<<
>>

Племенной стройки порядок в природе

В «Капитале» Маркс писал:

«Кооперация в процессе труда, которую мы находим на зачаточных ступенях человеческой культуры, например у охотничьих народов или в земледельческих общинах Индии, покоится, с одной стороны, на общем владении условиями производства, с другой стороны — на том, что отдельный индивидуум не порвал еще

.

пуповины, связывающей его с родом или общиной, и спаян с ним столь же тесно, как отдельная пчела с пчелиным ульем»1.

Ранее он писал:

«Естественно сложившаяся племенная общность или, если угодно, стадность, есть первая предпосылка (сродство по крови, языку, нравам и т.д.) присвоения людьми объективных условий как их жизни, так и той деятельности, которой эта жизнь воспроизводится и облекается в предметные формы (деятельность как пастухов, охотников, земледельцев и т. д.). Земля — вот великая лаборатория, арсенал, доставляющий и средство труда, и материал труда, и место для поселения, базис коллектива. К земле люди относятся с наивной непосредственностью, как к собственности коллектива, причем коллектива, производящего и воспроизводящего себя в живом труде. Каждый отдельный человек выступает только как звено [коллектива], как член этого коллектива — он собственник или владелец. Действительное присвоение посредством процесса труда происходит при таких предпосылках, которые сами не являются продуктом труда, но представляются естественными или божественными предпосылками труда»[45].

Маркс пришел к этим заключениям во время своей работы над вопросами политической экономии. Все, что с тех пор открыто относительно тотемизма, подтверждает эти заключения.

На низшей стадии дикости не только индивид не мог оторваться от пуповины своего племени, но и его племя все еще таким же образом было долго привязано к матери-земле. Индивиды, составляющие род, не сознают свое родство друг с другом как объективные человеческие отношения, а всего лишь как один аспект более широких связей, в которых они отождествляют себя с определенными видами животных или растений.

Это отмечалось у человека из племени арунта, что живет в Южной Австралии : когда ему показали его собственную фотографию, он сказал: «Этот совершенно такой же, как я ; таков же кенгуру»[46]. Кенгуру был тотемом его рода. Чувство родства с другими членами его рода выразилось у него в веровании, что все они — кенгуру.

В своем предыдущем рассуждении об этом предмете я доказывал, что тотемический род происходит от небольшой кочующей орды, которую привлекало наличие определенного вида животных или растений, служившего им пищей, к местам размножения этих видов (см. т. I, стр. 32). Рассмотрев еще раз это заключение, я думаю, что его надо повторить в следующей форме : первоначальная пища рода состояла из различных животных и растений, которые можно было добыть лишь в определенной местности ; и, когда между двумя такими родами завязывались постоянные отношения,

они основывались на обмене пищей, причем каждый давал другому то, чего последнему недоставало. Можно предположить, что в начальной стадии род отождествлял себя со всеми видами животных и растений, которыми он питался, иначе говоря, не осознавал себя отличным от остальной природы ; но с развитием экономических и общественных отношений между двумя родами каждый из них утверждал свое отличительное свойство в противоположность другому тем, что отождествлял себя с определенными видами растений и животных, которые составляли его специальный вклад в общие пищевые запасы. Доказательства, подтверждающие это заключение, мы находим у австралийских племен. С тотемом данного рода обычно связан целый ряд второстепенных тотемов, и эти второстепенные тотемы во многих случаях соответствуют подразделениям внутри рода. Так, у племени арунта кенгуру был связан с определенными видами какаду, потому что оба они часто встречаются вместе, а лягушка — с австралийским эвкалиптом, в дуплах которого она гнездилась[47]. Подобным образом, согласно преданию племени унма- тьера, самые древние предки рода личинок жуков (beetle-grub clan) питались личинками жуков, потому что в те времена на свете не было ничего, кроме личинок жуков и маленькой белой птички из вида типпа-типпа (thippa-thippa).

Наличие маленькой белой птички становится ясным, когда мы обнаруживаем, что туземцы используют ее в качестве проводника в своих поисках личинок[48]. Эти и многие другие примеры, которые можно было бы привести, свидетельствуют о том, что подлинным базисом тотемической классификации был экономический. Различные виды животных и растений группировались вместе потому, что они встречались вместе при поисках пищи.

По мере того как два рода, слившиеся в племя, разделялись на половины, фратрии, роды и подроды, эти тотемические ассоциации расширялись таким же образом, пока не образовали космологическую систему, охватывающую весь известный тогда мир (см. т. I, стр. 34). Ошибкой было бы сказать, что порядок в природе рисовался по образцу общественного строя, потому что это подразумевает определенную степень сознательной дифференциации между тем и другим. Природа и общество были одно целое. Не было общества вне природы и природа была известна лишь в той степени, в какой она была вовлечена в орбиту общественных отношений благодаря процессу производства. Уверенность в том, что человек и тотем идентичны, делала все отношения между людьми также отношениями между вещами. Племенной строй и порядок в природе были частями друг д?уга. Таким образом, тотемизм есть идеология периода

дикости, самой низшей стадии в процессе эволюции человеческого общества.

Задолго до открытия тотемизма основные черты идеологии периода дикости были вскрыты Марксом и Энгельсом. В одной из их самых ранних работ, после того как они объяснили, что сознание «с самого начала есть общественный продукт и останется им, пока вообще существуют люди», они писали:

«...Тождество природы и человека обнаруживается также и в том, что ограниченное отношение людей к природе обусловливает их ограниченное отношение друг к другу, а их ограниченное отношение друг к другу — их ограниченное отношение к природе, и именно потому, что природа еще почти не видоизменена ходом * истории; но, с другой стороны, сознание необходимости вступить в сношения с окружающими индивидами является началом осознания того, что человек вообще живет в обществе. Начало это носит столь же животный характер, как и сама общественная жизнь на этой ступени ; это — чисто стадное сознание, и человек отличается здесь от барана лишь тем, что сознание заменяет ему инстинкт, или же, — что его инстинкт осознан»[49].

<< | >>
Источник: Джордж Томсон. ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА. Том II ПЕРВЫЕ ФИЛОСОФЫ ИЗДАТЕЛЬСТВО ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Москва, 1959. 1959

Еще по теме Племенной стройки порядок в природе: