пружин или иного рода ин&струментов, которые, будучи соразмерны руке мастера, всегда настолько велики, что их форму и движения легко увидеть, тогда как, напротив, трубки или пружины, вызы&вающие действия природных вещей, обычно бывают столь малы, что ускользают от наших чувств. И ведь несомненно, что в механике нет правил, которые не принадлежали бы физике; поэтому все искусственные предметы вместе с тем и предметы естественные. Так, например, часам не менее естественно показывать время с помощью тех или иных колесиков, из которых они состоят, чем дереву приносить плоды. Вот почему, подобно часовщику, который, рассмат&ривая не им сделанные часы, обычно в состоянии по неко&торым видимым их частям судить о том, каковы осталь&ные, невидимые для него, так и я, рассматривая дейст&вия и ощутимые частицы естественных тел, пытался узнать, каковы причины этих явлений и каковы невидимые частицы.
204. Относительно вещей, не воспринимаемых нашими чувствами, достаточно объяснить,
какими они могут быть; к этому сводится все, что пытался сделать Аристотель
Могут и еще возразить, что хотя я, пожалуй, и придумал причины, которые могли бы вызвать действия, подобные тем, какие мы видим, но из этого еще нельзя заключать, что они вызываются ими в действительности. Подобно тому как один и тот же искусный мастер может изготовить не&сколько часов так, что и те и другие одинаково станут указывать время и внешне будут вполне подобны друг другу, хотя бы и не было никакого сходства в устройстве их колес, точно так же несомненно, что Бог владеет бесчис&ленным множеством средств, коими он мог достигнуть того, что все вещи здешнего мира казались такими, какими они ныне кажутся, между тем как ум человеческий бесси&лен постичь, какие из этих средств ему угодно было при&менить для этого. Против такого допущения я спорить не стану. Я почту себя удовлетворенным, если описанные мною причины таковы, что все действия, которые могут из них произойти, окажутся подобными действиям, заме&чаемым нами в мире; но я отнюдь не стану требовать от&вета на вопрос, произошли ли эти явления по указанным причинам или по каким-либо иным. Я даже полагаю, что, для житейских целей одинаково полезно знать как приду&манные, так и подлинные причины, подобно тому как меди&цина и механика, как и вообще все искусства, для которых требуется знание физики, имеют своей задачей только при&близить друг к другу некоторые чувственно воспринимае&мые тела настолько, чтобы в силу естественных причин возникли некоторые ощутимые действия; достигнуть же этого мы сможем с таким же успехом, если станем рассмат&ривать следствия из некоторых придуманных причин, хотя бы и ложных, как если бы они были истинными, раз эти следствия предполагаются одинаковыми, поскольку они касаются ощутимых действий. И чтобы кто-нибудь не по&думал, будто Аристотель хотел сделать больше, сам он ясно свидетельствует в первой книге своей «Метеорологики» 29, в начале 7-й главы, о том, что относительно не восприни&маемых чувствами вещей он полагает их доказанными на&столько, насколько того разумно требовать, если он пока&зывает, что они могут быть такими, какими он их объясняет.