КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ К ДИАЛОГУ
Имеются сведения и о том, что теория чисел — это вообще последняя платоновская форма учения об идеях и что первая платоновская Академия, которую после Платона возглавил его племянник Сневсипп, вначале вообще проповедовала вместо идей учение о числах.
На основании разных сведений можно даже реконструировать этот последний период развития платоновского учения об идеях, что мы и сделали в одной из своих ранних работ по античной философии [††], назвав этот период аритмологическим. В диалоге «Послезаконие» это выступает с полной очевидностью, так что и вся мудрость, доступная человеку, трактуется как числовая.Небезынтересно заметить, что в этом диалоге отсутствует даже сам термин ібеа. Что же касается другого платоновского термина для «идеи», то этот термин (ei6og) встречается только один раз, и то в формально-логическом смысле деления на роды и «виды» (990е). Термин ціцтща, т. е. «подражание» или «воспроизведение», тоже не имеет в диалоге никакого философского смысла, а имеет смысл либо бытовой, либо художественный (975d).
- Можно пойти еще дальше. Во всех, даже самых элементарных, учебниках истории античной философии можно прочесть, что число как первопринцип всего сущего выдвинули еще пифагорейцы по крайней мере лет за 200 до Платона. По источникам можно проследить, как первоначально это число трактовалось у пифагорейцев вполне вещественно и материально, как постепенно его начали отделять от материальных вещей и, наконец, как его стали понимать в виде созидательного принципа всего сущего. Впрочем, имеется одно основательное исследование, а именно Э. Франка, которое доказывает, что развитого учения о числе как о первопринципе раньше Древней Академии вообще не существовало. Разумеется, входить здесь в подробности историко-философского исследования было бы неуместным. Но во всяком случае ясно одно: самым ярким и систематическим образом учение о числе как первопринципе и даже о числовой сущности самой идеи представлено в творчестве позднего Платона и в Древней Академии.
- Можно спросить себя и о внутренней значимости этой смысловой модификации платоновского учения об идеях. Числовая тенденция, повторяем, была у Платона и раньше. Но чем объясняется то, что в самый зрелый период учения об идеях эти идеи вдруг были объявлены числами? Это можно объяснить двумя причинами: имманентно-философской, с одной стороны, социально-исторической и общекультурной — с другой.
То, что платоновская идея трактовалась раньше у Платона как предел содержательной полноты,— это ясно, и об этом много говорилось раньше. Но когда содержательная трактовка идеи была исчерпана, оставалась еще ее структура, хотя и неотделимая от содержания, но тем не менее отличимая от него. Подобно тому как у Гегеля качество, дойдя до своей последней полноты, когда уже больше некуда двигаться, начинает дробиться внутри себя самого, откуда и получается уже количество, вполне «равнодушное» к своему качественному содержанию, так и у Платона совершается естественным образом переход от идеи как предельно качественного заполнения к идее как структурно-числовой конструкции. Это завершение платоновского объективного идеализма не может вызывать никакого сомнения; и «Послезаконие» может считаться прекрасной иллюстрацией этого перехода платоновской идеи в платоновское число, хотя, повторяем, и без «Послезакония» мы обладаем достаточным количеством разного роча источников, свидетельствующих об этом переходе.
- Очень важно и, пожалуй, даже еще важнее не просто имманентно-философское объяснение числового иериода в развитии платоновского идеализма, но объяснение социально-историческое.
Следует иметь в виду, что Платон жил и творил в рабовладельческий период человеческой истории.
Точное и научное определение класса дается в марксистско-ленинской теории в связи с определенным состоянием производитель- иых сил и производственных отношений. Общее понятие класса основоположники марксизма-ленинизма считают необходимым специфицировать для каждой отдельной эпохи человеческой истории, для всех социально-экономических формаций и отдельных этапов их развития.
Классы получают свою характеристику в связи с социальным развитием народов, в связи с наличием в общественной жизни остатков предыдущих социально-экономических систем и в связи с ростками будущего, а также в связи с весьма гибкими и тонкими видоизменениями исторического развития в различные эпохи. Так, античный раб был пе только бездушпым механизмом, который приводится в движение рабовладельцем, и ие просто домашним животным. Античный раб порою мог быть учителем и воспитателем, мог писать и издавать свои труды. Рабы служили блюстителями порядка, бывали врачами, охраняли личные и общественные ценности и т. д. В эпоху греческой классики основной экономической единицей, по Марксу, был мелкий частный свободный собственник, так что рабы могли здесь играть лишь сравнительно ограниченную роль, к тому же рабовладение развивалось главным образом в Аттике. Подневольные илоты в Спарте и пенесты в Фессалии были не столько рабами, сколько крепостными.Все эти обстоятельства, и в особенности весьма интенсивные остатки общинно-родовых отношений, смягчали положение раба в античности. Тем не менее внеличностное понимание человека все же является одной из самых глубоких характеристик античного общества. Даже философы, взывавшие к духовной значимости человека, понимали этот дух весьма абстрактно. Как мы видели в «Федре» (247с — 248е), Платон говорил с «эротическим» энтузиазмом просто об отвлеченных идеях, взятых в качестве субстанции (снраведливость-в-себе, знание-в-себе и т. д.).
Спрашивается теперь, как же античный объективный идеализм в своем классическом развитии должен был понимать свои вечные и божественные идеи, если он их почти лишал конкретного жизненного содержания? Как он должен был квалифицировать свои вечные идеи, рассматривая их в виде порождающих моделей решительно для всего сущего? Число, или идея как число,— вот что было последним словом объективного идеализма периода зрелой греческой классики, когда ои хотел довести свои первопринципы до предельного обобщения.
Ведь число, лишенное всякой качественности или равнодушное к ней, как раз и есть тот первопринцип, который лишен и всякого личностного, и всякого «душевного» содержания. Поэтому весьма характерно, что философия Платона, достигшая своего предельного развития, заканчивалась учением о вечных и божественных идеях как о числах. Подлинная философская мудрость есть мудрость числовая.Поэтому необходимо отметить, что последнее произведение платонизма периода греческой классики, а именно «Послезаконие», имеет своей главной темой учение о предельной мудрости как о мудрости только числовой. Платон остался до последних дней сыном своего века, древнегреческого рабовладельческого общества, и притом в период его зрелой классики.
Диоген Лаэрций (III 37) приписывает «Послезаконие» другу и ученику Платона Филиппу Опунтскому, хотя сам же говорит (III 56, 61, 62), что крупнейшие систематизаторы наследия Платона (Аристофан Византийский и Трасилл) признавали этот диалог подлинным. Вполне возможно, что Филипп, издавший «Законы» после смерти Платона, был редактором «Послезакония», развивающего две темы «Законов» (VII 818bc — о науке, делающей человека мудрым; XII 996Ьс — понятие о богах) и оставленного Платоном в незавершенном виде.
Для настоящего издания текст заново сверен И. И. Маханьковым.
- Ср. у Софокла:
Что нам долгие дни! Они Больше к нам приведут с собою Мук и скорби, чем радостей.
Или:
Не родиться совсем — удел Лучший. Если ж родился ты, В край, откуда явился, вновь Возвратися скорее.
Эдип в Колоне 1215-1217, 1224-1227, пер. С. Шсрвинско-
го.— 438.
- Текст испорчен.— 440.
- Ср.: т. 3, Тимей 34а — 36е — о числовых законах и соотношениях космоса, который есть не что иное, как божество.—442.
- Для Платона с его пифагорейскими симпатиями все выразимо через число. Ср.: т. 3, Государство, кн. VIII, прим. 14 — о брачном числе.—443.
6 Известны «Теогонии» Гесиода, Ферекида Сирского, Эпименида, орфиков. — 446.
- Неясно, что имеется в виду. Выше об этом не говорилось.—
446.
- Текст древних рукописей испорчен. Перевод по варианту более поздних рукописей, приводимому Барнетом в критическом аппарате.— 446.
- См.: Законы, кн. X, прим. 20. — 446.
- Ср.: т. 3, Тимей, прим. 40, 70 — о геометрическом соотношении элементов и происхождении живых существ. — 447.
- Ср.: т. 3, Тимей, прим. 57.—447.
- См.: Политик, прим. 46. — 448.
- См.: т. 1, Горгий, прим. 80, с. 812; т. 3, Государство, кн. X, прим. 29.-448.
- Ср.: т. 3, Тимей 40с.-448.
- Ср.: там же 40d— 41а — о богах, произошедших от Земли и Неба. -450.
- См.: там же 41а — 42е — противопоставление богов народной религии «богам видимым», звездам и даймонам.— 450.
- О даймонах (гениях) см.: т. 1, Апология Сократа 27с — е, прим. 29; т. 2, Пир, 202dе. —450.
- Имеются в виду нимфы вод, рек, источников.— 451.
- Неясное место; перевод «мог бы» — по принятой рядом издателей поправке, даваемой Барнетом в критическом аппарате. В самом тексте у Барнета, как в рукописях: «не мог».— 451.
- Солнечный и лунный год не одинаковы.—451.
- Ср.: т. 2, Федр, 246Ь, 247а - с.-452.
- Не вполне ясное место; в рукописях разночтение.— 453.
- Ср.: т. 3, Тимей 38с и прим. 52 — об именах богов-планет.—
- См.: Законы IX, прим. 13.—455.
- Ср.: Гесиод. Работы и дни 383, 571, 597, 609, 615 сл., 619 сл.- о Плеядах, Сириусе, Орионе, Арктурс. О видах движения ср.: т. 3, Тимей, прим. 49, 52.—456.
- Слово «геометрия» букв, означает «измерение земли». — 456.
- Ср. учение пифагорейцев о соответствии арифметических чисел и линий на плоскости, где единица соответствует точке, два — линии, определенной двумя точками, четыре — плоскости, определенной четырьмя точками, восемь — трехмерному телу, определенному восемью точками (кубу). — 457.
- Платон здесь имеет в виду числа 9 и 8: 9 состоит из 6 + 3, т. е. '/2 числа 6, а 8 состоит из 6 -f2, т. е. '/з числа 6. — 457.
- Здесь явно учение о восхождении от единичного к общему, родовому.— 458.
- Имеется в виду изучепие законов космоса, неба, движения звезд, открывающих человеку мудрость демиурга, как его понимает Платон в «Тимее».—458.