§ 2. Общая концепция позднеантичной государственности

а) Основные задачи позднеантичного государства

Будучи главной общественной силой эпохи поздней античности, госу­дарство было призвано прежде всего сохранить, связать воедино и законсер­вировать распадавшиеся общественные структуры.

Собственно говоря, только при Августе впервые в истории античной цивилизации формируются элементы постоянного государственного аппа- рата^[124]. Но муниципии до самого конца античности продолжали оставаться основой общественной жизни и культуры^[125]. В процессе постепенной дегра­дации муниципальной организации сложное самоорганизующееся общество неизбежно должно было пойти по пути усиления публичной власти, отделен­ной от основной массы населения.

Строй позднеантичной неограниченной монархии был прямым поро­ждением упадка античного полиса. Таким образом, усиление централизован­ной государственности было следствием падения значения полисной органи­зации. Именно государство брало на себя часть традиционно полисных функ­ций, которые более не могли выполняться. Полис оказался поставленным под более жесткий государственный контроль, но, в том числе, и ради сохране­ния его самого.

Со временем очень важной задачей государственной администрации стала организация обороны империи от варваров. Старая система не могла оправиться и с этой проблемой. Готские рейды в самое сердце Греции в III в.

наглядно это доказали. Военные реформы позволили создать более бое­способное войско, а финансовые были призваны обеспечить его материаль­но.

Сокращение муниципального землевладения, упадок рабства, развитие колоната как формы зависимости, требовавшее также и государственного принуждения, - все это приводило к тому, что империя превращалась из объединения полисов в значительно более сложное территориальное образо­вание, в котором весьма значительное место занимали владения, не находив­шиеся под контролем органов муниципального самоуправления.

Главными функциями и задачами управления при доминате были гра­жданские. При всем возросшем значении военной деятельности, она была подчинена задачам и интересам гражданского общества^[126].

Установление домината было определенным социальным компромис­сом. Для выхода из кризиса и организации обороны от варваров в империи были упрочены принципы сословности, более четко определяются и регла­ментируются права и обязанности каждого из сословий. С конца III в. глав­ной задачей социальной политики государства становится консервация соци­альной структуры, прикрепление каждого подданного к своим занятиям и функциям. Естественно, что в этих условиях особое внимание уделялось сохранению порядка, недопущению и подавлению восстаний. С этой задачей, правда, позднеантичное государство справлялась далеко не полностью. Пока­зателем этого может служить появление в сальтусах и муниципиях отрядов самообороны.

Одним из ведущих реальных направлений внутренней политики позднеантичного государства было поддержание городов и городской жизни. Уже со времени Константина забота о городах, городских нуждах, строитель­стве, снабжении была официально вменена в обязанность правителям и соот­ветствующим чиновникам^[127]. Здесь наиболее ярко проявился позднеантич­ный государственный консерватизм.

Огромную роль государство отводило епископам как “защитникам” го­родской общины^[128][129]. Введение института Defensor Civitatis было призвано до­полнить и укрепить муниципальную организацию. Т.обр., мы можем свести основные задачи позднеантичного государства к организации общественной жизни в условиях глубокого кризиса. Выход из кризиса виделся государ­ственной властью в консервации социальной структуры и социальных отно- 129

шений .

б) Социальная опора и потенциал позднеантичного государства

Наблюдая несомненный факт укрепления позднеантичного государства в IV веке, необходимо рассмотреть диапазон его возможностей и социальную опору.

Эволюция античной государственности происходила в строго опреде­ленном направлении: от тотальной власти гражданского коллектива при не- расчлененности государства и общества к тотальной власти государства, рез­ко отделенного от гражданского общества и противопоставленного ему. Иными словами, античная государственность шла по пути постепенного вы­зревания государственных институтов и перехода к ним функций управления от самоуправляющегося гражданского общества.

Доминат был закономерно и логически последней исторически сло­жившейся формой античного государства. В рамках данной цивилизации других форм государства быть уже не могло. То, что эта последняя форма приняла вид неограниченной монархии - не редкость в истории. Подобный феномен часто возникает в конце цикла развития многих цивилизаций, причем имперский фактор не обязателен, но част.

Главная суть абсолютистской государственности периода упадка циви­лизации заключается в том, что исчерпаны возможности дальнейшего-поли- тического развития. Гибель римского мира могло отсрочить только сильное государство. Оно должно было иметь тотальный характер и контролировать жизнь каждого своего подданного.

Анализ политики Поздней империи показывает, что потенциальные возможности позднеантичного государства были невелики.

На пути позднеантичного мира стояли неразрешимые проблемы. Восстановив единство распавшейся в III в. империи, Диоклетиан и Констан­тин не смогли создать легитимного и устойчивого принципа верховной вла- сти^[130][131]. В силу мощного воздействия консервативных античных политических традиций, а также из-за позиции церкви в империи не утвердилась наслед­ственность и неделимость императорской власти. И в эпоху домината проис­ходили случаи узурпации власти путем провозглашения императоров в про- 131

винциях .

Диоклетиан не имел никакого другого источника своей власти кроме права силы. Подвести под этот сомнительный источник какое-либо легитим­ное основание было невозможно. Новый устойчивый принцип власти так и не появился.

Другой важнейшей проблемой, стоявшей перед режимом домината, была проблема поисков социальной опоры режима. Несмотря на то, что при абсолютистском строе государственная власть приобретает известную само­стоятельность и выступает от имени всего общества, ей требуется непосред­ственная поддержка определенных социальных групп, заинтересованных в

стабильности данного режима. Социальная политика императорской власти в IV-V вв. дает нам возможность проследить, как и где режим искал себе опо­ру.

Политика государства в отношении сословий имела в то время извест­ную “античную” традиционность и направленность^{[132][133][134]}. Обычно отмечают, что эта политика проводилась в интересах узкого слоя крупных собственников, была разорительна для городов и курий, разоряла и превращала в колонов и зависимых людей массу свободного трудящегося населения, углубляла и за­крепляла противоположность между honestiores и humiliores. Это верно, но лишь отчасти.

Непосредственной опорой режима домината были люди, чье благосо­стояние прямо зависело от него: служилая аристократия, мелкие чиновники, армия. Старые сенаторские роды на Западе составляли языческую оппози­цию потому, что имели крупную земельную собственность, не зависевшую от государства напрямую, а потому и не страдавшую в сильной мере от по- 133 датного гнета со стороны центрального правительства .

Целью Константина при перенесении столицы в Новый Рим было про­странственное отделение новой служилой аристократии от родовитой знати, определение постоянного пристанища своему двору и имперской админи­страции, попытка поднять значение служилой аристократии до уровня родо- 134 витой знати .

Западная сенаторская знать всецело связывала свои интересы с запад­ными провинциями, где находилась их земельная собственность^[135]. Происхо­ждение, давность рода для этих людей означали все. Иногда отдельные сена­торы занимали посты в центральное администрации, рассматривая свою службу как фактор социального престижа, но не служба, а происхождение определяло их принадлежность к сенату.

В кризисные для империи времена основной опорой власти была ар­мия. В конце III - начале IV вв. государство старалось поддерживать воен­ных. Дислокация воинских частей по всей территории империи и необходи­

мость удовлетворения потребностей воинов, страдавших от постоянного ро­ста цен, вызвали к жизни всеобщий имперский Эдикт о ценах 301 г.^[137]

Позднеантичная военная знать - достаточно замкнутый, наследствен­ный социальный слой, состоящий из высших военачальников империи, свя­занных между собой родственными узами. Их экономическая мощь, позво­лявшая содержать собственных букеллариев, давала им возможность вмеши­ваться в формирование политики государства^[138].

Констанций, а затем Валент проводили политику недопущения вмеша­тельства военных в гражданские дела. Но и в этих условиях военные имели возможности для обогащения. При Валенте магистры подолгу не сменялись на своих постах, как Аринфей (363-379) и Юлий (371-379). Так создался пре­цедент длительной несменяемости в военном руководстве^[139]. Мелкая провин­циальная военная элита обогащалась, широко используя возможности госу­дарственного аппарата. Одним из таких средств был “военный патронат”, по­явившиеся в середине IV столетия.

При Феодосии I в конце IV в. социальное положение военной элиты в известной степени упрочилось. Магистры получили ряд привилегий: предо­ставление квартиры после отставки^[140], освобождение от munera sordida (“грязных повинностей”)^[141]и т.п.

Особое место в социальной политике домината занимает политика под­держки городов и сословия куриалов, что и является характерной чертой именно позднеантичной государственности. Со сложением гос. аппарата до- мината забота с городах, городских нуждах, строительстве, снабжении была уже при Константине официально вменена в обязанность правителям, соот­ветствующим чиновникам^{[143][144][145]}. Забота о благополучии и процветании городов прокламировалась как один из важнейших аспектов политики государства, императорской власти. И это было действительно реальное направление вну- 144

тренней политики позднеантичного государства.

Бесспорно, в позднеантичный период возрастает роль сословия плебеев

145

в муниципальной организации , а также на низших административных должностях в государственном аппарате. Фактически только плебеи могли

146 занимать определенные низшие административные посты , и это делало часть плебеев лояльными сторонниками режима.

Позднеантичное государство не могло игнорировать презрительного отношения свободных к производительному труду как к рабскому занятию. Сельский плебс и в позднеантичном обществе был плебсом “второго сорта”, но городской едва ли не до конца античности сохранял значительную часть привилегий. Он был свободен от поголовного обложения, сохранял право требовать раздачи или, во всяком случае, обеспечения снабжения городского 147

рынка, регулирования цен на продукты^[146][147].

Консерватизм социальных отношений и политики находил свое выра­жение и в том, что при всей заметной степени развития элементов частно­правовых, личностно-правовых отношений, до конца существования позднеантичного общества сохранялось преобладание публично-правовых, примат государственного подчинения и регулирования.

Таким образом, система домината имела определенную поддержку ча­сти населения, но старалась не опираться полностью на какую-либо одну из них. Потенциальные возможности режима были невелики, ибо он представ­лял собой последнюю форму античной государственности, и дальнейшее раз­витие вело в сторону коренных структурных изменений.

в) Степень устойчивости позднеантичного государства, пределы его гибкости и восприимчивости к изменениям

Режим домината мог сохранять определенную устойчивость по мере сохранения социально-политического равновесия. Баланс интересов различ­ных сословий и социальных групп на протяжении IV в. в значительной степе­ни удавалось сводить к общему знаменателю.

Уже при своем формировании позднеантичное государство проявило довольно значительную гибкость. И это не случайно. Речь шла о судьбе всей античной цивилизации. Поэтому государство должно было выбрать наиболее действенные из всех возможных методов спасения. Реформы Диоклетиана- Константина наглядно показывают, как происходил поиск оптимальных ва­риантов решения проблемы. Принципиально важно отметить, что этот поиск происходил на базе античных традиций, что и определило направление эво­люции позднеантичного государства и наметило диапазон возможного для него маневра.

Эти возможности не были очень велики. Позднеантичное государство должно было совместить три принципа:

- неограниченную централизованную власть,

- имперский универсализм государства,

- муниципии как низшую ячейку социальной системы.

Пока удавалось соблюдать эти принципы, государство было достаточ­но устойчивым. Но в V в. возможность маневра сузилась. Империя начала

терять провинции, власть императоров лишалась реального содержания. Но подлинный конец поздней античности был связан с гибелью муниципия. Им­перия как остаточно античная федерация городов с подвластными им терри­ториями умирает окончательно на Востоке к концу VI в. К этому времени го­род оказался уравненным с деревней в рамках общего административного де­ления на податные округа - сельские и городские - на основе всеобщего под- данства^[148]. Так изменилась принципиальная основа характера государствен­ной власти. Это изменение произошло мирным эволюционным путем. Подобный переход на Западе оказался невозможным.

Таким образом, Византия дает нам пример значительной гибкости и маневренности государственного аппарата, но за известным рубежом начина­ется перерождение характера власти, а это означает, что развитию позднеан­тичного государства в обеих его вариациях был положен естественный пре­дел.

Социальный консерватизм и невозможность реформ, изменивших бы саму основу строя, были важными причинами того, что позднеримский мир попал в тупик. Выйдя из этого тупика, европейский Запад перестал быть ан­тичным римским. Ликвидация Западной империи была не просто устранени­ем государства как главного препятствия на пути развития новых процессов, но и фактически сломом всей прежней социальной системы, сменой цивили­зации.

г) Механизм власти. Власть номинальная и реальная. Степень вы- полняемости законов

Любое государство как главный организатор и регулятор социальных отношений сталкивается с проблемой действенности мер своего управления. Иначе говоря, нужно определить степень выполняемости законов в Поздней Римской империи, а также степень реальной власти по отношению к власти номинальной. Для этого же необходимо кратко рассмотреть механизм власти позднеантичного государства.

В какой степени и почему человек подчиняется законам государства? Несомненно, что в догосударственный период очень длительное время господствует обычное право. Оно на многие поколения вперед задает нормы повседневной жизни и устанавливает стереотипы поведения человека в об­ществе. Государство возникает как надстройка над сложившейся системой общественных отношений^[149]. Суть античного полиса как государства в клас­сический период его существования принципиально не была противополож­ной прежней системе социальных отношений, а логически вырастала из нее^[150]. Принципат был уже в более значительной степени публичной властью, отделенной от гражданского общества. Наконец, доминат впервые в антич­ной истории приобрел известную независимость от гражданского общества.

Это общество в период поздней античности представляло собой прежде всего совокупность населения муниципий, принадлежавшего к двум веду­щим сословиям: куриалов (владельцев земельной собственности в муниципи­ях) и плебеев (с точки зрения государства сферой деятельности сословия пле­беев были занятия ремеслом и торговлей)^[151][152].

Так как куриалы и плебеи продолжали заниматься своими извечными делами, и государство гарантировало им неизменность их социального стату­са, не вмешиваясь в служившуюся естественным путем хозяйственную жизнь, эти сословия поддерживали существовавший строй, выполняя импе­раторские указы, не противоречившие их интересам (а они чаще всего не противоречили). Оппозиция муниципальных кругов, заинтересованных в сохранении полисных порядков, не вышла за рамки борьбы с местными чи- 152

новниками и риторической критики правительства .

В эпоху поздней античности государство применяло меры принужде­ния и государственного прикрепления колонов к земле. Превращая колонов в адскриптициев («приписных»), государство исключало для них возможность изгнания с земли и, следовательно, гарантировало продолжение хозяйствен­ногосуществования^[153]. Тем самым, колоны нуждались в поддержке своего положения со стороны государства и, естественно, подчинялись государ­ственной власти, видя в нем противовес власти их землевладельца.

Интересы позднеримской армии требовали того, чтобы они были пол­ностью отделены от интересов граждан^[154]. Источниками пополнения армии в то время были добровольный, налоговый и наследственно-принудительный при значительном преобладании двух последних^[155]. При доминате обязанно­стью бедных стала личная служба, а богатых - снабжение государства сред- ствами^[156]. Привлекая малоимущих в армию, правительство решало две зада­чи: нейтрализацию наиболее беспокойного элемента гражданского населения и формирование рядового состава армии как важнейшего звена государ­ственного аппарата. Императоры IV в. предоставляли ветеранам наделы, деньги, семена, сельскохозяйственный инвентарь, освобождали от податей^[157]. Так смыкались интересы государства и рядового состава армии. При соблю­дении баланса интересов армия была верной опорой режима.

Служилая аристократия Востока была посредником между импе­раторской властью и муниципиями. Эта роль проявлялась в том, что доступ в константинопольский сенат был довольно широко открыт для куриалов вос­точных городов. Возможность войти в государственный аппарат и получить доступ к твердому источнику дохода значительно снижала социальное на­

пряжение в обществе. При твердом выполнении взятых на себя обязательств

158 императорская власть имела в лице служилой аристократии верную опору .

Для императорской власти в период поздней античности была харак­терна уверенность в собственном всемогуществе. Несмотря на огромный штат государственных служащих, осведомителей и т.п., императоры далеко не всегда четко представляли себе пределы своей власти. М.И. Ростовцев в свое время отмечал “пагубную уверенность древнего мира во всесилии госу­дарства”, а также “харизматическое восприятие государственной власти”^[158][159].

Императоры были убеждены в своем полном распоряжении не только армией и гражданским населением; знаменитый “Эдикт о ценах” (301 г.) ис­ходил из уверенности в силе воздействия императорской администрации даже на экономические процессы^[160]. Можно упрекать императорскую власть позднего Рима в непонимании ею функции государства, но ни один полити­ческий режим в истории никогда полностью не выражал интересы общества. Любой режим существует до тех пор, пока он в какой-либо степени выражает реальные интересы значительной части населения, но ни один из них не все­силен, даже самый тоталитарный.

Римский доминат длительное время соответствовал интересам большинства населения империи, или по красной мере не мешал им. Не слу­чайно, что в представлениях о государе важное место занимало отношение к нему как к основе и гаранту благополучия подданных^[161]. С другой стороны, лозунгом императоров со времени Константина становится утверждение о благе подданных как цели их политики. Феодосий прямо стремился предста­вить свою деятельность как священную обязанность служения народу, для которого он является отцом^[162].

Таким образом, механизм власти в поздней Римской империи работал в определенном диапазоне: от совпадения интересов государства и отдельных групп общества до применения достаточно эффективной системы принужде­ния. Данный механизм не оставался неизменным на протяжении всей эпохи. V век на Западе - классические пример быстрого и полного разложения госу­дарства. Среди длинного ряда комплексных причин этого явления не послед­нюю роль сыграл паралич механизма власти: законы издавались, но не ис­полнялись. Причина в том, что интересы большинства населения империи разошлись с возможностями властей, и население предпочло организовывать свою жизнь самостоятельно. Маргерит Юрсенар, характеризуя II век н.э., от­мечает, что в это время едва ли не впервые в истории человек остался наеди­не с собой в своей духовной сфере^[163]. В V веке на Западе человек оказался на­едине с собой во всех сферах. Он лишился опоры со стороны еще вчера все­могущего государства. Такое в истории античной цивилизации произош­

ло впервые. Человек может существовать без государства, государство без человека - нет. Гибель государства - еще не гибель общества. Постепенно в Западной Европе возникают новые, постантичные механизмы власти, осно­ванные, однако, в значительной мере на принципах римского права.

д) Человек и власть

Представляли ли себе различные социальные группы империи возмож­ность иного государственного строя? Очевидно, что каждый человек в эпоху поздней империи воспринимал свои отношения с властью на двух уровнях. Первый, ближайший - это местные административные органы, муниципаль­ная администрация, позднее епископ. Другой уровень - представления об им­ператоре и его дворе.

Для рядового провинциала, как правило, единственной реальностью был неизменный, ежедневно окружавшие его мир родного города. Редкие на­езды чиновников из центра или приход войск не нарушали восприятия обще­го строя жизни. Восприятие же центрального правительства оставалось все­гда в значительной степени абстрактным.

Многовековой уклад жизни мало изменился с установлением домина- та. Менялись экономические условия, нарастал фискальный гнет, иногда прорывались варвары, но все это воспринималось как неизбежные стихийные бедствия. Воочию видеть двор и ощущать его влияние на повседневную жизнь большинство куриалов и плебеев не стремилось, кроме тех случаев, когда им открывался доступ к высшим чиновным должностям. У колонов было еще меньше поводов думать о государственном устройстве державы.

Таким образом, реальное и прямее воздействие государственного аппа­рата на себе испытывали в основном те слои, которые были с ним непосред­ственно связаны: придворные, чиновная аристократия, военная знать. Имен­но в этих кругах и сосредотачивалась вся политическая борьба. Гражданское общество равнодушно взирало на борьбу за влияние при дворе, ибо это ниче­го не меняло в их жизни.

Между гражданской и военной иерархией существовали порой значи­тельные трения. Постоянные конфликты были на предмет юрисдикции -меж­ду дуксами и правителями провинций. Высшие военные командиры часто упражнялись в демонстрации своего превосходства над гражданскими чинов- никами^[164]. Не это не меняло природы существовавшего строя.

Поэтому сложившийся естественным путем порядок управления, вы­росший из многовекового развития античной государственности, казался ря­довым гражданам вечным и неизменным. Никакого другого государственно­го устройства основная масса населения Поздней империи себе не представ­ляла. Следовательно, и модель отношений человека с властью оставалась стабильной и стандартной.

Существовавший в империи порядок официально считался в принципе приближающимся к идеальному. А значит, в опекаемой богом империи “пор­

тить его” могут только сами люди, по мере их возможностей, и следователь­но, сами императоры, наделенные неограниченной земной властью и несу­щие поэтому наибольшую ответственность. Так обосновывалось моральное право оппозиции на борьбу с режимом. Основной линией этой борьбы было не стремление к возврату республиканских порядков и институтов, а желание сохранить некоторые их традиции в политике императорской власти. Речь шла не об изменении существующей системы государственного управления, а о наполнении ее содержания, ориентации^[165]. Таким образом, и политиче­ская оппозиция в системе “человек и власть” не стремилась к слому суще­ствовавших отношений, а касалась скорее идеологии (например, языческая оппозиция и «Дело об Алтаре Победы» в конце IV в.)^[166].