VI
Неведение, в каком всегда находились касательно большей или меньшей степени необходимости, или, вернее говоря, касательно того, что относительная необходимость всегда по природе своей бездеятельна, и привело нас к тому, что мы полагаем, будто бывают случаи, когда мы оказываемся вынужденными, и другие случаи, когда мы не вынужденны, случаи, когда мы свободны, и случаи, когда мы не свободны.
Представление, какое мы имеем о необходимости, как таковой, в себе и которое мы не замечаем и не можем заметить в самих себе, также способствовало тому, чтобы внушить нам идею свободы, идею нелепую, ибо, когда нам даже не кажется, что что-либо извне нас вынуждает, мы не можем не согласиться с тем, что мы сами себя понуждаем. Но понуждать самого себя, скажут, — значит быть свободным! Да, если бы личность наша была независима от составляющих ее частей, если бы она не была этими частями, которые, будучи постоянно понуждаемы предметами внешними и постоянно понуждая одна другую, постоянно вынуждаются делать или не делать, желать или не желать того или иного.Свободой можно было бы назвать возможно меньшую необходимость, подобно тому как возможно меньшее движение называют покоем, если бы «свобода» была выражением, так же применяемым ко всем существам, как и «необходимость». Но это не так: выражение это никогда ни к чему не применялось, кроме человека, который применил их к богу и к ангелам, создавая их по своему образу и подобию.
Побудило людей говорить и думать, будто они свободны, то, что в массе их действий имеются такие, к которым они кажутся менее вынуждаемыми, нежели к другим. Но так оно и должно быть и происходит только потому, что они много менее в состоянии видеть, что их понуждает внутри их самих, где они вовсе ничего не видят, нежели во внешнем мире, где они видят; потому, что им труднее видеть действие одной мозговой фибры на другую, чем действие одного внешнего тела на другое.
То, что в человеке называют свободой, — это предполагаемая в нем способность делать или не делать то или иное по приписываемой ему независимой воле.
Но способность эту в нем предполагают лишь потому, что не видят того, что весьма просто, а именно что природе его присуще, как и природе всех чувственнои* Это стремление человека, неправильно рассмотренное по существу даже Паскалями и мальбраншами, всегда было одним из главнейших аргументов, приводившихся в защиту религии.
воспринимаемых предметов, быть или не быть движимым тем или иным образом.
Человек одинаково приводится в движение как составляющими его частями, так и частями, его окружающими, и все в нем, как и вне его, его понуждает. Все его действия являются необходимыми следствиями причин, которые в свою очередь были необходимыми следствиями других причин. Отдельное существо, ничем не понуждаемое, было бы существом, на которое другие существа не оказывали бы действия, существом, которое лишено было бы существования. Ибо каждое существо есть лишь действие на него других существ и, наоборот, лишь его действие на них.