ГЛАВА ШЕСТАЯ. «ВЕЛИКИЙ УЧИТЕЛЬ» 58
Настоящий человек древности не знал ни любви к жизни, ни ненависти к смерти; не радовался своему появлению [на свет] и не противился уходу [из жизни]; безразлично покидал [этот мир] и безразлично приходил в него, и это все. Ои не забывал того, что было для него началом, и не доискивался до того, в чем [заключался] его конец. Получая [жизнь], радовался ей; забывая [о смерти], возвращался [в небытие]. Это означает, что он не прибегал к разуму, чтобы противиться даоу не прибегал к человеческому, чтобы помогать небу. Такой человек и называется настоящим человеком. Сердце такого человека свободно [от чувств], поведение сдержанно, его лицо [выражает] простоту62.
Иногда он холоден, как осень, иногда тепел, как весна; радость и гнев [чередуются в нем], так же как [чередуются] четыре времени года; [он] приспосабливается к вещам, и никто не знает предела его [возможностей]...Смерть и жизнь — это [неизбежная] судьба. Они так же естественны, как естественна постоянная [смена] ночи и дня. Если в этом есть нечто, чего человек не может постичь, [то это происходит от] существа самих вещей. Некоторые люди лишь небо считают своим отцом и любят его, разве [не должны они] тем более [любить то, что] возвышается над небом? Некоторые люди лишь своего правителя считают превосходящим их самих и [готовы] умереть за него, разве [не должны они] тем более [быть готовы умереть за то, что еще более] настоящее, чем правитель63? Когда высыхают источники, рыбы, оказавшись на суше, помогают друг другу, дышат друг на друга влажным воздухом и увлажняют друг друга слюной. И это хуже, чем [если бы они] забыли друг о друге, находясь в реках и озерах. И точно так же хвалить Яо и порицать Цзе хуже, чем забыть их обоих и раствориться в дао...
Дао обладает чувствами и верностью, оно неактивно и бесформенно64. Дао можно передать, но нельзя взять; можно постичь, но нельзя увидеть. Оно само для себя начало, само для себя основа. Оно существовало издревле, уже давным-давно, когда еще не было ни неба, ни земли. Оно одухотворило духов и верховного владыку неба б5, оно породило небо и землю. Оно опережает праначало и все же не является высоким66, оно ниже шести точек пространства и все же не является глубоким 67; оно рождено раньше неба и земли и все же не является древним; оио старше глубокой древности и все же не является старым 68...
Четверо — Цзы-сы, Цзы-юй, Цзы-ли и Цзы-лай69,— беседуя, иоведали друг другу: «Кто может считать небытие головой, жизнь — позвоночником, смерть — крестцом; кто знает, что смерть и жизнь, существование и исчезновение— это единое целое, с тем мы [могли бы] подружиться». Затем все четверо посмотрели друг на друга и рассмеялись, [и так как] в своих сердцах они соглашались друг с другом, то все они подружились.
Неожиданно Цзы-юй заболел, и Цзы-сы навестил его, чтобы осведомиться [о его здоровье].
[Цзы-юй] сказал: «Это грандиозно! Вот как творец всех вещей скрутил меня судорогой!» Кривым горбом изогнулась его спина, внутренности поднялись кверху, подбородок прятался в пупе, плечи поднимались выше макушки, изогнутые позвонки шеи шишками торчали в небо — жизненные силы начал инь и ян [находились в нем] в беспорядке70, однако сердце его было спокойно и свободно от забот. Медленно дотащившись до колодца и посмотрев на свое отражение, [Цзы-юй] сказал: «Ого! Вот как творец всех вещей скрутил меня судорогой!» [Услышав это], Цзы-сы спросил: «Тебе это не нравится?» — «Нет, почему мне [это должно] не нравиться? — ответил [Цзы-юй]. — Предположим, что он превратил бы мою левую руку в петуха, тогда я бы пользовался [ею, чтобы петушиным пением] отмечать ночное время71; предположим, что он превратил бы мою правую руку в самострел, тогда я бы пользовался ею, чтобы добывать голубей на жаркое; предположим, что он превратил бы мой крестец в колесницу72, а мою душу в лошадь, тогда я бы пользовался ими, чтобы ездить на них. Разве [стал бы я] менять этот экипаж? К тому же приобретение [жизни] — временное [явление], а ее потеря следует [за ее приобретением]; если довольствоваться этим временем и жить, следуя этому, то печаль и радость не смогут проникнуть [в сердце]. Это и есть то, что древние называли освобождением от пут. А кто не способен освободить себя, того опутывают внешние вещи. К тому же испокон веков внешние вещи не могут одолеть природу. Почему же должно мне не нравиться это?»Внезапно заболел Цзы-лай. Близкий к смерти, [он лежал] тяжело дыша, а вокруг стояли его жена и дети, заливаясь слезами. Цзы-ли, который навестил его, чтобы спросить [о здоровье], прикрикнул на них: «Прочь! Уйдите отсюда! Не тревожьте [его в момент этой] перемены!» Затем, опершись о дверь, заговорил с Цзы-лаем и сказал: «Это грандиозно! Что же еще сделает с тобой творец перемен? Куда тебя направит? Сделает из тебя печень крысы? А может, сделает из тебя ножку насекомого?» Умирающий ответил: «Куда бы родители [ни отправили] сына — на восток или па запад, на юг или на север, он должен лишь повиноваться их приказу.
А ведь начала инь и ян — нечто большее для человека, чем отец н мать. Если они торопят меня умереть, а я не повинусь, то окажусь дерзким, а разве они в чем-нибудь виноваты? Природа снабдила меня телом, изнурила меня жизнью, [дала] мне отдых старостью и успокоит смертью. Поэтому то, что сделало прекрасным мою жизнь, это же сделает прекрасным и мою смерть. Если бы ныне великий литейщик стал плавить металл, а металл, вскипев, сказал бы: «Я должен стать мечом Мо-е73», то великий литейщик непременно счел бы его зловещим металлом. Если бы ныне тот, кому лишь только придается форма человека, стал кричать: «[Хочу быть] человеком! [Хочу быть] человеком!», то творец перемен непременно счел бы его зловещим человеком. Ныне стоит только принять небо и землю за большую плавильную печь, а творца перемен за великого литейщика, то разве [найдется такое место], куда бы нельзя было отправиться? Рождение как соп, смерть как пробуждение» 74.