Второй Исайя
Прежде всего рассмотрим аналогию, которая в действительности является не столь отдаленной, как она может показаться.
Основание Элеи на дальнем западе было следствием падения Сард, которые были захвачены Киром, царем мидян и персов, в 546 году до н.
э. Предоставив завоевание Ионии своему полководцу Гарпагу, Кир повернул на восток и семью годами позднее вступил в Вавилон. Здесь приход его приветствовали изгнанные евреи, которые никогда не переставали молиться за свое возрождение, и в 538 году до н. э. более сорока тысяч человек предприняли через пустыню поход обратно на свою родину. Никогда в их историй будущее не казалось им столь светлым ; однако еще раз их надежды были обмануты. Делоне только в том, что их соседи—эдомитяне, моавитяне и самаритяне — встретили их с подозрением, так что в восстановлении Иерусалима возникли непредвиденные трудности. Но евреи скоро оказались еще более разделенными классовым антагонизмом, развитие которого было ускорено введением монетной системы. Возник новый купеческий класс, который укрепился, с одной стороны, благодаря тому, что полностью использовал те коммерческие возможности, которые открылись для него при персидском владычестве, и, с другой стороны, благодаря организации простого народа в теократическую общину, контролируемую жрецами нового типа, которые использовали свои большие интеллектуальные способности для того, чтобы превратить старые племенные традиции в систему верований по преимуществу абстрактных и метафизических. Новая концепция Иеговы была выражена следующим образом:«Старая идея группового единства превращается в идею всеобщей солидарности. Иегова представляется единственным творцом, единым и вечным богом... Он всеведущий, бесподобный и всемогущий над природой и человеком. Он абсолютно свят и праведен»[614].
Эту концепцию можно проиллюстрировать некоторыми хорошо известными местами из Второго Исайи :
«Разве ты не знаешь? Разве ты не слышал, что вечный Господь Бог, сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает? Разум его неизследим»[615].
В этом он напоминает единого бога Ксенофана, который «без усилий, силой ума он все потрясает» (см. стр. 274).
«Всякая плоть — трава и вся красота ее, как цветок полевой.
Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа : так и народ — трава.
Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно»[616].
Это означает: материальный мир преходящ и относителен ; только бог постоянен и абсолютен.
«Вспомните и покажите себя мужами ; примите это, отступники, к сердцу ; вспомните прежде бывшее, от начала века, ибо я —Бог, и нет иного Бога, и нет подобного Мне.
Я возвещаю от начала, что будет в конце, и от древних времен то, что еще не сделалось»[617]. Человек забывает прошедшее, но в боге прошедшее, настоящее и будущее сливаются вместе.
«Все мы сделались — как нечистый, и вся праведность наша — как запачканная одежда, и все мы поблекли, как лист, и беззакония наши, как ветер, уносят нас»[618].
Моральные ценности относительны не менее, чем сам материальный мир, а будучи относительными они постоянно изменяются, переходя в свою противоположность. В реальном мире все вовлечено в поток постоянного изменения :
«Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизится, кривизны выпрямятся, и неровные пути сделаются гладкими ;
И явится слава Господня и узрит всякая плоть (спасение божие), ибо уста Господни изрекли это»[619].
Что же, следовательно, такое есть этот бог? Ответ был дан Франкфортом:
«Бог иудеев есть чистое бытие, не поддающееся определению невыразимое. Он есть святое. Это означает, что он есть sui generis[620]. Это не означает, что он табу или что он сила. Это означает, что все ценности в конечном счете приписываются одному богу. Следовательно, все конкретные явления обесцениваются»[621].
Таким образом, несмотря на все различия в культурнмх традициях этих двух народов, мы можем различить в Иегове иудеев двойника парменидовского «единого». Оба они представляют из себя абстрактные концепции чистого бытид, созданные путем лишения материального мира всего конкретного и определенного; оба, следовательно, являются продуктами нового способа мышления, созданного новыми общественными отношениями, возникшими из денежного хозяйства.
К этому, однако, необходимо добавить одну оговорку. В то время как у Второго Исайи всякая плоть есть трава, и только слово нашего, бога будет существовать вечно, это слово включает в себя судьбу избранного им народа ; и в такой мере Иегова есть все еще племенной бог, воплощающий народные устремления, провозглашенные Амосом (см. стр. 95):«Бедные и нищие ищут воды, и нет ея ; язык их сохнет от жажды : Я, Господь, услышу их, Я, Бог Израилев, не оставлю их.
Открою на горах реки и среди долин источники. Пустыню сделаю озером и сухую землю — источниками воды»[622].
В этом его можно противопоставить значительно более утонченной фигуре софокловского Аполлона, который осуществляет свои разрушительные действия безотносительно к правому или виноватому с беспощадной пунктуальностью, используя против своих жертв их лучшие намерения.