3. Натурфилософия

Читатель уже заметил, что эти идеи древнего Китая чрезвычайно похожи на идеи ранних греческих философов. На эту параллельность указывал Фын Ю-лань, который сравнивал нумерологические учения инь-ян с пифагоровой теорией чисел, замечая, что они столь близки, что это «вызывает изумление»[84].

В 79 году н. э. в Белом тигровом зале в столичном городе Ань- чан была созвана конференция ученых-конфуцианцев, чтобы обсудить различные проблемы, связанные с истолкованием классиков. Отчет об этом собрании сохранился под заглавием «Во Ху-тун». В нем мы читаем:

«Почему пять элементов приходят к власти последовательно? Потому что они последовательно порождают друг друга. Отсюда каждый из них имеет свое начало и конец. Дерево порождает огонь, огонь — землю, земля — металл, металл — воду, а вода — дерево... То, что они могут также причинять вред друг другу, происходит благодаря природе вселенной, которая такова, что ее обильное одолевает менее обильное, и поэтому вода одолевает огонь ; разряжен- ^ ное одолевает сгущенное, и поэтому огонь одолевает металл ; жесткое побеждает мягкое, и поэтому металл побеждает дерево ; плотное побеждает рассеянное, и поэтому дерево побеждает землю ; твердое одолевает жидкое, и поэтому земля одолевает воду»[85].

Нам вспоминается Гераклит:

«Огонь живет земли смертью и воздух живет огня смертью ; вода живет воздуха смертью, земля — воды [смертью]».

«Холодное теплеет, теплое холодеет, влажное высыхает, сухое увлажняется»[86].

Гераклит также говорил :

«Одно и то же в нас — живое и мертвое, бодрствующее и спящее, молодое и старое. Ведь это, изменившись, есть то, и обратно, то, изменившись, есть это».

«В одну и ту же реку мы входим и не входим, существуем и не существуем»[87].              *

Хуэй Ши, умерший в конце столетия до н.

«Небо и земля одинаково низки, а горы и болота[88] одинаково равны.

Солнце заходит именно в полдень^ каждое создание умирает как раз при рождении»[89].

Это не наугад взятые цитаты. Китайские изречения так же типичны для ранних конфуцианцев, как греческие — для досократи- ков. И это еще не все. Китайские мыслители этого периода, подобно греческим, интересовались жизнью в целом — и человеком и природой. Их целью было достичь истинного понимания окружающего их мира путем рационального исследования, а затем жить согласно достигнутой истине. Поэтому они интересовались этикой не меньше, чем физикой, и стремились применять один и тот же принцип к обеим отраслям знания. Конфуцианцы, подобно пифагорейцам, сле-

довали обычаю, который состоял в том, что они приписывали своему- учителю все свои учения, и, следовательно, многие из их теорий не могут быть точно датированы. Полагают, что конфуцианская доктрина о середине — или о среднем, как следовало бы назвать ее, — восходит если не к самому Конфуцию, который был лет на двадцать старше Пифагора, то по крайней мере к его внуку Цзы Сы :

«Учитель сказал : «Совершенной является середина, и теперь уже давно немногие люди способны к этому».

Цзы Лу спросил о сильных людях, и Учитель сказал : «Имеешь ли ты в виду сильных людей южного рода или сильных людей северного рода или, может быть, то, что сам становишься сильным? Сильный человек юга великодушен и послушен в наставлении и не мстит за дурное обращение. Быть таким — привычка человека хорошего воспитания. Сильный человек севера живет вооруженным и умирает безропотно. Быть таким — привычка человека истинно сильного. Поэтому человек хорошего воспитания, твердый в своей силе, готовый на соглашение и сопротивляющийся нажиму, придерживается средней позиции и не колеблется туда или сюда. Как непоколебима его сила! Когда правление хорошее, он не меняет своих принципов, и когда правление плохое, он не меняется, даже если его жизнь может быть поставлена на карту»[90].

Ни один вавилонянин или египтянин никогда не говорил и не думал таким образом, а Пифагору и Сократу это было свойственно. Если бы Геродот смог в своих путешествиях добраться до Китая, он бы чувствовал себя дома больше в Лояне, чем в Вавилоне или Мемфисе, хотя бы только потому, что он имел бы возможность встретиться там со своим современником Цзы Сы, с которым он мог бы провести много дней в близком по духу обществе :

«Мы провели их не в забавах, не в наслаждениях иль вине,

Но в поисках глубокой философии ,

Остроумия, красноречия и поэзии;

Искусства, которые я любил, друг мой, потому что они были твоими[91].

Может быть, следующие страницы прольют некоторый свет на значение этой близости между восточной и западной мыслью. Но надо надеяться, что этой темой займется кто-нибудь другой, достаточно компетентный, чтобы изложить ее систематически, объясняя одновременно и сходство и различие в свете специфических исторических условий. Это было бы привлекательной и поучительной задачей, вкладом в дело мира во всем мире. Но здесь я должен оставить эту тему.