01 ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ К ВЫВЕДЕНИЮ ЕДИНСТВА И БЕСКОНЕЧНОСТИ ВСЕЛЕННОЙ
Науке незнания очень поможет, если из нашего первого принципа мы сначала выведем некоторые общие предпосылки; они дадут возможность приемами
одного и того же искусства получать бесконечное множество сходных положений и прояснят нижеследующее.
В основе всего сказанного лежало, что к максимуму бытия и возможности1 нельзя прийти через превышаемое и превышающее.
Соответственно мы вывели выше2, что точное равенство присуще только богу, откуда следует, что помимо него все на свете различно: никакое движение не может быть равно другому и одно не может быть мерой другого, раз мера неизбежно отличается от измеряемого.Можешь делать на этом основании бесчисленные выводы. Скажем, в приложении к астрономии ты легко заметишь, что вычислительное искусство лишено точности, раз оно исходит из предпосылки, что движением Солнца можно измерить движение всех других планет. Положение неба, будь то какое-либо место, восход или заход созвездий, возвышение полюса и подобные вещи точно познать тоже невозможно, а поскольку и никакие два места не согласуются в точности по времени и положению, то ясно, что частные суждения на основании звезд далеки от точности.
Если потом то же правило применишь к математике, увидишь, что в геометрических фигурах актуально достичь равенства невозможно: ни одна вещь не совпадает в точности с другой ни по фигуре, ни по размеру, и хотя правила построения фигуры, равной данной, в своих логических основаниях верны, однако актуально равенство разных фигур недостижимо. Поднимись отсюда к пониманию того, что хотя истина допускает равенство себе в отвлечении от материальных вещей, скажем, в рассудке, но на опыте в вещах это совершенно невозможно, здесь оно всегда неполное.
Дальше, в музыке нет точности по тому же правилу. Ничто не согласуется ни с чем ни по весу, ІІИ по длине, ни по толщине, и поэтому невозможно найти такие точные гармонические пропорции между различными тонами свирелей, колоколов, человеческих голосов и других инструментов, чтобы пе могло быть более точпых.
Степепь соразмерности истине разная у разных инструментов и у разных людей; во всем обязательно есть различие в зависимости от места, времени, сложения и прочего. Опять-таки точная про- порция усматривается только в своем логическом основании, и мы не можем среди чувственных вещей познать на опыте сладостнейшую гармонию без несовершенства, потому что тут ее пет. Поднимись отсюда к пониманию того, что точнейшая максимальная гармония есть пропорция, состоящая в совершепнейшем равенстве, и человек не может услышать ее телесно, потому что, будучи всеобщим строем, она поглотила бы тогда в себе строй нашей души, как бесконечный свет поглощает всякий свет; так что если бы отрешенная от чувственных вещей душа смогла духовным слухом услышать гармонию высшего согласия, она ис- ступила бы из себя в восторге. Здесь можно почерпнуть высокое наслаждение, думая и о бессмертии нашей разумной и рассудочной души, хранящей в своей природе нетленный строй, по согласию или несогласию с которым она сама собой улавливает в музыке гармонию и диссонанс, и о вечной радости, в которую, отрешившись от мира, перенесутся блаженные. Однако об этом в другом месте 3.Наконец, приложив наше правило к арифметике, мы увидим, что никакие две вещи но могут сойтись в своем числовом определении, а поскольку с изменением числа, растяжимые до бесконечности, меняются состав, сложение, соотношение, гармония, движение и вообще все, то мы и отсюда понимаем меру нашего незнания. Раз никто не тождествен другому пи в чем — ни ощущениями, ни воображением, пи разумом, ни исполпением, будь то в писании, живописи или другом искусстве,— то если бы даже кто-то тысячу лет старался подражать другому, он все равно пе достигнет точности, хотя бы чувствами разница иногда и не воспринималась. Искусство по мере сил подражает природе[15], но тоже пикогда пе сможет в точпости уподобиться ей, так что медицина, равно как алхимия, магия и другие искусства превращений, все лишены точной истины, пускай одно из них истиннее в сравнении с другими, скажем, медицина истипнее, чем пауки о превращениях, как само собой очевидно.
Еще один вывод из того же основания. Раз мы имеем превышаемое и превышающее у противоположностей (простого и сложного, абстрактного и конкретного, формального и материального, тленного и нетленного и так далее), то, значит, невозможно прийти пи к чистому различию противоположных, ни к стечению в одном среднем абсолютно равных свойств: все состоящее из противоположностей располагается по ступеням различия, одного имея больше, другого меньше и приобретая природу той из противоположных вещей, которая пересилила другую.
На этом пути рассудок исследует и познает вещи: мы видим, что в одной вещи сложность пребывает в некой простоте, в другой — простота в сложности, в третьей тленность обнаруживается в нетленности, в четвертой наоборот п так далее, как мы разъясним в книге «Предположении», где об этом будет идти речь подробнее5. Уже немногого сказанного достаточно, чтобы показать чудесную силу ученого незнания.И еще. Подходя ближе к нашему предмету, скажу: поскольку, как наблюдаем при увеличении числа я постоянном делении, нельзя подпяться до максимума и опуститься до минимума просто, иначе получился бы постепенный переход к бесконечности, то ясно, что для всякой данной конечной вещи обязательно всегда возможна и большая или по количеству, или по силе, пли по совершенству и другим признакам (раз среди вещей невозможен максимум или мипимум просто). Причем, как только что говорилось, этот процесс к бесконечности не приводит. Ведь раз любая часть бесконечности бесконечна, то «больше» и «мепь- ше» там, где совершается восхождение к бесконечности, будет противоречием в себе: «больше» и «меньше» чуждо и бесконечности и чему бы то ни было соразмерному бесконечности, поскольку такое само с необходимостью бесконечно. Окажись возможным в актуальном восхождении прийти к бесконечному числу, двойка не была бы в нем меньше сотни, а бесконечная линия, состоящая из бесконечного множества линий в две пяди, не была бы короче бесконечной линии, состоящей из бесконечного множества линий в четыре пяди. Поэтому невозможна вещь, ставящая предел божественной потенции, которая для любой данности может создать и большую и меньшую, рагзе что данность эта будет одновременно абсолютным максимумом, как мы выведем в третьей книге.
Соответственно только абсолютный максимум негативно бесконечен; только он есть то, чем может быть во всей потенции. Наоборот, Вселенная, охватывая
все, что не есть бог, пе может быть негативно бесконечной, хотя опа не имеет предела и тем самым ири- вативпо бесконечна6.
При таком рассмотрении она не конечна и не бесконечна. Действительно, она не может быть больше, чем есть, и это от недостатка: возможность, или материя, не простирается за свои пределы. Одно и то же сказать, что Вселеппая всегда может быть актуально больше, и сказать, что существует переход возможности в актуальную бесконечность, а такое невозможпо, поскольку бескопечная актуальность, то есть абсолютная вечность и сама актуальная потенция всякого бытия, не может происходить из возможности. Хотя в свете бесконечной божественной потенции, которая беспредельна, Вселенная и могла бы быть больше, по из-за неподатливости бытийной возможности, или материи, которая не простираема актуально до бесконечности, Вселенная пе может быть больше и, эначит, не имеет предела потому, что актуально невозможно ничто большее ее и кладущее ей предел; словом, опа привативио бесконечпа. Опять-таки Вселенная актуально существует только в конкретной определенности, в которой она существует тем наилучшим образом, какой допускает устройство ее природы; ведь она — творение, с необходимостью происходящее от абсолютного божественного бытия, как мы покажем ниже в нашем знающем пезпанни с возможной краткостью, ясностью и простотой.