АПОЛОГИЯ СОКРАТА

Начиная, естественно, с наиболее ранних произведений Платона, целесообразно обратить внимание прежде всего на «Апологию Сократа» и диалог «Критон».

Сократ вместе с софистами открыл новую эпоху истории античной философии, обратившись от космологии и натурфилософии к проблеме человека, и в частности к проблеме разума. В свое время это, несомненно, было чем-то вроде философской революции. А всякая революция требует героев и по необходимости должна идти на великие жертвы. Таким героем и такой жертвой как раз и оказался Сократ. Его постоянное стремление анализировать традиционные человеческие понятия, добиваться их ясности, стараться сохранить все лучшее и сокрушить все худшее в них естественно вызывало у многих его современников недоумение или боязнь, а некоторые даже испытывали ужас и испуг перед такого рода еще небывалым в Греции критицизмом. Сократа стали обвинять в безбожии, в развращении молодежи, в подрыве существующего государственного строя и даже во введении каких-то новых божеств.

Та сила духа, с которой Сократ проводил свои идеи и выявлял ложь, прикрываемую благоприличным поведением людей и их якобы благонамеренными суждениями, всегда вызывала у Платона неизменный восторг, так что Сократ навсегда остался для него живым символом самой философии. Образ этого великого мыслителя и рисует нам Платон в «Апологии» и «Критоне» [****].

«Апология Сократа» — единственное произведение Платона, написанное не в диалогической форме. Платон вкладывает в уста Сократа большую речь, которая в свою очередь состоит, как покажет анализ, из трех отдельных речей. Произведем этот анализ.

композиция речи

I. Речь Сократа после обвинения, предшествующего приговору (17а — 35d)

1. Вступление. Против Сократа обвинители говорили красноречиво, но ошибочно и клеветнически; он же будет говорить попросту и без всяких прикрас, но только одну правду, так, как он ее говорил всегда и раньше в своих спорах с разными противниками (17а — 18а).
2. Два рода обвинителей. Прежние обвинители более страшны, потому что они неизвестны и обвинения их слишком глубокие, хотя и клеветнические. Теперешние же обвинители — Анит, Мелет и Ликон — менее страшны и более ограниченны (18а — 18е).
3. Критика прежних обвинителей. Клевета — утверждение, будто Сократ занимался тем, что находится под землей, и тем, что на небе, т. е. натурфилософией или астрономией, хотя в самой науке Сократ не находит ничего плохого. Клевета и обвинение в том, будто он считает себя обладателем какой-то особой мудрости, ибо хотя дельфийский бог и объявил Сократа мудрейшим из людей, но эта его мудрость, как он сам убедился, расспрашивая людей, признаваемых мудрыми, заключается только в том, что он признает отсутствие у себя какой бы то ни было мудрости. За это и озлобились на него все, кого считают мудрым и кто сам себя считает таковым (19а —24а).
4. Критика новых обвинителей, а) Невозможно доказать, что Сократ развращал юношество, ибо иначе вышло бы, что развращал только он, а, например, законы, суд, или судьи, а также Народное собрание или сам обвинитель его, Мелет, никого никогда не развращали. Кроме того, если Сократ кого-нибудь и развращал, то еще надо доказать, что это развращение было намеренным; а невольное развращение не подлежит суду и могло бы быть прекращено при помощи частных увещаний (24Ь—26а).

б) Невозможно доказать, что Сократ вводил новые божества, ибо Мелет одновременно обвинял его и в безбожии.

5. Общая характеристика, которую Сократ дает самому себе. а) Сократ не боится смерти, но боится лишь малодушия и позора, б) Отсутствие боязни смерти есть только результат убеждения в том, что Сократ ничего не знает, в частности, об Аиде и сам считает себя незнающим, в) Если бы даже его и отпустили при условии, что он не станет заниматься философией, то он все равно продолжал бы заниматься ею, пока его не оставило бы дыхание жизни, г) Убийство Сократа будет страшно не для него самого, но для его убийц, потому что после смерти Сократа они едва ли найдут такого человека, который бы постоянно заставлял их стремиться к истине, д) Ради воспитания своих сограждан в истине и добродетели Сократ забросил все свои домашние дела; в то же время он за это воспитание ни от кого не получал денег, почему и оставался всегда бедным.

е)              Внутренний голос всегда препятствовал Сократу принимать участие в общественных делах, что и сам Сократ считает вполне правильным, ибо, по его мнению, справедливому и честному человеку нельзя ужиться с той бесконечной несправедливостью, которой полны общественные дела.

ж)              Сократ никогда никого ничему не учил, он лишь не препятствовал ни другим в том, чтобы они задавали ему вопросы, ни себе самому — в том, чтобы задавать такие же вопросы другим или отвечать на них. Это поручено Сократу богом. И нельзя привести ни одного свидетеля, который бы утверждал, что в вопросах и ответах Сократа было что-нибудь дурное или развращающее, в то рремя как свидетелей, дающих показания противоположного рода, можно было бы привести сколько угодно.

з)              Сократ считает недостойным себя и судей, да и вообще безбожным делом стараться разжалобить суд, приводя с собою детей или родственников и прибегая к просьбам о помиловании (28b—35d).

II. Речь Сократа после общего обвинения (35е—38Ь)

1. Сократ говорит о себе самом.
   Сократ удивлен, что выдвинутое против него обвинение поддержано столь незначительным большинством голосов.
2. Сам Сократ за то, что он совершил, назначил бы себе другое, а именно бесплатное питание в Пританее.
3. С точки зрения Сократа, его наказание не может состоять ни в тюремном заключении (ибо он не хочет быть чьим-либо рабом), ни в изгнании (ибо он не хочет быть в жалком и гонимом состоянии), ни в наложении штрафа (ибо у него нет никаких денег), ни в отдаче его на поруки состоятельным ученикам, которые внесли бы за него залог (ибо он в силу веления бога и ради человеческой пользы все равно никогда не прекратит своих исследований добродетели и наставления в ней всех людей).
4. Этого никогда не поймут его обвинители и судьи, ибо они ни в чем не верят ему.

III. Речь Сократа после смертного приговора (38с—42а)

1. Те, кто голосовал за смертную казнь Сократа, причинили зло не ему, потому что он, как старый человек, и без того скоро должен был бы умереть, но себе самим, потому что их все будут обвинять, а Сократа будут считать мудрецом.
2. Пусть не думают, что у Сократа не хватило слов для защиты: у него не хватило бесстыдства и дерзости для унижения перед не понимаю- щими его судьями. От смерти легко уйти и на войне, и на суде, если только унизиться до полного морального падения. Но Сократ себе этого не позволит.
3. Осудившие Сократа очень быстро будут отмщены теми обличителями, которых он же сам и сдерживал раньше.
4. Обращаясь к тем из голосовавших, кто хотел его оправдать, Сократ говорит, что внутренний голос, всегда останавливающий его перед совершением проступков, на этот раз все время молчал и не требовал принимать каких-либо мер для избежания смерти, которая в данном рлучае есть благо.
5. Действительно, смерть — не зло, ибо если она есть полное уничтожение человека, то это было бы для Сократа только приобретением, а если она есть, как говорят, переход в Аид, то и это для него приобретение, ибо он найдет там праведных судей, а не тех, которые его сейчас осудили; он будет общаться с такими же, как он, несправедливо осужденными; он будет проводить там жизнь, исследуя добродетель и мудрость людей.
   И наконец, он будет уже окончательно бессмертен. Поэтому и его сторонники тоже пусть не боятся смерти.
6. Что же касается обвинителей, то Сократ просит их наказывать его детей (если они будут иметь слишком высокое мнение о себе и отличаться корыстолюбием), принимая такие же меры, какие сам Сократ принимал в отношении своих обвинителей, т. е. меры убеждения.
7. Заключение. Сократ идет на смерть, а его обвинители будут жить, но не ясно, что из этого лучше и что хуже.

критические замечания к диалогу

Если мы обратимся теперь к общей оценке «Апологии», то необходимо будет сказать несколько слов о двух сторонах этого произведения — художественной и логической.

В художественном отношении «Апология», несомненно, заслуживает высокой оценки. Перед нами предстает образ величавого и непреклонного мыслителя, осужденного на смерть из-за обвинений, которые нельзя назвать иначе как жалкими. Речи обвинителей Сократа на суде до нас не дошли. Но ясно, что обвинения эти состояли только из общих фраз. Если бы два главных обвинения, предъявленные Сократу,— в развращении молодежи и в безбожии — были хотя бы в какой-то мере конкретными и опирающимися на факты, в речи Сократа, несомненно, была бы сокрушительная критика такого рода обвинений. Позиция Сократа на суде по необходимости оказалась для него не очень выгодной, поскольку на общие фразы можно отвечать лишь общими же фразами.

Тут важно другое. Важно то озлобление, которое вызывал в своих некритически мыслящих согражданах этот постоянный критик и разоблачитель,— озлобление, в силу которого тогдашние консерваторы предпочли разделаться с ним физически, а не отвечать на его критику, приводя какие-нибудь разумные доводы.

Оценивая «Апологию» с художественной точки зрения, может быть, стоило бы еще отметить несколько необычный для традиционного образа Сократа гордый и самоуверенный тон его выступления. Если исходить из того, как рисуют Сократа Ксенофонт, сам Платон в других произведениях, да и вообще вся античная традиция, — это был мягкий и обходительный человек, иной раз, может быть, несколько юродствующий, всегда ироничный и насмешливый, но зато всегда добродушнейший и скромнейший.

Однако в настоящее время подлинность «Апологии» едва ли кем- нибудь серьезно отрицается. Самоуверенный же тон Сократа в этом сочинении Платона вполне объясним официальной обстановкой суда, где ему пришлось волей-неволей защищаться. В такой обстановке Сократу никогда не приходилось выступать, почему для него и оказалось необходимым сменить свое обычное добродушие и благожелательность на более твердый и самоуверенный тон.

Что же касается чисто логического аспекта «Апологии», то здесь автор ее далеко не везде на высоте. Да это и понятно. Ужас изображаемой у Платона катастрофы не давал Сократу возможности особенно следить за логикой своей аргументации. Ведь здесь речь шла не просто о каких-то академических дебатах на абстрактно-философскую тему. Здесь происходила великая борьба исторических сил разных эпох. А такая жизненная борьба уже мало считается с логической аргументацией.

Так, у Сократа одним из основных аргументов против какого-либо утверждения часто выступает здесь только отрицание этого последнего. Обвинители Сократа утверждали, что он занимается натурфилософией. Сократ же говорит, что он ею не занимался. Это едва ли можно считать логическим аргументом, поскольку простое отрицание факта еще не есть доказательство его отсутствия. Толкование своей мудрости как знания самого факта отсутствия всякого знания тоже носит в «Апологии» скорее констатирующий, чем аргументирующий, характер. В ответ на обвинение в развращении молодежи платоновский Сократ довольно беспомощно говорит своим обвинителям: а сами вы никого не развращали? Это, конечно, тоже не логическая аргументация, а скорее чисто жизненная реакция.

Отвечая на обвинение в безбожии, платоновский Сократ тоже рассуждает весьма формально: если я безбожник, значит, я не вводил новые божества; а если я вводил новые божества, значит, я не безбожник. Такое умозаключение правильно только формально. По существу же древние натурфилософы, объяснявшие мироздание не мифологически, но посредством материальных стихий, несомненно, были безбожниками с традиционно-мифологической точки зрения, хотя их материальные стихии наделялись всякими атрибутами всемогущества, вездесущия, вечности и даже одушевленности. Если бы, например, Сократ действительно признавал божествами облака (как мы читаем в известной комедии Аристофана «Облака»), то это, конечно, с традиционно-мифологической точки зрения было бы самым настоящим безбожием. Платоновский Сократ, однако, не входит в существо вопроса, а ограничивается указанием на логическую несовместимость веры и неверия вообще.

Далее Сократ утверждает, что он никогда не занимался общественными делами. Но тут же в полном противоречии с самим собой он неоднократно настойчиво утверждает, что всегда боролся и будет бороться с несправедливостью, выступая в защиту справедливости, а значит, его философия оказывается вовсе не невинными вопросами и ответами, но, как говорит сам Сократ, борьбой за общественное благо и за устои государства.

Далее, ни философия Сократа, ни ее оригинальный и острый вопросо- ответный метод в «Апологии» почти никак не представлены, за исключением некоторых мест, где Сократ мысленно как бы вступает в разговор с Мелетом (24d—27е). Часто употребляются обыденные термины вроде «бог», «добро», «добродетель», «зло», «порок», «мудрость» и т. д., однако философского разъяснения их не дается. Наряду с обычными богами употребляется малопонятное в устах Сократа и молодого Платона слово «бог» в единственном числе (без всякого наименования этого бога). Конечно, приписывать мыслителям V и IV вв. до н. э. позднейшйй монотеизм было бы антиисторической глупостью, но историк философии здесь, несомненно, увидит какое-то отдаленное и туманное, пока еще очень абстрактное предчувствие позднейшего монотеизма, для которого во времена Сократа и Платона пока еще не было социально-исторической почвы. Наконец, высказывания платоновского Сократа о загробном мире не лишены здесь некоторого скептицизма (см. 40с, 40е), что противоречит его твердой уверенности в своем благополучии за гробом. Кроме того, если бы Аид и был для платоновского Сократа абсолютной действительностью в отличие от дурной земной действительности, то в апелляции к этому Аиду не было бы ничего философского, это — чистейшая мифология.

Все это, равно как и проявляющиеся в других случаях логическая непоследовательность, неясность и недоговоренность, конечно, нисколько не снижает образа величавого и самоотверженного служителя истины — Сократа, каким он был фактически и каким хотел обрисовать его Платон. Жизненная мощь такого образа ломает чисто логическую аргументацию и получает огромное философское и моральное значение для всякого непредубежденного исследователя античной философии.

А. Ф. Лосев

Апология — оправдательная речь Сократа, произнесенная им на афинском суде в 399 г. [††††], после того как были выслушаны речи обвинителей. Сочинение Платона вряд ли представляет собой подлинно засвидетельствованную речь Сократа. Скорее всего это ее художественное, стилизованное воспроизведение, имеющее, однако, большую историческую ценность. Процесс Сократа в Афинах был делом слишком известным и громким, чтобы можно было ожидать от Платона, человека, близкого к Сократу, хорошо осведомленного о ведении процесса, значительных отклонений от действительных событий. Попытка своеобразной реабилитации перед современниками и потомками незаслуженно обвиненного и казненного Сократа принадлежит не только Платону. Нам известны и другие апологии Сократа, большей частью совсем до нас не дошедшие. Пользуется, например, известностью «Апология Сократа», принадлежащая Ксенофонту (см.: Xenophontis scripta minora/Ed. Thalheim. Fasc. 1. Lipsiae, 1920), также близкому к Сократу и создавшему высокоморальный образ этого философа в своих «Воспоминаниях о Сократе» (см.: Xenophontis commentarii (Memorabilia)/Нес. W. Gilbert. Lipsiae, 1921). Русск. пер. обоих сочинений см. в изд.: Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения/Пер. С. И. Соболевского. М., 1935.

По свидетельству византийского лексикона Суда, «философ- стоик Теон из Антиохии написал апологию Сократа» (см.: Suidae lexicon graece et latine/Rec. G. Bernhardy. Halis et Brunsvigae, 1853. 0ecov). Аристотель в «Риторике» (II 23, 13) упоминает Теодекта, из Фаселиды в Ли- кии, оратора и трагического поэта, ученика Платона и Исократа, в качестве автора одной из апологий Сократа. Диоген Лаэрций сообщает, что апологию Сократа написал также Деметрий Фалерейский (IV—III вв.), ученик Феофраста (см.: Диоген Лаэрций. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов/Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1986, X 15, 37, 57). Через 600 лет после этого знаменитый ритор Либаний (IV в. н. э.) создал заново речь Сократа на суде, дошедшую до нас среди так называемых декламаций этого знаменитого учителя красноречия (см.: Libanii Apologia Socratis/Ed. Н. Rogge. Amsterdam, 1891, а также Libanii opera/ Ed. Forster. Vol. V. Declamationes. Lipsiae, 1909).

Помещаемый в настоящем томе перевод «Апологии Сократа» и «Притона» взят из издания 1903 г. и заново сверен С. Я. Шейнман-Топ- штейн.

1 Обвинителями Сократа были: молодой трагический поэт Мелет — сын Мелета, тоже незначительного трагического поэта, не раз высмеянного знаменитым афинским комедиографом Аристофаном (например, «Лягушки» [‡‡‡‡], ст. 1302), Анит — богатый афинский владелец кожевенных мастерских, один из активных демократов и участник освобождения Афин от господства Тридцати тиранов в 401 г. (см.: Ксенофонт. Греческая история/Пер. С. Лурье. Л., 1935, II 3, 42—44; см. также: Менексен, прим. 37 и 38), а также оратор Ликон (из-за жалоб на бедность высмеивался комиками). Формально первым обвинителем был Мелет, но по существу главная роль в обвинении принадлежала влиятельному Аниту, осуждавшему Сократа с позиций узкой консервативной благонадежности и видевшему в Сократе, которого он сближал с софистами, опасного критика старинных идеалов государственной, религиозной и семейной жизни. По свидетельству Диогена Лаэрция (II 38), обвинительную речь для Мелета написал софист Поликрат (см. также прим. 22) **.

Дело Сократа слушалось в одном из 10 отделений суда присяжных, так называемой гелиеи, включавшей 5000 граждан и 1000 запасных, которые ежегодно избирались по жребию от каждой из 10 фил Аттики. Таким образом, в отделении, разбиравшем дело Сократа, было 500 человек, причем к этому четному количеству присоединяли для голосования еще одного присяжного, так что число гелиастов становилось нечетным. Сократ, называя своих слушателей мужи-афиняне, имеет в виду не только судей, но и всех присутствующих, т. е. всех членов афинского Народного собрания, в котором могли принимать участие все граждане мужского пола^ достигшие 20 лет.— 70.

У меняльных лавок, или столов менял, где происходил обмен всевозможных денежных знаков, было в богатом торговом городе одно из самых оживленных мест.

Сократ подчеркивает, что он будет говорить безыскусно, а не по примеру софистических риторов, скрывавших иной раз убогость мысли под тропами и фигурами изысканной речи. Известно (см.: Диоген Лаэрций II 40), что Сократ отказался от речи, специально написанной для него Лисием (см.: Евтидем, прим. 58).— 70.

Сократ родился в 469 г. до н. э., суд происходит в 399 г.— 70.

Говоря о прежних обвинениях и обвинителях, Сократ имеет в виду слухи, в течение многих лет распространявшиеся среди афинских «благонамеренных» граждан, об опасности его философских бесед, подрывавших традиционные авторитеты.— 71.

5. Здесь слово «мудрый» Сократ иронически понимает как «софист» (см.: Протагор, прим. 13), желая этим сказать, что сами афиняне, толком не разбираясь в его целях и методах, принимали его по своему невежеству за одного из софистов, платных учителей практической житейской мудрости. Здесь также имеется в виду ходячее мнение о натурфилософах, якобы пытавшихся возвести в божественное достоинство закономерности природных явлений, а также о некоторых так называемых метеорософи- стах, как, например, о Гиппии из Элиды (см. прим. 9) или Протагоре из Абдер (см.: Евтидем, прим. 32), изображавших из себя знатоков астрономии, но в народе слывших шарлатанами.— 71.
6. Под сочинителем комедий Сократ подразумевает Аристофана, не понимавшего Сократа и высмеявшего его в комедии «Облака». Насмешки над Сократом находим также в «Птицах» Аристофана, в «Лягушках», в некоторых фрагментах комедиографа Евполида (fr. 352, 361 Kock). Иронические замечания о связях Сократа и Еврипида, тоже жестоко высмеянного Аристофаном, находим во фрагментах Телеклида (fr. 39, 40 Kock) и Каллия (fr. 12 Kock).- 71.
7. Часто упоминаемый платоновским Сократом бог — некое божество, близкое к монотеистическому (см. выше, с. 690).— 72.
8. Обвинение Сократа типично для бытовых обвинений, предъявлявшихся обычно софистам, согласно которым они учили ложь выдавать за правду. Недаром Сократ считает, что пародия, созданная на него Аристофаном в «Облаках», в действительности не имеет к нему никакого отношения.— 72.
9. Сократ не брал денег за обучение, что именно делали софисты и что вызывало к ним вражду. См. «Воспоминания...» Ксенофонта: «...кто берет плату за свои беседы, тех он презрительно называл продавцами самих себя в рабство»; «...он ни с кого не требовал платы за свои беседы» (I 2, 5 и 60). Леонтинец Горгий из Сицилии (483—375; по Виламовицу — Меллендорфу, ок. 500/497—391/388) — ученик Эмпедокла, один из главных основателей софистической философии. Во время Пелопоннесской войны, в 427 г., он возглавлял леонтинское посольство в Афины и добился от афинян военной помощи против сиракузян (см. также Лахет, прим. 2). Горгий остался в Афинах и прославился там как ритор. В Дельфах ему была поставлена золотая статуя (см.: Цицерон. Об ораторе III 32, 129). Горгий является также одним из основателей античной риторики с ее сложной системой тропов и фигур, часть которых так и называется — «горгиевы». Стиль его речей отличался пышностью, вычурностью, особой возвышенностью и в античности именовался горгианским. Горгию посвящен у Платона специальный диалог. См.: Горгий, преамбула, а также: Менон, прим. 12 и 15. Кеосец Продик (род. ок. 470 г.) — софист, в нравоучениях которого заключен в отличие от других софистических учений большой моральный пафос (см. приписываемую ему Ксенофонтом знаменитую аллегорию о Геракле на распутье — Воспоминания... II 1, 21 — 34). Он занимался также философией языка, а именно синонимикой, что характерно для софистов, придававших огромное значение слову (см. также: Протагор, прим. 52). Элидец Гиппий (род. ок. 460 г.) — тоже один из главных основателей софистической философии. Считался знатоком естественных наук, астрономии, геометрии, музыки, грамматики и т. д. Брал за свои уроки огромные деньги (см.: Гиппий больший 282d; см. также: Гиппий меньший, преамбула и прим. 3). Фрагменты софистов см.: Diels.BdII; русск. пер.: Маковельский А. О. Софисты. Вып. 1 — 2. Баку, 1940—1941. См. также: Евтидем, прим. 13 и 19 и др.— 72.

10 Имеется в виду Бвеи, поэт-элегик, выступающий здесь как учитель-софист не очень высокого ранга (см. 20с).— 72.

и Каллийу сын Гиппоника,— богатейший афинянин, тративший большие деньги на обучение у софистов (см.: Кратил 391с и преамбулу). См. также: Алкивиад II, прим. 1; Алкивиад I, прим. 8.— 73.

12. Т. е. приблизительно 125 — 180 руб. (1 мина = прибл. от 25 до 30 руб.) — сумма весьма умеренная по сравнению с тем, сколько брали знаменитые софисты. — 73.
13. Сократ имеет в виду упомянутых выше софистов. — 73.
14. Т. е. Аполлон, который, по воззрениям древних, в своем святилище в Дельфах вещал устами пророчицы (пифии), одурманенной серными парами, выходившими из расселины скалы. О громадной государственной и политической роли дельфийского оракула см. у Плутарха (DeЕ apudDelphos. De defectu oraculorum. De Pythiae oraculis // Plutarchi chaero- nensis moralia/Rec. et emend. W. Paton, M. Pohlenz, W. Sieveking. Vol. III. Leipzig, 1972). См. также: Феаг, прим. 15.— 73.
15. Херефонт — друг и последователь Сократа, один из активнейших демократов, что имеет в речи Сократа немаловажный смысл: так как Херефонт был изгнан из Афин олигархией наряду с Анитом — обвинителем Сократа, значит, его свидетельство для врагов Сократа имеет объективное значение. Херефонт — действующее лицо диалога «Горгий». — 73.
16. Об ответе пифии Херефонту см.: Диоген Лаэрций II 37. Несколько иначе в античных комментариях (схолиях) к «Облакам» Аристофана (ст. 144): «Софокл мудр, Еврипид мудрее, Сократ же — мудрейший из всех людей» (см.: ScholiagraecainAristophanem/Ed. Dubner. Parisiis, 1877}.- 74.

Брат Херефонта — Херекрат, с которым Сократ, заметив, что братья ссорятся между собой, вел назидательный разговор о братской любви (Ксенофонт. Воспоминания... II 3).— 74.

18. Речь идет о мнимой и подлинной мудрости. Подлинная не стыдится ограниченности знания (ср. знаменитые слова: «Я знаю только то, что ничего не знаю», приписываемые Демокриту.— В 304 Diels), так как человеческое знание — ничто по сравнению с божественным, — 74.
19. Сократ в обыденных разговорах никогда не призывал в свидетели богов, так как, видимо, считал это неблагочестивым. В «Горгии» (482Ь) он клянется «собакой, египетским богом». См.: Алкивиад II, преамбула. — 75.
20. Неосознанной вдохновенности поэтов у Платона специально посвящен диалог «Ион».— 75.
21. Сократ сам оценивал свое имущество в 5 мин (см.: Ксенофонт. Домострой II 3 // Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения). Ср. прим. 12.— 76.
22. Явная ирония Сократа, так как Мелет во время правления Тридцати тиранов участвовал в преследовании демократов, например, по свидетельству оратора Андокида (см.: Demysteriis94//Andocidisorationes/Ed. Віаб — Fuhr. Lipsiae, 1913), в казни Леонта Саламинско- го.- 77.
23. У Диогена Лаэрция (II 40) читаєм: «Заявление подал и клятву принес Мелет, сын Мелета из Питфа, против Сократа, сына Софрониска из Алопеки: Сократ повинен и в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество; а наказание за то — смерть». Еще Фаворин, ритор и друг Плутарха, во II в. н. э. как будто бы видел это обвинение в афинском храме Великой Матери богов.— 77.

Последующий диалог Сократа с Мелетом представляет собой замечательный образец Сократовой иронии, которой пронизаны вообще все беседы этого мудреца. Своим индуктивным диалектическим методом философского диалога он принуждает собеседника убедиться в несостоятельности его доводов. Об иронии Сократа см. у Платона в «Пире» (216) [§§§§], у Ксенофонта в «Воспоминаниях...» (IV 4, 10), у Аристотеля в «Нико- маховой этике» (IV 13, 1127а14—ЬЗО); Лосев А. Ф. Ирония античная и романтическая // Эстетика и искусство. М., 1966. См. также: Феаг, прим. 8; Менексен, прим. 6.— 77.

25. Гера — богиня греческого Олимпа, супруга Зевса, покровительница семьи и брака.— 78.
26. Члены Совета — присутствующие на суде «булевты», т. е. члены высшего органа власти в демократических Афинах — Совета (булё) пятисот; в него избирались по жребию по 50 человек от каждой из 10 фил. Каждая фила заседала поочередно в течение около 40 дней. Все участвовавшие в сессии, т. е. в притании, именовались пританами, глава Совета на текущий день — эпистатом. См. также прим. 37.— 78.
27. Анаксагор из Клазомен — философ, современник Сократа, друг Перикла, был изгнан из Афин за свои взгляды. Писал, что Солнце — раскаленная глыба, а Луна — тело, подобное Земле (см.: Diels.BdII; русск. пер.: Маковельский А. Досократики. Т. I —III. Казань, 1914— 1919; см. также: Он же. Древнегреческие атомисты. Баку, 1946; Софисты) . Против Анаксагора был также возбужден судебный процесс, на котором его обвинили в непочитании богов и было внесено предложение «считать государственными преступниками тех, кто не почитает богов по установленному обычаю или объясняет научным образом небесные явления» (59 А 17 Diels). Анаксагора, как и Сократа, тоже считали софистом (см. также: Горгий, прим. 18).— 80.
28. Это место понимается двояко. Орхестрой называлась круглая площадка, на которой исполнял свои партии хор и которая располагалась перед просцениумом, где играли актеры. Вместе с тем Орхестрой именовалась известная афинская книжная лавка. Дешевые театральные места стоили 2 обола (ок. 4 коп.), а дорогие — 1 драхму (ок. 36 коп.).— 80.
29. Гении, или демоны (fiaipoveg) — низшие божества, или духи, в греческой мифологии. В данном случае речь идет о внутреннем голосе Сократа (см. 31 dи прим. 34).— 81.
30. Сын Фетиды, морской богини,— Ахилл, герой «Илиады» Гомера (см. также: Феаг, прим. 11).— 82.
31. См. Ил. XVIII 95. Гектор — сын Приама; Патрокл — друг Ахилла (см. также прим. 51 и Критон, прим. 16).— 82.
32. Сократ участвовал в Пелопоннесской войне (см.: Менексен, прим. 31) — при Потидее (432 г.), Делии (424 г.) и Амфиполе (422 г.), где вел себя мужественно и достойно (см. также: Алкивиад I, прим. 50 и Хармид, прим. 1).— 83.
33. Аид — подземное царство мертвых, бог смерти и сама смерть (см.: Горгий, прим. 81).— 83.
34. О своем внутреннем голосе, гении (даймонии), свойственном ему с детства и удерживавшем его от того или другого поступка, Сократ в диалогах Платона говорит неоднократно (см.: Феаг 128, Федр 242Ь, Евтидем 272е, Теэтет 151а, Алкивиад I 103а). Замечания об этом внутреннем голосе приводят также Ксенофонт в «Воспоминаниях...» (I1, 2—5) и Аристотель в «Риторике» (II 23, 8). Поздние античные писатели не раз обращались к толкованию этого удивительного, по их мнению, явления (см.:

Cicero. De divinatione 1, 54 (122) // Ciceronis M. Tulli scripta quae manse- runt omnia/Rec. Atzert, Marx, Pohlenz, Plasberg. Leipzig, 1923. Fasc. 48. Русск. пер.: Цицерон. О гадании // Философские трактаты/Пер. с лат. М. И. Рижского. М., 1985; Plutarchi Chaeronensis. De genio Socratis // Mo- ralia. Vol. III. Русск. пер.: Плутарх. О демоне Сократа. Пер. Я. Боровского // Сочинения. М., 1983; Apulei. Liber de deo Socratis // Apulei Madauren- sis scripta quae sunt de philosophia/Rec. P. Thomas. Lipsiae, 1908. Русск. пер.: Апулей. О божестве Сократа. Пер. А. Кузнецова // «Метаморфозы» и другие сочинения. М., 1988). См. также: Феаг, прим. 24.— 85.

35. Сократ был избран членом афинского Совета (см. прим. 26) в 406 г. от дема (округа) Алопеки, входившего в филу Антиохида.— 86.
36. Афиняне, одержавшие победу над пелопоннесцами в морском сражении при Аргинузских о-вах (406 г.), не успели из-за бури похоронить погибших. Стратеги, вернувшиеся в Афины (всего шесть человек из десяти; остальные, не подчинившись приказу, бежали), были казнены как нарушители отечественных религиозных традиций (см. красочное описание этих событий у Диодора (XIII 100—103): Diodoribibliothecahistorica/ Ed. Vogel— Fischer. Vol. III. Lipsiae, 1893). Сократ, бывший эпистатом (см. прим. 26 и 35), воспротивился незаконному огульному суду над всеми стратегами сразу (см.: Ксенофонт. Воспоминания... I1, 18; Греческая история I 7, 14) и едва избежал кары от правящей демократической партии. На следующий день при другом эпистате стратеги были казнены (см.: Аксиох 35d, прим. 22). Впоследствии афиняне раскаялись и привлекли к суду самих обвинителей. Главный из обвинителей — Каллик- сен — «умер от голода, ненавидимый всеми» (Ксенофонт. Греческая история I 7, 35).— 86.

Мужественно и независимо держал себя Сократ и в правление Тридцати тиранов (404 г.), отказавшись — единственный из пятерых пританов — участвовать в казни Леонта Саламинского. Круглая палата — куполообразное здание на агоре (городской площади), где заседали и кормились на общественный счет пританы.— 86.

Сократ имеет здесь в виду слушавших его Алкивиада (см.: Алкивиад II, прим. 1) и Крития (см.: Хармид, прим. 4), склонных к политическим авантюрам.— 87.

39. Среди перечисляемых Сократом друзей — Критон, друг и единомышленник Сократа (см.: Критон); будущий философ Эсхин, впоследствии живший некоторое время при тиранах Дионисии Старшем и Младшем в Сиракузах. Антифон, упоминаемый здесь, не имеет ничего общего с оратором Антифоном из Рамнунта (см.: Менексен, прим. 10). По имени Феага назван один из диалогов, приписываемых Платону. Аполлодор, по свидетельству Ксенофонта (Апология Сократа 28), сказал Сократу после вынесения приговора: «Мне особенно тяжело, Сократ, что ты приговорен к смертной казни несправедливо». На что Сократ ответил: «А тебе приятнее было бы видеть, что я приговорен справедливо?» Об упомянутом Никострате других сведений не имеется. Подробный перечень учеников Сократа см. в словаре Суда (2(охратг]д).— 88.
40. Здесь имеются в виду слова Пенелопы (Од. XIX 162), обращенные к Одиссею, скрывавшемуся под рубищем нищего, чтобы узнать, откуда он родом. У Сократа было три сына: старший Лампрокл и младшие Софрониск и Менексен.— 89.
41. Сократа называли, как известно, мудрецом, мудрейшим из людей (см. прим. 16).— 89.
42. Вслед за обвинением требовалось установить меру наказания. Так как дело Сократа не было рядовым, Мелет предложил смертную казнь. Теперь предстоит самому обвиняемому предложить себе наказание.— 90.
43. Судя по словам Сократа, за него был подан 221 голос, а против — 280. Следовательно, ему не хватило 30 голосов, так как для оправдания надо было иметь минимум 251 голос из 501. Место это спорное, так как в греческом тексте стоит «30 голосов только», а Диоген Лаэрций сообщает (И 41), что «против» Сократа был 281 голос, а «за» — 220 голосов. Комментаторы предлагают читать в греческом тексте «31 голос», полагая, что вкралась ошибка (^lovai— в переводе «только» вместо ціа — «один»).— 90.
44. По афинским законам обвинитель, не собравший [*****] /5 голосов, должен был заплатить штраф в 1000 драхм (т. е. около 250 руб.) и лишался в дальнейшем права подавать в суд жалобы сходного рода. Только наличие кроме Мелета еще двух обвинителей (Анита и Ликона) обеспечило ему необходимое количество голосов,— 90.
45. Обед в Пританее на общественный счет был чрезвычайно почетен. На него имели право, например, победители Олимпийских игр. — 91.
46. Намек на судопроизводство спартанцев (ср.: Фукидид. История
1. 132); см.: Критон, прим. 15.— 91.

Одиннадцать ежегодно выбиравшихся архонтов (начальников) надзирали над тюрьмами.— 92.

См. также: Лахет 187е; Софист 230b — d; Алкивиад I 133с; Гиппий больший 304е; Ксенофонт. Воспоминания... IV 2, 25; III 9, 6; I 1, 16).- 92.

49. См. прим. 12.- 93.
50. По Диогену Лаэрцию (II 42), после высказывания Сократа о том, что он заслуживает дарового обеда в Пританее, число голосов, поданных против него, увеличилось на 80.— 93.
51. Древние часто связывали дар провидения с приближением смерти. Так, Патрокл предсказывает гибель Гектору (Гомер. Ил. XVI 851), Гектор — Ахиллу (Ил. XXII 358), о чем упоминает Сократ и у Ксено- фонта (Апология Сократа 30; ср.: Цицерон. О гадании I 30). Обвинители Сократа, по преданию, все получили по заслугам. По свидетельству Диогена Лаэрция (II 43), афиняне приговорили обвинителей Сократа к изгнанию. Диодор (XIV 37) говорит о казни обвинителей без всякого суда. Плутарх (Deinvidiaetodio6 // Moralia. Vol. Ill) сообщает, что обвинители Сократа повесились, так как не вынесли презрения афинян, лишивших их «огня и воды». Фемистий, ритор IV в. н. э., в одной из своих речей (XX 239с) сообщает, что Анит был побит камнями (ThemistiiOrationes/ Ed. G. Downey, A. Norman. I— III. Leipzig, 1965—1974). При всей легендарности этих сведений важно отметить склонность потомков к мысли о возмездии тем, кто казнил невинного Сократа. — 94.
52. См. прим. 47.- 94.
53. Обычное наименование персидских царей, абсолютная власть и богатства которых считались символом высшего человеческого счастья.— 95.
54. Мифологические цари и герои, здесь — судьи в загробном мире. Однако Триптолем обычно (см.: Гомеровские гимны. Гимн Деметре 153. Пер. В. В. Вересаева // Античные гимны. М., 1988) судит людей на земле. Эак (см. Гиппий больший, прим. 27) из всех греческих авторов только у Платона является судьей в царстве мертвых, хотя римляне всегда считали его именно таковым. Несомненна связь Миноса и Радаманта с критскими и орфическими мистериями, Триптолема — с элевсинскими таинствами, Эака — с орфическим культом героев на о. Эгина (см. у Павсания
49. 30,4//Описание Эллады/Пер. С. П. Кондратьева. Т. 1-Й. М., 1938- 1940. Т. 1 ).-95.

55. Мифические певцы Орфей и Мусей (см.: Ион, прим. 11 и 25) стоят здесь в одном ряду с поэтами Гесиодом и Гомером.— 95.

56 Паламед (гомер.) — один из героев Троянской войны — был убит по ложному доносу Одиссея греками. Аякс (или Аянт), сын Теламона (гомер.), — один из ахейских вождей под Троей — убил себя в припадке безумия, которое на него наслала богиня Афина. Он тоже жертва несправедливого суда, присудившего доспехи погибшего Ахилла Одиссею, а не Аяксу, самому мужественному из ахейцев.— 96.

5 Великую рать под Трою привел царь Аргоса и Микен Агамемнон (см. также Феаг, прим. 10). Одиссей (гомер.) — герой Троянской войны, царь Итаки, славившийся умом и хитростью. Сисиф (миф.) — царь Коринфа, обманувший Смерть.— 96.