3

В самом деле, наше «я», понимаемое как реальный субъект действия, чувства, мысли, не есть, очевидно, простой объект мысли и чувства; а следовательно, мысль и чувство сами по себе еще недостаточны для его познания. Положим, что мы знаем об этом субъекте лишь постольку, поскольку он так или иначе объективируется в нашем сознании; но поэтому можно сказать, что наше самопознание или отвлеченно, или ограниченно, т. е. что наше «я» никогда не исчерпывается явлениями нашего сознания. Отсюда именно и возникает представление о душе как особенной самобытной субстанции. Но такая субстанция, поскольку она представляется нам сверхфеноменальной, т. е. стоящей за душевными явлениями и обусловливающей их,— есть прежде всего предмет веры,— если даже такая вера и не исключает познаваемости своего предмета.

Правда, по мнению весьма многих современных психологов, мы можем изучать и объяснять душевные явления без всякого отношения к их сущности — душе, и даже без предположения ее существования. Дух с этой точки зрения разрешается в преемственный ряд явлений, в последовательную нить связанных между собою состояний сознания. На что нанизываются эти состояния, что обусловливает их связь и как я могу сознавать себя в них — остается невыясненным.

Если я могу относить свои состояния к прошедшему и будущему, свои настоящие представления к прошедшим событиям, которых нет уже, или к будущим, которых нет еще, то уже одно это показывает нам, что наш дух не ограничен никакими временными состояниями или фактами сознания, заключая в себе сознание того пребывающего, сверхвременного субъекта всех наших душевных состояний, который обусловливает собою все, что мы сознаем. Это «я», или субъект всех наших психических актов, не есть, очевидно, ни состояние, ни простой (или сложный) факт сознания, ни какое-либо обобщение или абстракция подобных фактов, будучи их общим внутренним условием [†††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††]. Это «я» ощущается нами во всех наших состояниях; и оно мыслится нами как субстанция этих состояний. Но поскольку оно само чувствует и само мыслит в нашем чувстве и мысли, поскольку оно сознается как сущий субъ- ект сознания, оно, очевидно, но может быть познано ни как чувственный, ни как мыслимый объект. Оно непосредственно полагает, утверждает сamp;бя в сознании как его внутренняя реальность. И непосредственное признание этой реальности, обусловливающей все наше сознание, мы определяем как веру. Таким образом в самых недрах нашего духа вера оказывается фактором, условием нашего самосознания,— поскольку оно не исчерпывается явлениями мысли и чувства, относится к самому реальному существу нашего духа, нашего «я». Сознание времени, воспоминание о нашем реальном прошлом и ожидание будущего доказывают самым убедительным образом, что я не только знаю свое настоящее существование или чувствую его, но прямо верю в него и предполагаю его в моем чувстве, представлениях и понятиях.

Эти соображения помогут нам точнее выяснить характер третьего источника познания, который мы называем верой отчасти лишь за неимением лучшего термина. Мы думаем, что термин этот вполне точен, но недостаток его заключается в связанных с ним посторонних ассоциациях, которыми нередко злоупотребляли.

Объектом нашего самосознания является наше «я» в совокупности нашего внутреннего опыта; но, становясь объектом, наше «я» тем самым отличается от субъекта.— Это не простая игра слов: то, что мыслит, чувствует, действует в нас,— отлично от чувства, мысли и действия (хоть и не отдельно от них). Не высказывая никаких недоказанных предположений, оставаясь в сфере действительного опыта, мы называем это начало мысли, чувства, сознания — их субъектом: id videjidum поп est et omnia videt; id audiendum поп est et omnia audit; intelligendum поп est, omnia intelligit 28. Критический анализ опыта, как и всего нашего возможного знания, убеждает нас в том, что этот субъект обусловливает весь наш опыт и знание. Объект предполагает субъект, и объект различается от субъекта даже в самосознании нашем, как глаз, видимый нами в зеркале, отличен от того глаза, который на него смотрит, или, точнее, как представление — хотя бы абсолютно верное — отлично от самого представляемого предмета. Правда, что в самосознании представляемое и представляющее суть едино: постольку мы и признаем тожества субъекта и объекта, их конкретное единство; но в то же время в самом этом тожестве мы признаем и различие между представляющим и представляемым, субъектом и объектом.

На этом основании критическая философия справедливо заключает, что «субъект» не есть представление, не есть простое объективное явление и потому не допускает возможности эмпирической? познания. Но из этого еще не следует, чтобы «субъект» был идеей или чистым рациональным понятием, ибо понятие есть такой же объект мысли, как представление есть объект нашего воображения или явление — объект опыта. То, что ощущает, мыслит, действует в нас, не есть ни представление, ни понятие; поскольку субъект отличен от объекта, он не есть ни явление, ни идея, хотя, разумеется, мы имеем относительно него объективные представления и понятия, без посредства которых мы не могли бы и думать о нем: ибо всякая мысль заключает в себе отношение к объекту и постольку объективирует все то, что она мыслит или представляет.

Но в самых этих частных явлениях, в самых этих объективных выражениях духа мы находим непосредственное внутреннее сознание субъекта, отношение субъекта к самому себе. Правда, такое отношение предполагает раздвоение: если объект предполагает отношение к субъекту, то и субъект, в своем самосознании или рефлексии, предполагает объект,— хотя и в ином смысле, непрестанно возвращаясь от своего объективного проявления к своему существу,— от себя, как объекта, к себе, как субъекту. Так, например, в Декартовой формуле: «я мыслю, следовательно, я существую» 29 — мы наблюдаем возвращение субъекта от одного из своих объективных проявлений (в мышлении) к своему существу — активному источнику всех возможных проявлений. Оба момента — объективный и субъективный — психаЛюгически нераздельны, и самая попытка логически различить их нередко приводила к искажению фактов самосознания.

Тем не менее философу приходится сознательно прибегать к подобным попыткам чисто условного отвлечения. Так, мы признали все три фактора нашего познания совершенно нераздельными в живой деятельности нашего разума, в его конкретном мышлении. Но чтобы различить их функции, мы попытались искусственно обособить их. Обособив первые две функции мысли и чувства, мы приходим к тому заключению, что субъект, как.таковой, не исчерпывается ими, не покрывается никаким объектом, никаким объективным представлением или понятием. А потому, если субъект и может быть познан через их посредство, то это лишь потому, что он непрестанно предполагается нашею мыслью и чувством, и предположение это носит не рассудочный характер умозаключения, но характер непосредственного убеждения или реальной веры. Субъект познается мыслью и чувством лишь в объекте, т. е. в объективных проявлениях СВОИХ, Ё1бе равно, внешних или внутренних. Но самые эти проявления, следующие друг за другом во времени, относятся им к самому себе (как субъекту) — опять-таки лишь в силу непосредственного сознания своего реального сверхвременного существа.