[О НАЧАЛЕ БЫТИЯ]
Окончив одиннадцатую главу и при помощи непоколебимых доказательств завершив нерасторжимый их ряд, показывающий, что единое является основой и причиной становления бытия, философ обращается к двенадцатой главе своих доказательств.
Он говорит: «Начало и причина всего сущего есть первейшее благо». Это положение носит свою убедительность в самом себе, оно способно опровергнуть через доподлинное знание то, что обманчивой силой чувственности возводится до ранга души. Опровержение же заключается в следующем: доказываемое положение гласит, что единым и первой причиной бытия сущих является первейшее благо, А если не так, то пусть рассудит закон доказательства. Если не первейшее благо является первоисточником, тогда корнем и причиной проистекай пя сущих и бытия должно быть нечто такое, что лучше и выше блага, и от него должно исходить все сущее подобно истечению из родника, как из первой причины. И далее, к нему же должно вожделеть возвращаться сущее как к своему первоисточнику. Исходя из знания положения сущих, [заключаем], что все сущее вожделеет к благу и для утоления своих страданий вновь вливается в единое и первую благость; отказываясь от своих желаний и даже от существования, оно как бы сливается с ним наподобиеодионисованного , приведенное к единству через единое и облагороженное через благость. Но если бы первичная благость не была корнем и источником сущих, то она проистекала бы на все сущее из иного источника и причины. Ибо недопустимо, чтобы она не истекала от своей причины на причиненное. Если же сущее есть причиненное, то чему же еще быть причиной, как не самой благости, которая будет из себя истекать на сущее и делать благим сущее. Если же она будет делать его благим, то сущее будет благим. Но если причина делает следствие благим и оно облагораживается, то, следовательно, причиной будет та же благость и не будет [причиной] ничто, кроме блага, так как сущему не дано ничего лучше облагораживания.
Таким образом, пер- ваи благость есть причина и начало бытия сущих. Это есть доказательство от последующих к первичным, и оно гласит, что сущему не дано ничего лучшего, чем единение, которое является для него благом.«Если же,— говорит философ, — она [эта первая причина] присуща сущим, так же как благость, тогда в сущем окажется нечто превосходящее благость, проистекающее из первой причины». Внемли, что он говорит: если есть другая причина и источник бытия кроме благости, то, следовательно, из этого что-то будет даваться сущим и будет в сущих нечто, превосходящее благость. Ибо если есть нечто превыше благости и оно дает сущим нечто лучшее, чем благость, и превосходящее ее, то что может быть лучше блага? Ведь, говоря о лучшем, чем благо, мы имеем в виду полное большей благостью, как мы то видим среди сущих, из которых некоторые, как, например, само истинно сущее, более полны благом, а другие — соответственно своим существованиям. Поэтому нет ничего лучше первого блага, а неблаго следует за благом, как последующее и ущербное. Таким образом, первое благо превыше всего и является причиной всего, и все сущие зависимы от него.