|0 ЕДИНОМ И БЛАГОСТИ J

Закончив изложение двенадцатой главы, в которой было сказано, что первая благость есть превосходнейшая причина всего, он присовокупляет к этому тринадцатую главу о едином и благости, доказывая их тождественность.

Текст гласит: «Всякое благо делает едиными причастных ему и всякое единение есть благость и благость тождественна единому». Слышишь, из действий и последствий он зажигает свет доказательства и выдвигает теорию, согласно которой единое и благо тождественны. Ибо, когда сущим соприродно единое, это для них благо, а что для них благо, то для них единство. Рассмотри это на примерах. Ибо едино все это чувственно видимое, как одно живое, разумное и наделенное душой, — я говорю о небе как о едином по числу и по идее, как то раскрыто в «Тимее», где сказано, что «единое и благо объяли весь видимый космос, и природу всего сделали единой и благой самой но себе» 54. Поэтому [космос], как одионисованный нектаром, устремляется за этим единым и за благостью самого единого и, движимый благостью, следует за ним в непрерывном движении. Но единое и благость первичнее достижимого предела и начала. Вращение и движение неба бесконечно, так как предмет его вожделения бесконечен. Философ говорит, что будь предмет его вожделения конечен и будь он определен, то и небо прекратило бы свое бесконечное, неугасимое движение, однако предмет его вожделения и желания за пределами всякой достижимости. Поэтому и продолжение вращений неба избегло прекращения. А почему оно переходит из одного места в другое и движется, об этом философ говорит: потому, что оно объято местом, как тело, ибо всякое тело находится в определенном месте, как это доказали Ямвлих и Порфирий Всякое же бестелесное превыше протяженного и объемлющего.

Итак, это живое, а именно единое живое небо, является единым благом и вечно облагораживается и объединяется в своем непрерывном течении. Ибо оно, как бы изумленное, гонится за благостью желанного блага, почтить которое можно лишь молчанием, отказываясь от слов56 Таким образом, где посеян свет этого единого, там появились благо и жизнь, соответственная сущностям, и сама эта жизнедеятельность смертных исходит от единого и блага. Ибо, пока качественности четырех элементов пребывают в единстве и пропорции, пребывает и бытие смертного и живого, и это есть для него свет и жизнь. Но если есть жизнь, есть и благо, и если отделиться от единства, [то это значит] отделиться от блага, ибо жизнь каждого — его благо; и если есть его благо, то есть и его жизнь, и если есть его жизнь, то есть и его единство. Ибо тождественны благость и единое и единое и благость, и все живое — от единого.