Славянофилы в эпоху Александра III

Царствование Александра III было, пожалуй, наиболее благоприятным для теоретической деятельности славянофилов. Порой их идеи и труды были даже востребованы властью, например, разработки Д.И.

Но условия для практической деятельности славянофилов, для их изданий оставались весьма трудными. К тому же признанные глашатаи идей славянофильства либо уже умерли, либо приближались к роковой черте, а новых активных бойцов, особенно с самобытными экономическими воззрениями, не объявлялось (едва ли не единственным таким деятелем был П.В. Оль).

Когда вступивший на престол после гибели отца Александр III приехал на коронацию в Москву, И. Аксаков выступил со статьей «Пора домой!»: «Да, в Москву, в Москву призывает теперь Своего Царя вся Россия. Правильное кровообращение нашего государственного тела прекратилось с перемещением центра тягости правительственной власти на границу нашего пространного Царства. Петербург есть отец, верховный жрец и слуга бюрократизма, то есть формального, безжизненного отвлеченного бумажно-чиновничьего механизма управления Русским Народом. Но управление - не механический только снаряд, а дело живое, отправление самой жизни политического организма».

И. Аксаков писал, что сейчас истинно-русский человек ощущает себя в Петербурге, как на чужбине. В России есть только две государственные силы: Царь и Народ, и надо устранить все, что мешает их единению. Государство не может заменить органической жизни. Необходимо единство «Земли» и «Государства» при духовной власти Православной Церкви.

Эти идеи Аксакова, которые он высказывал и раньше, не разделялись Кошелевым и Самариным, которые опасались, что единство Царя и Народа может создать угрозу для дворянства, которое выступало как срединный слой, мешающий этому единению. Союз Царя и Народа идеологов дворянства пугал.

Аксаков предложил план, «способный посрамить все конституции в мире, нечто шире и либеральнее их и в то же время удерживающее Россию на ее исторической, политической и национальной основе». Речь шла о Земском соборе с прямыми выборами от сословий на основе имущественного ценза, обеспечивающего первенство крупных землевладельцев. Из 4 тысяч выборных 1 тысяча предполагалась от крестьян. «Всенародное» подтверждение собором необходимости самодержавия заставило бы «замолкнуть всякие конституционные вожделения». Поводом к его созыву должна была стать предстоящая коронация императора.

Честолюбивый, ищущий популярности Н.П. Игнатьев взялся подготовить манифест о созыве Земского собора, вознамерившись легко получить одобрение императора. Его расчеты подкреплялись воспоминаниями о встречах с наследником в Крыму в 1876 году, когда тот высказывал симпатию к Земскому собору как атрибуту русской старины.

Подготовку манифеста решено было вести конфиденциально». Но «Катков, у которого в министерстве были осведомители, первым поднял тревогу, узнав о готовящейся акции. В дело, разумеется, активно вмешался и Победоносцев». Появились статьи, доказывавшие «гибельность всякого представительства для абсолютной монархии. царь и сам уже понимал, что дело зашло слишком далеко». Идея Земского собора была похоронена, а министр был уволен в отставку.

Наиболее плодотворной была деятельность Д.И. Менделеева, который переживал пору расцвета своего дарования.

После того, как он блестяще проанализировал состояние нефтяной промышленности России и наметил перспективы ее развития, его авторитет в научных и промышленных кругах стал непререкаемым. Поэтому Комитет общества для содействия русской промышленности и торговле весной 1882 года обратился к нему с просьбой сделать на торгово-промышленном съезде доклад о мерах, необходимых для развития химической промышленности в России. Менделеев не только выполнил это поручение, но и, выйдя далеко за рамки химической промышленности, написал доклад «Об условиях развития заводского дела в России», где рассмотрел проблемы и перспективы индустрии вообще.

Вслед за названной работой Менделеева выходят в свет и другие: «О возбуждении промышленного развития в России» (1884) и три статьи под общим названием «Письма о заводах» (1885-1886). Именно в этих пяти работах Менделеев изложил систему своих взглядов по вопросам экономического развития России. Он показал, что индустриализация России стала исторической неизбежностью. Традиционный для страны экспорт зерна, с одной стороны, и импорт промышленных товаров - с другой, пришли в противоречие с ростом народонаселения и его потребностей. А для развития национальной промышленности имеются благоприятные экономические и географические возможности: мало разработанные ресурсы, в том числе минеральные богатства, трудовые ресурсы, используемые лишь сезонно, на сельскохозяйственных работах. Есть емкий внутренний рынок, а поскольку большая часть территории удалена от морских портов, это ведет к удорожанию импортных товаров и потому к снижению их конкурентоспособности по сравнению с произведенными на месте.

Не удивительно, что именно ему в 1888 году было поручено дать оценку перспектив разработки незадолго до того открытых залежей угля в Донецком бассейне.

Менделеев и к этой проблеме подошел комплексно, проанализировав и технологическую, и организационную, и финансовую ее стороны.

В то время из донецких углей использовался преимущественно антрацит, да и тот - лишь для сжигания в топках паровозов. Менделеев указал на недопустимость такого расточительства. В статье «Будущая сила, покоящаяся на берегах Донца» он указал на разнообразие сортов донецкого угля и определил сферу рационального использования каждого из них.

Местные угледобытчики каждый в одиночку пытались повысить эффективность работы своих крохотных шахт и, естественно, без особого успеха, потому что сделать добычу угля рентабельной можно было лишь при резком увеличении добычи, а его нельзя было добиться без создания рынка сбыта и путей сообщения с большой пропускной способностью. Менделеев просчитал, во что обходится снабжение Петербурга и Москвы польским (из Силезии) и импортным английским углем, и определил, при каких условиях донецкий уголь окажется конкурентоспособным с ними. Он разработал предложения по изменению таможенных тарифов на уголь, обосновал необходимость постройки специальной углевозной железнодорожной магистрали (дорога Москва-Донбасс была построена только в 1930-е годы), проведения шлюзования и дноуглубительных работ на Донце и Дону, развития портов на побережьях Азовского и черного морей. При проведении намеченных им мероприятий Россия могла бы не только отказаться от импорта угля, но и сама экспортировать его сначала в страны Средиземноморья, а затем и в страны Балтики, причем эта задача рассматривалась им не только как экономическая, но и как политическая, как вопрос престижа нашей страны. По его мнению, народы средиземноморских и балтийских стран, видя, что Россия вывозит высококачественный уголь, убедились бы в том, что она в состоянии производить и экспортировать и другие товары высокого качества.

Не ограничившись изучением только Донецкого угольного бассейна, Менделеев обратил внимание общественности и промышленных кругов на месторождения угля на востоке, в первую очередь в Кузнецком бассейне и далее, вплоть до Сахалина. Он первым поставил вопрос о принципиально новых методах добычи и использования угля, в частности, на возможность его подземной газификации.

Хотя запасов угля в открытых месторождениях России хватит не на одно столетие, Менделеев считал экономию топлива очень важной задачей: «.бережное отношение к топливу все же нравственно обязательно, ввиду интересов потомства, а потому всякие открытия, сюда относящиеся, заслуживают полного общего внимания не только ради интересов потомства, но и ради прямых целей промышленности, потому что всякое сокращение в расходе топлива должно ото - зваться на увеличении выгод предпринимателей и на удешевлении товаров».

Уже тогда Менделеев писал о необходимости использования альтернативных источников энергии: гидроэнергии, энергии Солнца, ветра и морских приливов, внутреннего тепла Земли, разности температур разных слоев воды в океане.

Венцом экономических исследований Менделеева в этот период стала работа «Толковый тариф», которую современники назвали «библией русского протекционизма». До него таможенный тариф рассматривался как мера чисто фискальная, то есть как источник пополнения доходов казны за счет таможенных пошлин. Рассуждали при этом так: если установить на ввозимый товар слишком высокую пошлину, то потребление его снизится и доход государства упадет, к тому же это будет способствовать и контрабанде. Если же пошлина будет слишком низкой, то даже при большом спросе на товар казна получит немного. Значит, надо найти такую оптимальную величину пошлины, при которой доход окажется наибольшим. Менделеев решительно выступил против такого узкоторгашеского подхода и предложил устанавливать пошлины на ввозимые и вывозимые товары с учетом их влияния на развитие производительных сил России, содействия росту отечественного производства или противодействия ему. Если, например, из-за высоких пошлин какой-то импортный товар вообще не поступит в Россию, но разовьется его отечественное производство, то таможенного дохода вообще не будет, зато казна получит гораздо больше в виде налогов от российских производителей. Утвержденные царем Александром III, эти предложения сыграли важную роль в защите молодой российской промышленности от недобросовестной иностранной конкуренции, когда иноземный капитал прибегал к продаже нам товаров по демпинговым ценам для завоевания рынка, а после достижения этой цели взвинчивал цены выше мировых.

Работа Менделеева над таможенными тарифами была важна не только с экономической, но и с политической точки зрения. Он считал совершенно необходимым установление протекционистских пошлин, поскольку человечество еще очень далеко от превращения в единую семью, на планете существуют разные государства, и пока дело обстоит так, каждая страна обязана защищать свои национальные интересы. Протекционизм он понимал широко, не только как установление пошлин, ни и как всю систему мер по созданию благоприятной обстановки для развития отечественного производства. Но против протекционизма выступали не одни иностранцы и глядевшие им в рот российские интеллектуалы, а также помещики, которые опасались, что с появлением у нас современной промышленности образуется рынок труда и цена рабочей силы возрастет, а это подорвет основы тогда еще полукрепостнического нашего сельского хозяйства. Противились протекционистским мерам и высокопоставленные государственные чиновники, которые в силу ведомственной заинтересованности представляли состояние России как и без того блестящее, а под промышленностью, как шутил Менделеев, понимали стрижку купонов. Чтобы преодолеть этот самый опасный вид сопротивления, Менделеев проделал огромную работу со статистическими данными и показал, что за общими, валовыми показателями экономического развития страны скрывается сильнейшее отставание России от развитых стран по объему производства на душу населения и по уровню благосостояния народа (от США, например, на порядок). В частности, он показал, что из 17 миллионов российских земледельцев только пять миллионов продают хлеб, а большинство остальных его покупает, дети в крестьянских семьях не имеют достаточно молока и почти не видят мяса. Доходы государственной казны слагаются в основном из податей, таможенных сборов и выручки от продажи водки. «Что, в кабаке должны видеть спасение для экономического быта народа?» - гневно вопрошал он. Словом, после такого разбора экономических показателей «пало обльщение», и общественность смогла составить себе более полное представление о положении страны.

Чтобы легче было одолеть многочисленные препятствия, стоящие на пути индустриализации России, в особенности порожденные несогласованностью интересов казны и частных собственников, Менделеев предложил создать принципиально новый орган государственного управления экономикой - Министерство промышленности, которое представляло бы собой не обычное звено бюрократического государственного аппарата, а сочетало бы правительственные и общественные начала и потому находило бы решения, обеспечивающие, чтобы «промышленное дело велось в общем интересе государства, капиталистов, рабочих и потребителей... чтобы произволу административных лиц не было места... чтобы не могла привиться у нас... (как это сделалось в Западной Европе) язва вражды между интересами знания, капитала и работы...» Министерство должно было состоять как бы из двух частей: министр и его сотрудники назначались бы правительством, а представители народа, общественности выбирались на местах - в губерниях и уездах. Следовало также создать несколько русских банков для поощрения развития наиболее важных для страны отраслей промышленности (поскольку имевшиеся банки возглавлялись нерусскими людьми и не кредитовали реальное производство, а занимались преимущественно валютными и прочими финансовыми спекуляциями, играя с нашим рублем на зарубежных биржах), шире практиковать образование товариществ и пр.

Ученый призывал правительство «к осознанию необходимости стать во главе предстоящего исторического развития... Правительству надо выкинуть новое, у него до сих пор не бывшее в руках знамя». Но и этот его призыв не был услышан.

Труды Менделеева по проблемам других отраслей экономики, а также обобщение полученных результатов в той мере, в какой он успел это сделать, приходятся на царствование императора Николая II, а потому будут рассмотрены в следующей главе.

Наибольшего расцвета в царствование Александра III достигла и научная деятельность С.Ф. Шарапова.

Анализируя провалы экономической политики Александра II, Шарапов особенно яростно обрушивался с критикой именно на финансовое ведомство. Почему? Потому что он видел, как мировой финансовый капитал набросил на Россию финансовую удавку

Разбираясь в причинах быстрого разорения российского сельского хозяйства, Шарапов убедился в том, что после прихода в Министерство финансов «новых финансистов» во главе с С.Ю. Витте была разрушена старая система кредитно-денежного обращения. Не создав ничего нового, Министерство финансов не смогло обеспечить сельское хозяйство достаточными оборотными средствами, которые помогли бы его перестроить на новых принципах взаимоотношений между крестьянами, помещиками и государством. Достаточно было бы удовлетворить денежный голод землевладельцев (помещиков и крестьян) и промышленников путем контролируемого монархом выпуска бумажных денег, имея в виду, что они нуждаются все-таки в определенном металлическом фундаменте, и вся экономика ожила бы.

При этом, считал Шарапов, можно было бы в непродолжительный относительно срок поднять государство без привлечения капиталов извне и не пользуясь внешними займами, а только за счет внутренних ресурсов.

Шарапов считал политику Александра II антинародной. Ведомая этой антинародной властью и подталкиваемая враждебными силами извне, Россия, по его мнению, стремительно неслась к грандиозной катастрофе.

Шарапов был едва ли не единственным деятелем в стране, ко - торый не только понимал всю глубину нависшей над страной опасности и предупреждал общество о ней, но и мог сформулировать свою концепцию национального спасения. Главное - он понимал глубинную связь этой смертельной опасности для России с противоположностью русского и западноевропейского миропонимания. Подобные воззрения, неприемлемые для господствующих в российских «верхах» деятелей западной ориентации, и в наши дни мало кому присущи. А тогда таких людей можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Не будет преувеличением сказать, что Шарапов первым разгадал механизм финансового и экономического удушения, который впоследствии был применен к России Международным валютным фондом, всемирным Банком, Парижским и Лондонским клубами кредиторов (которые только иначе тогда назывались), за сто лет предвосхитив грозные прогнозы покойного А. Кузьмича (А.К. Цикунова).

Поражает круг интересов Шарапова: он и помещик, в отличие от большинства представителей этого сословия удачно ведущий свое хозяйство, и прозаик, и драматург, и поэт-переводчик, и неутомимый путешественник по родной стране, открывший немало процветающих сельскохозяйственных предприятий и много сделавший для распространения их передового опыта; и конструктор сельскохозяйственных орудий; и ведущий деятель славянских обществ; и создатель Русской Народной Партии. Но главными его поприщами были теоретическая экономика и публицистика.

В 1893 году в журнале «Русское обозрение» была напечатана статья «Основы русской денежной системы», за странной по тем временам - без имени и даже без инициалов - подписью «Талицкий». Позднее выяснилось, что это псевдоним С.Ф. Шарапова.

Статья, явившаяся ярким проявлением самобытной русской экономической мысли, содержала убийственную критику западной политической экономии и финансовой науки за их бездуховность, за пренебрежение нравственной стороной человеческой природы и хозяйственной деятельности. Автору данного исследования эта критика была очень близка, самая первая его статья на поприще публицистики называлась «Нравственность экономики». И если в 1981 году постановка вопроса о том, что экономика должна соответствовать законам нравственности, была принята многими экономистами и публицистами в штыки, то можно представить, с каким недоверием и недоброжелательством была встречена та же мысль почти сто лет назад. Шарапов доказывал: вследствие того, что финансовая система ведущих стран Западной Европы основана на золоте, они попали в кабалу к международной бирже, к тем, кто от века служит «золотому тельцу» и держит в своих руках управление мировыми денежными потоками. В итоге там наступила эпоха величайшего политического разврата и нравственного разложения, причем выхода из этого тупика нет. А Россия с ее самобытной хозяйственной системой и самодержавной властью оставалась в конце XIX века единственной страной, которая могла бы не только вырваться из этой навязанной ей кабалы, но и показать остальному миру путь к освобождению. Для этого, утверждал Шарапов, нужно было отказаться от навязываемой России золотой валюты и перейти на бумажные деньги, но при соблюдении известных нравственных условий.

В частности, царская власть должна быть основанной на твердых нравственных началах, абсолютно бескорыстной, выражать интерес не господствующего класса, а всего народа, и проводить честную финансовую политику. Выпуская, например, дополнительные бумажные деньги для оживления экономической жизни страны, власть должна была пресекать всякую возможность злоупотребления и строго следить за состоянием деловой активности и денежного обращения в стране, чтобы не допускать инфляции. Значит, при временном спаде экономической активности часть денег должна изыматься из обращения, чтобы объем денежной массы всегда в целом соответствовал величине предлагаемых товаров и услуг. Ведь у власти, которая руководствуется не общенародными, а своими собственными интересами, всегда возникает соблазн воспользоваться инфляцией, чтобы расплатиться с народом по своим долгам обесценивающимися бумажными деньгами, а этого допускать нельзя.

При соблюдении условий, сформулированных Шараповым, Россия получит абсолютные деньги, покупательная способность которых не зависит от изменений конъюнктуры мирового рынка и которым население так же безусловно доверяло бы, как доверяет оно царю.

Предлагавшаяся Шараповым система сулила России огромные выгоды. «На Западе, - писал он, - при формальной власти президента или короля, правительства и парламента, подлинная власть находится в руках биржи» (точнее, ее хозяев), а государство выполняет лишь роль городового (или «ночного сторожа»), следящего за порядком. А в России самодержавная власть получила бы возможность, удерживая в гармонии капитал, знания и труд, сама иметь такое богатство, что это позволило бы не только избавиться от внешних займов, но и отказаться от взимания налогов с населения.

Надолго запоминалась крылатая фраза Шарапова, выражающая общественно-политическую сущность предлагаемой им системы: «Капитализму, то есть господству капитала, здесь нет места, а потому нет места и его антитезе - социализму». Россия положила бы предел экспансии паразитического спекулятивного и ростовщического капитала, стремящегося к мировому господству.

При условии проведения предлагаемой Шараповым реформы менялся бы «сам характер русского государственного строя, усиливая нравственную сторону бытия и доставляя возможность проведения свободной христианской политики».

Словом, работа Шарапова намечала путь мирного преобразования России из государства дворянско-буржуазной диктатуры в своего рода «народную монархию», как бы завершая поиски славянофилов в области державного строительства. При этом снимался вопрос о революции, о насильственном ниспровержении существующего строя, о разрушении мира насилия «до основанья» и последующего «затем» построения «нашего нового мира» («кто был ничем, тот станет всем»), которые неминуемо потребовали бы большой крови и великих жертв.

Уже в этой работе Шарапов предстал перед понимающими читателями как гениальный мыслитель, горячий патриот России и, может быть, последний перед революцией (приближение которой уже явно ощущалось выразителями настроений интеллигенции) провозвестник самобытного пути ее развития, предлагавший собственную концепцию построения справедливого русского государства и основанную на русских традициях систему хозяйствования.

Наши современники в своем большинстве плохо представляют себе, что такое золотая валюта и золотое денежное обращение, которых практически не осталось нигде в мире. Многим кажется, что золотая валюта - это очень хорошо. Нередко можно услышать или прочитать, что переход России на золотую валюту при министре финансов С.Ю. Витте - это замечательный шаг, свидетельство - вавший о крепости российской экономики, после этого рубль стал желанной денежной единицей повсюду в Европе. Поэтому сегодня мало кому понятно, почему же Шарапов доказывал, что переход России на золотую валюту очень скоро приведет страну к полному краху. Придется нам здесь сделать небольшое отступление в историю российских финансов.

В цивилизованных странах в качестве денег до перехода на бумажные деньги использовались золото и серебро.

С самого начала великороссийской государственности нашей национальной денежной единицей служил серебряный рубль. Правда, цари династии Романовых эту монету часто фальсифицировали, что при Алексее Михайловиче вызвало даже «медный бунт». При Екатерине II в связи с постоянными войнами и резко возросшими расходами на содержание императорского двора образовался колоссальный дефицит государственного бюджета, который был покрыт двумя способами. Во-первых, Екатерина впервые стала практиковать внешние заимствования (причем отдавать долги она не спешила, и рассчитываться по ним пришлось ее прапраправнуку Николаю II). Во-вторых, в ее царствование в России впервые были выпущены бумажные деньги - ассигнации.

Денег в казне всегда не хватало, и выпуск ассигнаций часто становился главным источником дохода государства. Однако если денежная масса в стране растет, а количество товаров и услуг остается неизменным, то это приводит к инфляции, росту цен. При этом, согласно правилу экономики, «плохие деньги вытесняют хорошие». Если серебряные деньги и не исчезают совсем из обращения, то, по крайней мере, становятся значительно дороже, чем бумажные деньги того же достоинства. За рубль ассигнациями на рынке в 1806 году давали 68 копеек серебром, в 1810 - уже 25, а в 1814 году - только 20 копеек.

Как уже отмечалось, что в 1839-1843 годах министр финансов в правительстве Николая I Канкрин провел финансовую реформу: ввел в качестве основы денежного обращения серебряный рубль, установил обязательный курс ассигнаций, добился бездефицитности государственного бюджета и тем самым временно укрепил финансы России. Продолжая внешнюю политику своего старшего брата Александра I, направленной на укрепление связей с Западом, Николай I во внутренней политике взял курс на обеспечение экономической независимости России, что, по его мнению, требовало относительной изоляции России от складывавшегося мирового рынка. Он оказывал покровительство развитию отечественной промышленности и торговли. Так оно, возможно, и продолжалось бы еще долгое время, если бы в российские дела не вмешались внешние силы.

Природа щедро наделила Россию природными ресурсами, а Западную Европу в этом отношении обидела. С давних пор Европа привыкла смотреть на Россию как на источник ресурсов, как на страну, которую надо подчинить. Многократные попытки Запада установить господство над Россией военной силой не удавались. Но ведь для покорения страны вовсе не обязательно завоевывать ее. Достаточно взять в свои руки ее финансовую систему, и тогда страна, сохраняя внешние признаки независимости, становится послушным орудием в руках ее новых негласных хозяев. А для иностранцев в ней откроются пути быстрого и сказочного обогащения. Именно такой путь установления господства западного капитала над Россией и выбрали правящие круги ведущих западноевропейских держав.

Западный капитал решил любыми способами вовлечь Россию в круг стран, где уже было установлено его экономическое господство. И инструментом экономического закабаления России была выбрана золотая валюта.

Но откуда взялась сама эта система только золотого обращения?

Во всем мире в качестве денег использовалось серебро, а в странах Западной Европы - также и золото. При этом по стоимости количество золотых и серебряных денег было примерно одинаковым - по 10 миллиардов долларов (15,5 весовых единиц серебра приравнивались к одной единице золота). Важную роль в мировых финансах в это время играла Франция, в которой любой обладатель серебра мог сдать свой металл на чеканку монет и получить соответствующее количество серебряных франков.

Но в результате франко-прусской войны 1870-1871 годов проигравшая ее Франция выплатила Германии громадную контрибуцию золотом, которое тогда было просто некуда с прибылью вложить. И немецкий финансист Бамбергер предложил правительству Германии перейти на золотое обращение, а ставшее ненужным серебро продать той же Франции. В 1873 году Германия сделала этот шаг. Серебро было продано, но Франция, опасаясь подвоха с немецкой стороны, тоже перешла на золотое обращение. Возникло якобы перепроизводство серебра, приведшее к его обесценению, и в странах западной Европы пошла цепная реакция перехода на золотую валюту.

Примечательно, что все страны, которые ввели у себя золотое денежное обращение, от этого проиграли, - западный мир охватил продолжительный экономический кризис. Однако определенные силы, в интересах которых и была разыграна эта комбинация, очень основательно на ней разбогатели.

Ведь половина денежной массы, представленной серебром, была объявлена не-деньгами. Значит, количество денег сократилось в два раза, а количество товаров осталось тем же. Следовательно, цены на товары, выраженные в новых золотых деньгах, упали вдвое.

Возможно, читатель скажет: «Великолепно, если цены снизились!» Но это не тот случай, когда можно бездумно предаваться ликованию. Это не такое снижение цен, какому радовались советские граждане в последние годы жизни Сталина. Тогда цены уменьшались, а зарплата (во всяком случае, оклады служащих) оставалась прежней. Нет, при переходе на золотую валюту кризис возник не от перепроизводства товаров, а от нехватки денежной массы. Вдвое упали цены не только на продукты труда, но и на сам труд, поскольку зарплата определялась величиной набора товаров и услуг, необходимого для воспроизводства рабочей силы. Подешевел этот набор продуктов, упала и зарплата.

Но зато владельцы золотых денег сразу же увеличили свое богатство вдвое. Предприниматель, взявший в банке кредит в 10 тысяч фунтов стерлингов, чтобы его вернуть, должен теперь продать товаров не на 10 тысяч, а (в старых деньгах) на 20 тысяч. Словом, разбогатели банкиры, а проиграли промышленники, помещики и крестьяне.

Переход на золотую валюту ознаменовал важный этап развития мирового капитализма - установление главенства ростовщического, банковского, финансового капитала над капиталом промышленным, производственным. И хотя позднее стали говорить о «сращивании» промышленного и финансового капитала, на деле это «сращивание» происходило в виде подчинения промышленности, вообще производства банкам.

Шарапов расценил этот процесс с религиозной точки зрения - как победу нового культа Мамоны над старым христианским строем человечества.

Правящие круги стран Запада, бывших колониальными империями, нашли выход из кризиса. Англичане, например, привязали курс серебряной индийской рупии к своему золотому фунту. В итоге в Индии умерли с голоду миллионы обездоленных, а Англия, выступавшая по отношению к своей колонии как коллективный банкир, получила дополнительную прибыль.

А страны Азии, где оставалось обращение серебряной монеты, кризиса не знали. Напротив, Япония, например, настолько экономически окрепла, что ее продукция стала теснить английскую не только на рынках третьих стран, но и в самой Англии.

Россия не была затронута европейским кризисом, потому что ее валютная система мало зависела от мировой экономической конъюнктуры. Положение коренным образом изменилось, когда наша страна перешла на золотую валюту.

Международные монетные конгрессы 1855 и 1867 годов давили на Россию, потерпевшую поражение в Крымской войне, и Александр II, сторонник интеграции в Европу и необходимых для этого либеральных преобразований в России, взял курс на перевод денежного обращения в нашей стране на мировую (золотую) валюту. Курс национальной валюты попал в сильнейшую зависимость от колебаний котировок мировых валют на бирже и внебиржевых финансовых рынках.

При Александре II, пока министром финансов был М.Х. Рейтерн, у него все же хватило мужества не согласиться на развитие денежного обращения страны на принципах монетного единства. Однако уже с 1880-х годов страна постепенно стала готовиться к реформированию своего денежного обращения: накоплению разменных фондов в золоте и переходу к системе золотого монометаллизма».

А как, за счет чего накапливался необходимый для реформы золотой запас?

В 1887 году, когда министром финансов был И.А. Вышнеградский, в России был небывалый урожай, тогда как Европу поразил сильнейший недород. Вывоз хлеба из России достиг невиданных прежде размеров. В Россию потекло золото из Европы. Торговый баланс стал для России благоприятным. Но это достигалось двумя путями, которые автор обзора истории российских финансов в словаре Брокгауза и Ефрона, скрывшийся под инициалами А.С., назвал «далеко не безопасными». «Во-первых, всевозможным поощрением к усилению хлебного вывоза, для чего правительство воспользовалось, между прочим, правом установления железнодорожных тарифов и чему косвенно способствовало усиленное взыскание недоимок и податей, вынуждавшее крестьян к спешной продаже хлебных запасов. Во-вторых, поставлением препятствий к увеличению ввоза».

Что такое «усиленное взыскание недоимок и податей с крестьян» вряд ли нужно объяснять тем, кто хотя бы читал М.Е. Салтыкова-Щедрина. А.Н. Энгельгардт показал, что власть требует подати с крестьян как раз в то время года, когда хлеб дешев, и они продают его по необходимости, а не потому, что у них его избыток. «И урожай, а все-таки поправиться бедняку вряд ли».

Вообще вся эта эпопея с вывозом хлеба ради накопления золотого запаса и укрепления рубля вызывала не только у А.Н. Энгель- гардта, но и у многих русских деятелей чувство негодования: «Точно он (курс рубля) какое божество, которому и человека в жертву следует приносить».

Действительно, недолго власть радовалась успехам своей политики. Как продолжал А.С. в своем обзоре, «достижение такого высокого перевеса вывоза над ввозом дало возможность не только вполне покрывать заграничные платежи по металлическим (золотым - М.А) займам, но и приобретать покупкою золото для увеличения металлического фонда. Блестящая внешняя финансовая сторона деятельности И.А. Вышнеградского далеко, однако, не находилась в соответствии с экономическим состоянием населения; первый сильный неурожай привел всю эту систему к несостоятельности. Быстрое усиление податного бремени и энергичные приемы взыскания как текущих платежей, так и недоимок по уже отмененным сборам, привели к крайнему напряжению податных сил крестьянского населения. Бедственный 1891 год обнаружил глубокое оскудение крестьянства на значительном пространстве России и потребовал экстренных мер со стороны финансового управления в виде затраты 161 миллиона рублей на продовольствие голодаю - щих. Превратив в предшествовавшие годы свободные ресурсы казначейства и государственного банка в запасы золота, не имевшего обращения на внутреннем рынке, правительство оказалось вынужденным прибегнуть к временному выпуску кредитных билетов на 150 миллионов рублей. Истощение запасов хлеба в стране, вызванное как односторонними мероприятиями, клонившимися непосредственно к усилению его вывоза за границу, так и косвенным действием податного гнета, повело к запрещению вывоза хлеба. А соединявшееся с этой мерой опасение за выгодность торгового баланса и целость с таким трудом накопленного золота заставила прибегнуть к внешнему золотому займу (трехпроцентному), окончившемуся неудачей. Расход на продовольствие населения поглотил почти все свободные средства казначейства, а расстройство хозяйственного положения разоренных неурожаем местностей увеличило до громадных размеров недоимки и отразилось значительным недобором по всем главнейшим статьям государственных доходов» (там же).

Таким образом, политика И.А. Вышнеградского, выраженная в лозунге «недоедим - а вывезем!», потерпела полный крах. Тем не менее его преемник С.Ю. Витте продолжил ее с некоторыми коррективами, которые «дали возможность правительству накопить значительные запасы золота, и подготовить важнейшее условие для проведения денежной реформы». Но сама реформа была осуществлена в царствование Николая II, а потому будет рассмотрена в следующей главе.

Продолжал свою подвижническую деятельность и Ю.Г. Жуковский, которому пришлось вновь поступить на государственную службу, на этот раз в министерство финансов. В 1881-1886 годах министром финансов был Николай Христианович Бунге, который высоко ценил творчество Жуковского. Бунге проводил политику протекционизма, правительственного финансирования промышленности, выступил инициатором отмены подушной подати. Он назначил Жуковского товарищем (заместителем) управляющего Государственным банком России. В 1887 году Бунге стал председателем комитета министров. Вероятно, Бунге, зная исключительную честность Жуковского, содействовал его назначению в 1889 году управляющим Государственным банком России.

В 1892 году министром финансов стал Сергей Юльевич Витте, выразитель интересов российской монополистической буржуазии. Он ввел винную монополию, в 1897 году провел денежную реформу (с введением золотой валюты), выступил инициатором строительства Сибирской железной дороги. У Жуковского возникли серьезные разногласия с Витте. В итоге Жуковский в 1894 году был отправлен в отставку с поста управляющего Государственным банком, затем стал сенатором.

Перу Жуковского принадлежат известные в свое время книги «Политические и общественные теории XVI века» (1866) и «Прудон и Луи Блан» (1867). В первой из них он разобрал обстановку, в которой совершалась протестантская революция, и идеи наиболее выдающихся деятелей эпохи: Макиавелли, Томаса Мора, Лютера, Кальвина и др. Во второй он выразил свое отношение к рабочему движению, приведшему к революции 1848 года, и защищал идею создания продуктовых ассоциаций и системы народного кредита, подвергавшуюся нападкам со стороны ортодоксальных экономистов. По мнению Жуковского, два названных мыслителя лучше, чем профессиональные экономисты понимали сущность борьбы труда с капиталом.

Из новых имен славянофилов, занимавшихся проблемами экономики, особого внимания заслуживает Павел Васильевич Оль, экономист, публицист, общественный деятель, один из крупнейших в России рубежа XIX-XX веков специалистов по вопросам промышленности (особенно топливно-энергетического комплекса), статистики и финансов.

В 1980-1890-х годах прозападное лобби усиленно навязывало нашей стране переход на золотую валюту, когда бумажные деньги (кредитные билеты) должны были свободно обмениваться в Государственном банке на золото, а допустимое количество бумажных денег в обращении определялось размером золотого запаса страны (ныне такая система именуется currency board). Оль был в числе немногих экономистов, которые предсказывали губительные последствия этого шага. Он выступал и самостоятельно, и в соавторстве с Шараповым. Но главные его труды относятся ко времени царствования Николая II, и потому также будут рассмотрены в сле - дующей главе.

Из славянофилов-практиков В.А. Кокорев, разорившийся, умер в 1889 году. Заводы И.С. Мальцова перешли к его племяннику Ю.С. Мальцову и успешно работали до 1917 года, в 1918 они были на - ционализированы. Заводы С.И. Мальцова в 1880-х годах переживали кризис, в 1889 году были переданы под контроль казны как главного кредитора. Но с 1893 года благодаря крупным правительственным заказам на паровозы, вагоны, платформы их положение стало улучшаться, прибыль резко возросла в Первую мировую войну.

В царствование Александра III славянофилы внесли свою лепту и в развитие сельского хозяйства России. Помимо теоретических исследований и практической деятельности А.Н. Энгельгардта и Д.И. Менделеева, большое значение имел подвижнический труд Н.В. Верещагина (1839 - после 1891 года).

В 1892 году на экспорт была отправлена первая партия вологодского масла. Так увенчалась многолетняя деятельность этого выдающегося предпринимателя-патриота. Выпускник Морского корпуса и Петербургского университета, Николай Верещагин видел упадок сельского хозяйства нечерноземных губерний после реформы 1861 года. При товарных отношениях зерновое хозяйство этого региона не выдерживало конкуренции с хлебным югом, и крестьяне вынуждены были искать заработок на стороне. И производство молока не давало прибыли. Но если бы крестьяне производили не молоко, а более дорогие продукты - масло и сыр, они смогли бы заработать те же деньги в своем хозяйстве. При том богатстве пастбищами, каким обладало Нечерноземье, можно производить более дешевый сыр, чем в традиционных странах-изготовителях этого пользующегося большим спросом продукта.

Монополия на поставку сыров в Россию принадлежала западным компаниям, прежде всего швейцарским, французским, голландским и английским. Эти производители не желали делиться секретами производства с русскими, опасаясь потерять весьма прибыльный рынок сбыта. Преодолев невероятные трудности, Верещагин овладел самой совершенной технологией производства сыров и перенес его в Россию. И, главное, он с порога отмел идею организации частных сыроварен, сделав ставку на кооперирование крестьянских хозяйств на артельных началах. Верещагин организует артели сыроделов, хотя против этой идеи выступил такой авторитет, как А.Н. Энгельгардт (он опасался, что крестьяне, продавая молоко сыроделам, оставят без молока своих детей). Но в защиту Верещагина выступил не меньший авторитет - Д.И. Менделеев. И новое дело победило. Чтобы исключить возможность обогащения посредников-ростовщиков, артельные сыроварни принимают от крестьян молоко только собственного производства, добытое своим трудом, не покупное. Верещагин организует молочную школу, куда едут ищущие нового слова в молочном деле крестьяне из разных мест России. Сыроварение приходит в Сибирь и на Кавказ. Об итогах этого начинания, когда оно стало приобретать общероссийский масштаб, будет сказано в следующей главе.

Верещагин доказал, что российская коровенка, на которую с пренебрежением смотрели помещики, обзаводившиеся коровами лучших западноевропейских пород, в условиях нашей страны имеет большие преимущества перед «иностранками», что в конечном счете вынуждены были признать и западные селекционеры.

Верещагин выступал с многочисленными докладами в различных сельскохозяйственных обществах (часть из них вышла отдельными брошюрами), например: «О мерах к развитию в России молочного хозяйства на артельных началах» (1869), «Об условиях сбыта коровьего масла на заграничных рынках» (1869). Некоторые другие его работы указаны в томе «Русское хозяйство» энциклопедии «Святая Русь».

Сам Верещагин, стоявший у истоков поистине золотого потока, не только не нажился на начатом им деле, но и вложил в него все свои средства и умер в нищете, не оставив семье ни родового угла, ни средств к жизни. Его можно смело причислить, если так можно выразиться, к лику светских святых, подвижников на поприще трудов ради ближних и ради процветания Отечества, ибо он воплощал в себе многие лучшие человеческие качества. А между тем Верещагин незаслуженно забыт, мы даже точно не знаем даты его смерти.

Следует сказать хоть кратко о талантливом ученике Верещагина, основоположнике цельномолочного снабжения городов России Александре Васильевиче Чичкине, создавшем удивительную систему подбора и воспитания кадров, основанную на русских традициях. Поскольку многие теоретические труды и письма самого Верещагина до нас не дошли (они были уничтожены в 1930-е годы, а остатки - при затоплении села, где жил и похоронен этот подвижник), ценно каждое свидетельство о нем его ученика.

По словам Чичкина, Верещагин считал, что любое общество несут вперед три лихих лошадки: компетентность и любовь к профессии - во-первых, деловитость - во-вторых и предприимчивость и инициатива- в третьих. А вопрос о природе общественнополитического строя Верещагин понимал так: в зависимости от того, кто правит страной - купец-одиночка или цивилизованный кооператор, общество идет или к капитализму, или к социализму.

Кадровая система Чичкина охватывает все этапы становления и развития работника - от поступающего в обучение на фирму мальчика до ветерана, часто страдающего от того, что огромный опыт, им накопленный, остается невостребованным. Удивительны принципы стимулирования работников, сформулированные как афоризмы: «Тебя - заметят без тебя! Твое дело - только честно и добросовестно работать. Надбавка к жалованью, повышение в должности будут сделаны без твоих унизительных просьб или подхалимства»; «Управлять надо честью, а не плетью»; «В Москве все пятиалтынные одинаковы, а вы (выпускники его школы) обязаны там блестеть!» и др. Применение и развитие этих принципов обеспечило бы такое наращивание «человеческого капитала», какое и не снилось пресловутой японской системе пожизненного найма[30].