II

Из представления о конечном и бесконечном мы и составляем бога в создаваемых нами его образах независимо от того, что мы ему приписываем в отношениях моральном и физическом. Поэтому-то черты, нами ему приписываемые, и производят впечатление противоречащих друг другу, а производя впечатление противоречивое, они производят глубоко разительное впечатление, ибо своими контрастами они представляют нам глубокую идею о конечном и о бесконечном. Исходя из этой идеи, или, что то же, из идеи о Целом и о Всем, мы и создали бога-творца и бога- нетворца, иначе говоря, бога до сотворения.

Выражение «творец» можеть означать лишь существо, через которое существуют остальные существа. Целое и есть это существо, ибо справедливо, что существа, являющиеся частями его, существуют через него; но они не могут существовать через него без того, чтобы оно в свою очередь не существовало через них. Таким образом, Целое есть одновременно и творец и творение, или, что то же, первопричина и первое следствие, метафизические причина и следствие, откуда вытекают физические причины и следствия, откуда вытекает все, что воспринимается нашими чувствами, ибо воспринимаются нашими чувствами лишь причины и следствия физического порядка, вещи чисто относительные, как и метафизические причина и следствие.

Чтобы убедиться в том, что творец и творения суть не что иное, как Целое и его части, достаточно перестать рассматривать бога как существо физическое, создавшее нечто и имеющее существование, предшествовавшее его созданию, как зодчий по отношению к выстроенному им дому или отец к сыну.

Та истина, что существа существуют через Бытие, что они его следствие или его творение, проглядывалась и принималась во все времена. Эта истина, лежащая в основе различных наших культов; но не так обстояло дело с тем, что в корне подрывает эту основу, с той истиной, что Бытие существует через существа, что оно их следствие, их создание, что существа — творцы Бытия. Непременно хотят, чтобы Бытие, причина существования существ, не было сотворено, что абсурдно, ибо оно не может быть их причиной, не будучи и их следствием, так как причина и следствие относительны и существуют лишь одна через другое.

Почему же, однако, не пробились в равной мере наружу обе эти истины? А потому, что нам потребовалось значительно меньше размышлений, чтобы сделать из Бытия причину, а из существ — следствие, чем чтобы в то же время сделать Бытие следствием, а существа — причиною; потому, что мы нашли более простым, восходя все выше, установить первопричину, лишенную причины, нежели отыскивать, какая могла бы быть у нее причина; потому, что причины не кажутся нам следствиями своих следствий и что, постигая сверх всего этого Бытие, не являющееся ни причиной, ни следствием, ни творцом, ни творением, мы абсурдно рассудили, что это Бытие одно все сотворило. Отсюда начало книги Бытия: «Вначале бог создал небо и землю» — начало, по которому выходит, будто Бытие, бывшее не-творящим, становится творцом, из отрицания времени оно становится временем, весьма неопределенно рисуется нечто, раз о нем людям не говорится ничего, кроме того, что оно создало.

Если бы мы не сделали из несоздапного Бытия создателя, мы бы говорили о нем, что оно в такой же мере не-создатель, как и не созданное, и таким богом он и был в наших же началах до того, как выдумали творение.

К сущности, или, что то же, к существованию, всякой причины относится быть следствием других причин, как и следствия — быть причиной других следствий. Следовательно, первая причина по необходимости является и следствием; но какой причины может она быть следствием, если не своего же следствия, раз она первопричина? Она первая причина через свое следствие, Которое есть первое следствие. Таким образом, первая причина существует через первое следствие, как и первое следствие — через первую причину. Если бы было иначе, ни то ни другое не имело бы ни- какого объяснения для своего существования, ибо первая причина может быть первой причиной только через первое следствие, а первое следствие — только через первую причину. Одно только полное соотношение между ними составляет их существование. Причина невызванная или несозданная, причина, не являющаяся следствием, представляет собой противоречие: то, что с одной точки зрения есть причина, с другой по необходимости есть следствие, а следствие и первая причина и все отсюда вытекающее есть более или менее следствие ее следствия, более или менее причина его причины. Ибо подлинно верно, что нет ничего в Целом, что по отношению к другому предмету не являлось бы более или менее тем, чем этот предмет более или менее является по отношению к нему. Если бы было не так, то в Целом можно было бы отрицать по поводу одного предмета то, что там же утверждается по поводу другого, а это абсурдно, когда речь идет о частях, которые не могут, как части, не быть не чем иным, как более или менее их Целым, или, что то же, теми и другими в каком бы то ни было отношении. Но, могут возразить, стало быть, требуется разложить причину, чтобы найти в ней отчасти следствие их следствия? (см.

Бог, рассматриваемый в себе, или, говоря нашим нелепым языком, рассматриваемый до всякого творения, имеет бытие вне отношения с существами, он — вне сравнения. Но бог, рассматриваемый как творец, является противоположным положительным бога, рассматриваемого в самом себе, ибо он рассматривается по отношению к существам, по сравнению с ними. Но что же такое бог, рассматриваемый с этих двух противоположных точек зрения, с этих двух точек зрения, проблеск истины которых столь много способствовал установлению и поддержанию религий, если не проглядывающее понятие о Всем ж о Целом, если не бытие единственное, существующее само по себе, и бытие единое, существующее через множество существ; если не бытие, которое ни причина, ни следствие, ни создатель, ни создание, и бытие, которое и причина, и следствие, и создатель, и создание? Но как же создание? Потому, что создатель, взятый во всей простоте своего наименования, — лишь так его надо брать — не может существовать иначе, чем через создание, не может быть создателем иначе, чем через него, или, что то же, не может быть причиной иначе, чем через свое следствие. Это значит играть словами, возражали мне, потому что не видели того, что я устанавливаю и что истинно, а именно что сотворенное, или Целое, не может быть взято иначе, нежели во всей простоте его наименования, или, если угодно выразить другими словами, что оно существует только через существа, его части [127]*.

Через свои части, рассматриваемые как причины и следствия, Целое есть причина и следствие; отсюда вытекает, что оно не может быть одним, не будучи другим, так как оно чисто относительно.

Эти два метафизических термина — причина и следствие, как и все прочие слова, выражающие абсолютные противоположности, означают лишь одно и то же по той причине, что различие между ними абсолютно и что нет более различия там, где различие абсолютно, где оно в строгом смысле полное; или, если угодно, по той весьма простой причине, что Целое — во всех частях, что все части — Целое. Одни только причины и следствия физического или частного порядка делают из существования вообще бытие относительное, которое есть причина и следствие метафизические, или, выражаясь более общо, лишь то, что возможно сказать в одинаковой мере о частях, и делает из существования вообще бытие относительное, делает его в возможно большей мере всем, что можно сказать одинаково о частях, как, например, что они движения, законченности и пр. Если отнять соотношения, существование это уже не прежнее, а отрицающее его существование, оно более не Целое, а Все. Отсюда следует — не могу это достаточно часто повторять, — что все общие собирательные положительные термины независимо от того, есть ли у них противоположности или нет, выражают лишь одно и то же, лишь Целое, и что все отрицающие их термины, как бесконечность, вечность, безмерность и т. п., также выражают лишь одно и то же, а именно Все. Если я говорю о Целом, что оно мир, Вселенная, материя, пространство, протяжение, природа, то это потому, что принято говорить «части света, Вселенной, природы, пространства, протяжения», как говорят о частях Целого.

Существование положительное, или Целое, выражается на наших языках одновременно и общими собирательными терминами, обозначающими части, и теми же терминами, обозначающими атрибуты или свойства и имеющими, как и полагается, каждый свою противоположность.

Больше всего с противоположностями метафизическими, взятыми в смысле моральном, бывает, что одна из них принимается за отрицание другой. Но они взяты в смысле моральном лишь вследствие нашего невежества и лживости наших нравов, побудивших нас вообразить два друг другу противоположных моральных начала — доброе и злое, бога и дьявола. Что же до других метафизических противоположностей, как реальность и видимость, движение и покой, полнота и пустота, то мы на основании наших чувств решили, что они противоположны друг другу. Если же мы не подумали того же и о таких противоположностях, как начало и конец, причина и следствие, то мы их взяли в отношении бога к материи и не могли сказать о материи, выдаваемой за создание бога, что она его отрицание. Вот почему мы также говорим о боге то, что я говорю о Целом: что он — своя основа и свой предел, своя причина и свое следствие [128]*.