§ 7. Культурно-идеологические процессы. Религиозный переворот IV века
Поздняя античность - время бурных и противоречивых процессов в сфере идеологии. Но главное - это постепенность и логическая преемственность этих процессов. Принятие христианства Константином было подготовлено всем предшествующим развитием общественной жизни.
Языческое государство нашло свое место в системе новых представлений. Император стал наместником Божиим на Земле, а земное государство, град Земной - преддверием града Божьего. Христианство становится новой опорой императорскому культу. Связь императора с Христом как покровителем являлась непосредственным продолжением и развитием прежней связи императорского культа с языческими богами-хранителями[69].На протяжении IV века совершился исторический переворот мирового значения. Вера городского простонародья Восточного Средиземноморья стала верой императора и империи. Из религии мучеников христианство превратилось в религию государства. Оно было удобно для государства тремя особенностями:
- это религия, четко противопоставлявшая «своих» и «чужих» (и этим гораздо более соответствовала духу императорского самодержавия, чем веротерпимые языческие религии),
- это религия проповедующая, и там открывающая больше возможностей воздействия на общество, чем другие,
- это религия организованная; общины поддерживали связь между собой, христиански: клир складывался во все более отчетливую иерархию по 70
городам, провинциям и диоцезам .
Словом, христианская церковь как нельзя лучше подошла формирующейся системе домината, поддержав снизу реформы по укреплению государства. Особенно важным было то, что церковь практически заменила собой прежнюю муниципальную организацию.
Серьезным неудобством для государства были догматические расколы христианства. Но и здесь императорское вмешательство помогло - под его давлением было выработано несколько компромиссных редакций символа веры, и в итоге - Никейский.
К концу IV в. союз между империей и церковью был уже тверд, а епископы в городах были не менее прочной, а часто даже более прочной опорой 71
власти, чем гражданские и военные наместники .
Необходимо помнить, что смена господствующей религии, а следовательно и смена облика культуры вообще не были резким переворотом, а растянулись на столетие. В 313 г. лишь уравновесились чаши весов, а решающий перевес христианство получило позднее.
Старая языческая религия, на которой основывалась вся прежняя система культурных ценностей, претерпела значительные превращения. Если в век Цицерона религиозное чувство у римлян было очень формальным[70][71][72], то Август заложил основы религиозно-морального возрождения в староримском духе. Тогда же начинается экспансия восточных божеств в Рим. В итоге уже при Антонинах вара значительно укрепилась. При Северах наивысшего расцвета достиг религиозный синкретизм[73]. Аврелиан принял в качестве государственной религии митраизм. Наконец, Юлиан впервые попытался создать религиозно-философское учение язычества и соответствующую ему го- 74
сударственную религиозную организацию[74].
Окончательная победа церкви в конце IV в. при Феодосии дала сигнал к началу искоренения язычества из общественной жизни. Политическая сила язычников на Западе была сломлена с падением Симмаха[75], и лишь вдали от столиц еще долгое время продолжала жить античность.
Начавшаяся сразу же с легализацией христианства ожесточенная межконфессиональная борьба заметно отвлекла внимание от язычества. Принимая христианство, Константин пытался найти в нем политическую опору и, может быть, рассчитывал, что церковь поможет империи найти новый принцип власти. Но христианство не было религией, способной служить в руках
государства таким политическим орудием, каким являлись языческие культы. Стараясь восстановить единство империи при помощи христианства, Константин ввел в нее новую разрушительную силу - теологические диспу- ты[76][77].
Теологические распри этой эпохи были титаническим усилием создать железную нравственную дисциплину, неоспариваемую и неоспоримую доктрину жизни, способную выдержать все столкновения интересов и страстей в момент, когда новая политическая власть еще не укрепилась в до- 77
статочной мере .
После легализации христианства мы встречаем еще на Западе и Востоке оригинальную и упорную работу богословской мысли, уже апологетической по своему характеру, но все еще сливающей христианскую традицию о полухристианскими и нехристианскими плодами греческой философии. Постепенно богословское исследование и творческая мысль уступают место 78
догме[78].
Для эпохи IV-VI вв. можно выделить три группы внутри христианского общества:
- работающих над развитием богословия - творцов учения (Иероним, Амвросий, Августин, блестящий ряд восточных отцов[79][80][81]),
- лиц, которым доступна более или менее эта работа; которые хоть частью, хоть незначительной частью ее усваивают и большинство из которых принадлежит к правящей церкви, занимая места пресвитеров и епископов,
- лиц, которым содержание христианского учения еще чуждо, и которые
80 воспринимают только немногие его стороны .
Первые две группы формируются главным образом в среде образованных людей позднеримского общества, т.е. в среде знати. Знать, прошедшая школы риторов, впитавшая в себя античную культуру и в лице лучших своих представителей живущая ее интересами, дает из своей среды епископов, апологетов христианства и первых князей церкви (см., например, “Исповедь” Августина).
Так продолжается примерно до середины V в., когда в монастырях начинается относительно широкое изучение в основном сформировавшегося богословия, и когда епископства начинают переходить в руки монахов, и наряду с епископами-магнатами выдвигаются и мало-помалу получают большое влияние епископы-монахи, хотя и было бы ошибкой резко противо- 81
поставлять одних другим .
Резкой разницы между культурой монастырей и светской культурой магнатов первоначально не существовало, и по своему составу монастыри (по крайней мере, на Западе) еще остаются аристократичными.
Некоторое время содержание христианского учения будет состоять только в том, что образованный слой общества сумел, смог и захотел усвоить из учения великих апологетов[82].
И только впоследствии, с консервацией христианской догмы и падением светской интеллектуальной жизни монополия на дальнейшее развитие культуры переходит к церкви.Светская культура позднеантичной эпохи отличается крайней сложностью. Каждое сословие и конфессиональная группа империи имели свои культурно-идеологические особенности. К этому добавлялись локальные национально-культурные особенности, несмотря на значительную культурную унификацию провинций.
Христианская Европа средних веков стала наследницей погибшего римского Запада, но роль церкви в этом явлении далеко не однозначна. Церковь до самого конца не изменила империи, не предала ее, та сама отозвала легионы и оставила врагам несчастные провинции. Поэтому церковь протянула руку варварам лишь тогда, когда всякое сопротивление стало бес- полезным[83][84][85]. Покидая Рим, при виде его гибели и прекращения борьбы, церковь спасла по крайней мере ту долю римской цивилизации, которая мог- 84
ла пережить его .
На Востоке картина была сложнее. Здесь борьба ортодоксальной церкви против язычества была острее, ожесточеннее и глубже, но именно потому, что позиции старой веры были здесь сильнее. Именно на Востоке язычество гораздо дольше сохранялась в среде сельского населения провинций, 85
а также среди части муниципалов .
Великая культурная заслуга церкви этого периода - в усвоении и передаче античного наследия последующим векам, хотя она сама, быть может, совсем этого не хотела.