5. Райское блаженство, или "золотойвек"

Предлагаемые идеи об укорененности

индивидуальной морали в

первоначальном опыте человека пере-

кликаются с легендой о "золотом веке"

и мифом о первородном грехопадении.

Связь между грехопадением и началом

морали отмечалась многими мыслителями

в рамках европейской традиции от

Августина до Фромма.

сопоставление образов "золотого века"

и райской жизни перволюдей,

прерванной грехопадением, позволяет

предположить, что первоначальный

индивидуальный опыт сыграл

существенную роль в возникновении

этих архаических образов.

Время "золотого века", как и жизнь

в раю, это время изобилия,

необременености заботой о хлебе

насущном, время взаимной

благожелательности людей и всеобщего

единения. Превосходство и

значительность "золотого века" можно

оценить в сравнении с временем людей

209

"железного поколения".

Последовательность смены различных

эпох в истории человечества прямо

сопоставима с индивидуальным

развитием от непосредственного

удовлетворения потребностей и

безмятежности детства к тяжким трудам

и заботам зрелости.

В древности мотивы о "золотом веке"

получили различные интерпретации.

Интересный сюжет встречается в поэме

Теопомпа Хиосского "Меокения"

(IV в. до н.э.): в некоей диковинной

стране есть две реки - Удовольствия и

Печали; плоды с дерева у реки

Удовольствия обладают удивительным

свойством - вкусивший их, успо-

каивается от всех желаний, обретает

забвение, начинает молодеть и в своей

инволюции возвращается к заро-

дывшевому состоянию. Здесь нет

"золотого века", не говоря уже о рае,

но есть уход от земных печалей и

забот через детство в небытие;

возвращение в материнское лоно

(смерть, рождение наоборот - для

блаженства) - тайная греза

психопатического сознания -

осуществляется после вкушения

чудодейственных плодов.

грехопадении вкушение особого плода

ведет в лишению блаженства,

безмятежности, бесконечного на-

210

слаждения). У Исократа легенда о

"золотом веке" трансформировалась в

представление о том, что моральность

людей прямо зависит от их

благополучия и, наоборот, бедность и

горе ведут в разрушению дружбы,

вражде между родными людьми, мятежам

против власти, войнам между народами.

В мечте о воцарении прежнего

благоденствия однозначно

просматривалось упование на

возвращение всеобщего согласия и

доброжелательности30.

С разитием христианского учения и

философским осмыслением христианских

идей приходит понимание того, что в

спонтанной гармонии, и природной

органичности существования нет

внутренней различенности, нет

противоречия между добром и злом

(также между правдой и ложью), нет

морали.

В напоминании об утраченном рае

угадывается мечта о возвращении в

рай, которая нередко принимала форму

различных хилиастических утопий (будь

то христианское учение о

восстановлении Царства Божьего или

коммунистическое учение о построении

____________________

30 См.: Исократ.

Панегирик // Ораторы Греции.

М., 1985. С. 62.

211

справедливого общества благоденствия

на Земле), однако подспудно в ней

содержится ностальгия по утраченной

безмятежности, переосмысленной,

правда, в родовых и религиозных

понятиях. Только, гармония между

ребенком и матерью перенесена на

отношения между мужчиной и женщиной

(которые тем не менее не ведают

существующей между ними разницы!),

между человеком и Природой, и Богом.

В то же время, в библейском мифе о

грехопадении имеются возможности

различной интерпретации утраченного и

обретенного человеком. В собственно

религиозной традиции, а также у

Т.Гоббса, Б.Спинозы, Л.Шестова

человек обладает свободой в раю, и в

результате грехопадения, которое он

совершил пусть и по наущению дьявола,

но добровольно, самостоятельно, он

утрачивает эту абсолютную, "райскую"

свободу - свободу от ограниченных

различий между добом и злом, правдой

и ложью31.

точки зрения, заключается не просто в

попрании первой и единственной

заповеди Бога - "Не вкушай от древа

познания добра и зла" (Быт. 2:17), но

____________________

31 См.: Шестов Л. На весах Иова

(Странствования по душам). Па-

риж, 1975. С. 213.

212

в том, что он перенес средоточие

своей жизни с Бога на самого себя,

поставив свою волю началом своего

действия, встав на путь эгоизма. Как

ни толковать райское существование

человека, надо признать, что

теоретически сам по себе факт

предъявленности заповеди человеку

предполагал понятие о запретном,

недопустимом, о произволе, подобающем

и нечестивом. Запрет подразумевал,

что человек мог поступить так, а мог

и иначе, пусть даже по неведению, по

неразумию своему, по дьявольскому

искушению.

Есть и другое понимание

случившегося в грехопадении; это

понимание развивали, к примеру,

Н.А.Бердяев и Э.Фромм. В раю не все

было открыто человеку, и незнание

чего-то было условием райской жизни.

Лишь отведав от древа познания добра

и зла, человек смог осознать себя; в

нем проснулось сознание с его

"мучительной раздвоенностью". О том

же говорил Фромм: совершив грех,

человек познал свободу, проявил себя

свободным, обрек себя на свободу; так

что от нее теперь остается только

бежать. Правда, Бердяев, исходя из

того, что человек обретает свободу, а

не расстается с ней в грехопадении,

воспроизводит в своем рассуждении

213

библейскую логику: "Когда я познаю

добро и зло, делаю различие и оценку,

я теряю невинность и целостность, я

отпадаю от Бога, я изгоняюсь из

рая"32. Библейская логика зеркально

отражает логику практического опыта.

Логика человеческого существования

иная: сначала распадается

целостность, переживается и

осознается различие, утрачивается

невинность, постигается единство и

противостояние добра и зла - в

осознании этой дилеммы, в выборе

добра или зла и осуществляется сво-

бодная личность.