1. Разнообразие образов морали

Обиходная моральная лексика

свидетельствует о том, что слово

"мораль" действительно малоупотреби-

тельно и в то же время многозначно.

При этом значения слов "мораль",

"моральный" на первый взгляд размыты;

по сравнению с ними слова "добро",

"справедливость" или "совесть"

кажутся более определенными.

разобраться в контекстах выражений,

содержащих слово "мораль" или,

скорее, "моральный", мы увидим, что

разброс значений не так уж велик, и

синонимичные параллели отнюдь не

многообразны.

Так, "мораль басни" выражает

внутренний, отвлеченный от ее

содержания, поучительный смысл. Этот

смысловой оттенок морали как поучения

сохраняется и в раздраженном "читать

морали": не просто поучать, но

поучать назидательно, нудно.

Особняком стоит выражение "морально

устареть", обозначающее

несоответствие действующего

оборудования или проектных разработок

и идей современным технологическим и

научным стандартам. В выражениях типа

"морально расстроиться", "быть

морально неготовым", "морально

выдержать" и т.п. под словом "мораль"

12

подразумевается душевная, психическая

жизнь; подмена в этих выражениях

определения "моральный" определением

"психологический" не изменит их

смысла. В фиксированном

словосочетании "моральные стимулы к

труду" речь идет о личностном,

духовном элементе в трудовой

мотивации. В выражении "моральный

кодекс" слово "мораль" ассоциируется

с навязываемыми извне установлениями,

чуть ли не обязательными к

выполнению, но выполнять которые

нужно добровольно, а значит

сознательно, идейно. "Моральный

поступок" чаще всего понимается как

поступок, совершенный из высоких

побуждений.

поступок" редко понимается как

низкий, циничный, непорядочный

поступок вообще, но скорее

связывается с нарушением определенных

норм взаимоотношений между мужчиной и

женщиной; "аморалка" могла иногда

обозначать предполагаемый к

"товарищескому" (пуб-личному)

обсуждению вскрытый случай "распития

спиртных напитков" в рабочее время,

но такое понимание этого слова еще

надо уточнить, поскольку в первую

очередь оно предполагает обнаруженный

факт нарушения норм так называемой

"половой морали". Подобно последней,

13

в связках "семейно-бытовая мораль"

или "трудовая мораль", или

"профессиональная мораль (этика)"

слово "мораль" обозначает сумму

принятых или рекомендуемых норм и

правил в определенной сфере жизни.

Наконец, слово "мораль" употребляется

в значениях, наиболее адекватных

этике, а именно, как синоним

сокровенного, личностно-интимного или

ценностного, возвышенного, духовного.

Но это уже те смыслы, которые все-

таки предназначены для внутреннего

рассуждения. Именно о так понятой

морали перестало быть принятым

высказываться, спорить.

Во всех этих различных значениях в

употреблении слова "мораль" мне

видится определенная близость. Так

или иначе мораль, моральное - это то,

что отлично от видимой реальности,

непосредственно данной действи-

тельности, более того, что

осмысливает эту действительность,

задает ей определенный идеальный

стандарт (в ценностно положительном

или отрицательном контексте); это

очень важный смысловой оттенок

обиходного употребления данного

слова.

Следует отметить, что такое

понимание морали отнюдь не характерно

только для обычной речи. В обще-

14

ствоведении, а нередко и в этически

не специфизированной философии,

термины "мораль", "этика" употреб-

ляются для обозначения сферы

ценностей, сферы мотивов (в широком

смысле этого слова) индивидуального

поведения вообще.

расширительное понимание разрушает

традиции концептуально четкого

толкования морали, выработанные в

истории философской этики от

Аристотеля до Канта, а именно, морали

как специфизированного, отдельного

феномена духовной жизни. Вместе с

тем, этико-публицистические и

морально-философские представления о

нравственности укладываются в более

широкий, по сравнению с обычным

языком, семантический ряд, - если

иметь в виду не понятия морали,

обнаруживаемые в классификации или

хотя бы в диалоге школ, а именно

обобщенные представления, выстроенные

в один ряд, предложенные в

перечислении.

Не самое известное, но достаточно

одиозное понимание морали сводит ее к

уловке, обману, "нудной бредне"

(Ш.Фурье), служащей для развлечения

себя и пользования другими.

Возвышенность, всеобщность морали -

всего лишь химера (Гельвеций),

выражение деградации, "жизненной

15

дистрофии" (Ф.Ницше); такую мораль

здоровая личность или здоровый,

прогрессивный класс непременно должны

преодолеть (С.Г.Нечаев). Оставим в

данном случае положительный

ницшеанский мотив сверхчеловека или

революционистский мотив

прогрессивного развития. Образ морали

как запрета, рестрикции - один из

наиболее распространенных в истории

мысли. Рафинированно теоретическое

представление о морали как регуляции

поведения, в частности, регуляции,

ориентирующей на должное, является

лишь разновидностью понимания морали

как ограничения, сдерживания человека

в некоторых его потребностях и

склонностях, контроль за ними.

В рестриктивном понимании морали

различимы несколько подходов и

несколько уровней. Первое, это

нигилизм, гедонистический протест

против морали, навязывающей "принцип

реальности", который накладывает

запрет (ограничения) на получение

каких-либо или даже некоторых

удовольствий. Впрочем, для гедоника

любое универсальное выражение

культуры рестриктивно; он находит

угрозу даже в либерализме, ибо либе-

рализм ратует не просто за свободу,

но свободу разума, которая, конечно

же, чревата своеобразным господством

16

- господством разума, а в этом

нигилистическое сознание усматривает

всего лишь "новую тиранию"

(М.Штирнер).

ориентированной личности главное -

возможность неограниченного само-

развития (как оно понимается, другой

вопрос), мораль же как

упорядочивающее правило, всеобщий

образец воспринимается не более как

опека.

Второе, в протесте против

запретительности или непременности

нормы содержится собственно нрав-

ственный пафос -

индивидуализированного, самобытного,

критического отношения к бытующим и

стихийно воспроизводимым в нравах

общепринятых норм поведения. Мораль,

таким образом, понимается как восста-

ние против обыденности, как

возможность творческого

самоосуществления личности.

Добродетель не подвластна правилу,

она сама себе правило (П.Жане).

Третье, в рестриктивном понимании

морали содержится трезвая констатация

необходимости целесообразного

взаимодействия в обществе как

относительно едином организме.

Понимание морали как совокупности

"правил поведения" (Г.Спенсер,

Дж.С.Милль, Э.Дюркгейм) помещает

17

мораль в более общую систему

(природы, общества) и критерием

моральности действий является их

адекватность потребностям и целям

системы.

Четвертое, регулятивность морали

интерпретируется не как сила

надиндивидуального контроля за пове-

дением граждан, но как вырабатываемый

самими людьми и закрепляемый в

"общественном довогоре" механизм

интериндивидуального взаимодействия,

поддерживающий "паритет свобод". В

различных контракторных концепциях

морали, начиная с ранних, у софистов

и Эпикура, до классического их

выражения у Т.Гоббса и Ж.-Ж.Руссо или

современного у Дж.Роулса, моральная

регуляция как система требований и

запретов предстает как бы

горизонтальной в отличие от госу-

дарственного законодательства

структурой, являющейся по сути дела

сетью взаимных обязательств, которые

люди как граждане одного государства

взяли на себя с целью поддержания

целостности системы и справедливого

удовлетворения интересов всех

граждан.

конвенциональна, вариативна и по-сво-

ему пруденциальна.

Пятое, определяющим признаком

моральной регуляции в большей степени

18

является побудительность, чем

запретительность, ибо моральное

требование не предполагает угрозы, ее

санкция носит идеальный характер, оно

обращено к человеку как сознательному

и свободоному субъекту (И.Кант,

Г.В.Ф.Гегель). Это уточнение не

выводит мораль за пределы

рестриктивности; в постановке вопроса

о характере моральной регулятивности

лишь меняются акценты: ограничение,

запрет остается в тени, на первый

план выступает побуждение. Любое

нормирование, коль скоро

устанавливается определенный

стандарт, пусть даже в форме

отвлеченно декларированного идеала,

указывает тем самым и на недопу-

стимое, то есть запретное. Любое

нормирование, иными словами,

представляет собой ограничение

конкретных действий обобщенным опытом

таких действий, в морали и

аналогичных ценностно-регулятивных

системах - аксиоматизированным опытом

культуры. В области социальной этики,

ключевые представления которой

связаны с правами и обязанностями

обязательствами) человека,

индивидуальная свобода личности во

многом выражается в уважении к чужой

свободе, и это уважение заключается в

том, что личность накладывает опреде-

19

ленные ограничения на собственные

действия.

Шестое, взаимо- и само-ограничения,

вменяемые моралью, указывают на ту ее

особенность, что требования и нормы

нравственности задают форму воления.

От человека прямо зависит, исполнит

он требование или нет. Исполняя

требование, он как бы сам

провозглашает его. Впрочем, эта

особенность неинституционализиро-

ванных форм нормативной регуляции

деятельности была понята задолго до

дифференцированных дефиниций

морали: " Не имея закона, они

сами себе закон: они показывают, что

дело закона у них написано в сердцах,

о чем свидетельствует совесть их и

мысли их, то обвиняющие, то

оправдыващие одна другую" (Рим.

15). Вместе с тем все ограничения,

которые человек добровольно

накладывает на себя, и действия,

которые он совершает во исполнение

требования, имеют моральный смысл при

том непременном условии, что он

действует в уверенности своей

правоты.

Таким образом, сколь

непривлекательной ни была

рестриктивная концепция морали,

именно она в различных своих

вариантах содержит идеи упорядочива-

20

ния, взаимодействия, договора,

свободы и противостоит своенравию,

произволу.

Согласно другой этико-философской

традиции, мораль предстает как

дихотомия добра и зла, как такая

сторона деятельности, в которой

проявляются стремление человека к

добру и отвращение от зла. При таком

подходе к морали теоретика интересует

не то, каким образом мораль

действует, каков характер требования,

какие социальные и культурные

механизмы гарантируют его реализацию,

каким должен быть человек как субъект

нравственности и т.п., а то, что

совершает человек, к каким

результатам приводят его поступки.

Другое дело, что идея добра

непременно наталкивает на вопрос о

том, как "производится" добро, но это

именно другое дело, вторичный,

подчиненный вопрос. Утилитарианство1

____________________

1 Целесообразность восстановления

этого непривычного для современного

русского читателя термина оправдана

необходимостью различения морально-

философской традиции, берущей на-

чало от И.Бентама и Дж.С.Милля и

использующей понятие пользы

(utility) в смысле счастья, и

системы моральных воззрений,

21

(в широком значении этого понятия)

усматривает достоинство своего

подхода в том, что оно, в отличие от

"формального" кантианства, имеет, что

предложить человеку в качестве

положительного нравственного закона.

Однако содержательность указания на

добро и зло в нормативной этике

довольно относительна. Если принять

во внимание разнообразие нравственных

принципов, которые берутся за основу

при определении добра (добро как

наслаждение, прибыток, польза, общее

благо, слава, солидарность,

совершенство, человечность и т.д.),

станет ясно, что определение морали

через противоположность добра и зла

задает методологический принцип,

направление исследования. Само добро

необходимо еще содержательно

прояснить; это - не "конечное" поня-

тие морали (морального сознания и

этики) и его необходимо соотнести с

более общими принципами, с идеалом.

Более определенное понятие морали

устанавливается на пути соотнесения

добра и зла с теми общими целями-

ценностями, на которые человек

ориентируется в своих действиях. Это

возможно на основе различения

_____________________________________

основанной на принципе пользы, -

утилитаризма.

22

частного и общего блага и анализа

разнонаправленных интересов

(склонностей, эмоций) человека. В

этом случае моральность

усматривается, во-первых, опять-таки,

в ограничении эгоистической мотивации

общественным договором, или разумом

(Т.Гоббс), во-вторых, в разумном

сочетании себялюбивых и

благожелательных склонностей

(Шефтсбери считал, что и те, и другие

склонности изначально присущи

человеку, то есть одинаково

естественны), в-третьих, в отказе от

эгоизма и исключительно

альтруистической самореализации

(А.Шопенгауэр).

Эти дистинкции оказываются

продолженными в метафизических

прояснениях природы человека и сущ-

ностных характеристиках его бытия.

Человек двойствен по природе (эта

идея может высказываться в концепту-

ально различных формах), и

пространство морали открывается по ту

сторону этой двойственности, в борьбе

имманентного и трансцендентного начал

(обыденного и духовного,

эмпирического и идеального,

дьявольского и божественного,

суетного и вечного). Августин, Кант

или Бердяев, каждый по-своему,

размышляя над этой проблемой,

23

пытались разрешить ее именно как

ключевую этическую проблему и

усматривали, таким образом, основной

вопрос морали, во-первых, в самом

факте этого внутреннего противоречия

человеческого существования и в том,

как этот факт оборачивается в

возможности его свободы, а во-вторых,

в том, как человек в конкретных

деяниях по поводу частных

обстоятельств может реализовать

общий, идеальный принцип морали,

каким образом вообще человек

приобщается к абсолюту.

Таковы наиболее типичные, хотя,

повторяю, не типологизированные, но

только перечисленные представления о

морали, встречающиеся в истории

моральной философии и в более или

менее явном виде присутствующие в

современной западной, равно и

советской литературе. Такое

перечисление, в котором мыслительный

материал разных эпох сочленяется по

рубрикам, выделенным в соответствии с

задачами отдельного исследования,

несет в себе элемент

интеллектуального произвола. В одной

из известных своих работ Э.Макинтайр

сетовал на то, что моральных

философов прошлого часто воспринимают

как участников одной дискуссии по

поводу в общем одного предмета,

24

рассматривая Платона, Юма, Милля, да

и еще себя самого, автора

исследования, как современников,

забывая, что Платон жил в Афинах, а

Юм был шотландцем2. Слова Макинтайра

о "в общем одном предмете" очень

важны, поскольку история моральной

философии такова, что понятие морали

в принятом сегодня или близком ему

виде вырабатывается относительно

поздно, и строго говоря, у Платона,

Августина или Монтеня не было пред-

ставления о морали, которое на

концептуальном уровне может быть

соотнесено с кантовским или

миллевским. Такое соотнесение -

результат не только реконструкции, но

известной модернизации

доновоевропейской этической мысли.

Как следствие этой процедуры развитие

моральной философии предстает в виде

действительно единого историко-

мыслительного процесса, действующие

лица и герои которого, конечно, не

современники, но собеседники,

участники одного диалога, точнее,

коллоквиума, в который, кстати

говоря, уже успел включиться и сам

Макинтайр. Предложенное выше перечис-

____________________

2 См.: MacIntyre A. After Virtue: A

Study in Moral Philosophy. Univ. of

Notre Dame, 1984. P. 11.

25

ление различных представлений морали

- отзвук этого коллоквиума,

засвидетельствованный здесь с целью

указать на те контрапункты в истории

философской мысли, которые

положительно или отрицательно

определили основные мотивы

предлагаемого исследования.