Заключение.  

эффективный режим либерализации торговли и инвестиций. На первом этапе, в период

администрации Буша-старшего, как показано в исследовании, Вашингтон не уделял

большого внимания форуму.

японской экономики на лидирующие позиции в мире, при одновременном ослаблении

американской конкурентоспособности, и распад биполярной системы международных

отношений — республиканская команда находила ответы в геополитическом ключе. С

одной стороны, это было вовлечение Токио в «глобальное партнёрство» («бигемонию»), с

другой, — укрепление системы двусторонних альянсов и сотрудничество в АТЭС. США

не были инициатором создания форума, и в первоначальных планах Австралии и Японии,

по некоторым данным, даже не включались в него. Умелая дипломатия Вашингтона

позволила ему стать одним из «модераторов» процесса и скорректировать его развитие в

своих интересах на том этапе. Сотрудничество в АТЭС способствовало, в первую очередь,

«негативным» задачам США — предотвращению формирования регионального блока под

эгидой Токио (наподобие проекта ВАЭГ Махатхира), во вторую — умеренным задачам

образования «соединительной ткани» между союзниками США в АТР, связанными, в

первую очередь, с Вашингтоном, и только во вторую друг с другом. Стремление к

расширению экспорта американской экономики являлось одним из приоритетов, но после

попыток давления на Японию в ходе инициативы по «структурным препятствиям» и

тупика в Уругвайском раунде радикальные попытки были оставлены, так как подвергали

угрозе геополитические интересы. В качестве более реального варианта экономической

экспансии рассматривалась стратегия двусторонних соглашений о свободной торговли.

Команда, пришедшая в Белый дом вместе с Клинтоном, исповедовала другую

философию.

«расширения сообщества демократических государств» привёл к формированию новой

политики, важнейшим элементом которой стало создание режима либерализации

торговли в АТЭС. Предлагающиеся теорией режимов объяснения их появления —

решение проблемы «неуверенности» партнёров («дилемма заключенного») по Кеохэйну,

или координации действий, как это предполагают Снидал, Штейн, Мартин, или

необходимость производства «общественного блага» гегемоном, согласно теории

гегемонистской стабильности, в данном случае не являются адекватными. У

администрации Клинтона существовало два основных мотива образования режима:

создание достоверной угрозы в игре «уговаривания» с ЕС в Уругвайском раунде ГАТТ и,

позднее, рычаг для постоянного давления в «соревновательной либерализации»

мировой экономики, и более интегрированной структуры в АТР с участием США, которое

могло бы сформировать «коллективную идентичность» (в терминологии Вендта).

Последнее было необходимо Вашингтону, чтобы его влияние на региональные дела не

зависело от двусторонних механизмов гегемонии, бремя которой, в виде огромных

дефицитов торгового баланса, воспринималось как непосильное для американской

экономики. Для достижения этих интересов необходимо было превращение форума в

«сильный» международный режим.

Судьба режима в АТЭС обусловливалась не только интересами США, но и их

возможностью влиять на положение дел в АТР, изучение которой стало одним из

направлений анализа. Следует признать, что первоначальный импульс Вашингтона и

«экспертного сообщества», данный с помощью риторики «нового тихоокеанского

сообщества», организации саммита в Сиэтле и благодаря работе «Группы именитых лиц»

существенно изменил весь контекст регионального сотрудничества. Формирование

режима и либерализация торговли и инвестиций были официально признаны в Богоре,

как цели экономик АТЭС.

должны были показывать желание продвигаться в этом направлении. В то же время

постепенно нарастало сопротивление восточноазиатских стран данной тенденции.

Открытое противодействие выказывала Малайзия в лице эмоционального Махатхира, но,

несомненно, при поддержке большинства других членов АТЭС (за исключением США,

Канады, Австралии, Новой Зеландии, Сингапура, Гонконга). Одновременно внутри

американского общества стали сильны настроения неоизоляционизма, получившие

международное значение благодаря значительному перевесу республиканцев в Конгрессе,

которые небезуспешно попытались заблокировать слишком смелые

внешнеэкономические и внешнеполитические инициативы Белого дома.

Совпадение внутреннего и внешнего противодействия (выразившееся с прекращении

работы «Группы именитых лиц», особой позиции КНР в Сиэтле и Малайзии в Богоре,

дискурсе «азиатских ценностей») привело к тому, что Осакский саммит 1995 года,

готовившийся под руководством японской бюрократии, закрепил довольно аморфную

структуру АТЭС. Цели либерализации торговли и инвестиций не отрицались, но метод

«концерта односторонних действий» («азиатский путь») не предусматривал эффективных

мер для формирования режима. Для достижения целей либерализации торговли (т.е.

типичной ситуации ДЗ, согласно Кохэйну и другим теоретикам), предполагались меры,

которые могли быть успешны только для укрепления доверия. Идеологи «азиатского

пути» в АТЭС делали ставку на особые механизмы «репутационного давления».

Учитывалась психология восточноазиатских элит, ключевое значение для которых

имели вопросы престижа и «сохранения лица». Выполнение намеченных соглашений

вылилось, в первую очередь, в форму, «индивидуальных планов действий» (ИПД), т.е.

односторонних программ добровольного снижения тарифов. Несмотря на предпринятые

усилия, уже первые результаты, представленные к Манильскому саммиту 1996 г.,

показали неэффективность подобного подхода.

КНР (готовившейся к вступлению в ВТО) и Филиппин (принимавших саммит), оказались

не многим более чем перечислением обязательств уже принятых в других соглашениях.

Последующие попытки усовершенствовать механизм ИПД, осуществлявшиеся в 1999-

2000 гг., так же к заметным успехам не привели. Увеличение прозрачности и более четкая

структуризация ИПД, проведённые после саммита в Окленде в 1999 г., координация при

подготовке планов, осуществлявшаяся Комитетом по торговле и инвестициям АТЭС,

поочерёдная «коллегиальная оценка» (peer review) представленных ИПД (что должно

было быть особенно чувствительно для престижа членов форума) не дали

удовлетворительного результата. В 2000-х гг. тема торговой либерализации, несмотря на

ритуальное подтверждение приверженности целям Богора в каждой декларации АТЭС,

отошла на второй план. Программы снижения тарифов связываются в настоящее время с

двусторонними соглашениями или ВТО и в лучшем случае только обсуждаются в форуме.

Возможно, последней возможностью создать в рамках АТЭС механизм торгового

режима стала программа «ускоренной секторальной либерализации», согласно которой

сектора должны были открываться все вместе, в «пакете», что превращало форум в

переговорную площадку в стиле ВТО.

Определяющее значение в провале этой программы сыграла позиция Японии.

Постепенно, из-за обострения социально-экономических противоречий в результате

Азиатского финансового кризиса, противодействие Токио вызвало поддержку других

стран Восточной Азии (Южной Кореи, Таиланда, Индонезии). Неуспех секторальной

программы показал малую перспективность либерализационных программ в рамках

форума.

Другим важнейшим фактором, который помешал становлению АТЭС, как режима,

явился отказ США от использования этой площадки для урегулирования финансовых

проблем в ходе кризиса, что ожидалось экспертами перед саммитом в Ванкувере 1997

года.

убедило многих наблюдателей в несерьёзности организации и отодвинуло форум на

второстепенные роли.

Политика США по формированию режима, несмотря на первоначальные успехи, и

решимость радикально изменить ситуацию натолкнулась на «вязкое» сопротивление

внешней «среды» (стран Восточной Азии). Япония и другие страны региона не позволили

допустить ущемления суверенитета, необходимого при создании режима, и утвердили

принципы консенсуса, добровольности и односторонности. Внешним влиянием стал

Азиатский финансовый кризис, который, кроме понижения авторитета форума, создал

условия для изменения повестки АТЭС в сторону интересов развивающихся стран. После

1998 года под влиянием КНР и стран АСЕАН приоритеты сотрудничества сместились в

сторону Экотек и «новой экономики».

С точки зрения функциональной теории Кохэйна, причины неудачи «азиатского пути»

в решении проблем торговой либерализации связаны с отсутствием таких механизмов, как

юридическое принуждение и взаимность, которые могли бы мобилизовать внутренние

бизнес коалиции, ориентированные на снижение тарифов и нейтрализовать

ЯП*?

протекционистские лобби.ouz В связи с этим, лидеры экономик АТЭС предпочитали

сохранять важные уступки для торга в ВТО или при реализации АФТА (зона свободной

торговли АСЕАН), а некоторые (например, Филиппины), поддавшись на репутационное

давление сначала, впоследствии отказывались от своих обязательств. Анализ ситуации в

форуме показывает, что волюнтаристские попытки навязывания организации не

присущих ей функций или применения неадекватных методов неизбежно приводят к

дискредитации организации и метода. Настроения разочарования в АТЭС, пришедшие в

конце 1990-х гг. и забвение разрекламированного «азиатского пути» (а в Осаке в 1995 г.

предполагалось даже, что ему будут подражать организации в других частях света)

связаны с попытками формирования режима свободной торговли в 1993-1994 гг.

применения неадекватных методов. Экономики Восточной Азии были не готовы к

созданию режима, и предпринимавшиеся попытки стали восприниматься, как угроза их

суверенитету. В свою очередь, неэффективность методов АСЕАН для достижения целей

режима, привела к сомнениям в целесообразности самого АТЭС.

Кроме недостатков «дизайна» АТЭС огромную роль сыграли внешняя реакция,

внутренние противоречия, (которые касались дел форума косвенно) и неудачные

обстоятельства в виде разразившегося в 1997 году кризиса, который резко изменил общий

контекст и настроения восточноазиатских стран. Отсутствие результата в либерализации

торговли не означает бесполезности для американской политики форума и «азиатского

пути» в целом. Поскольку в процессе взаимодействия поведение, интересы и сама

идентичность субъектов могут меняться, соответственно роль институтов, в том числе и

АТЭС, может заключаться в социализации, а сам форум мыслиться, как «среда

социализации» переориентирующая элиты на кооперативное поведение.

Каналы воздействия форума на положение вещей в окружающем мире в новых

условиях включают в себя два вида: дискурсивное, с помощью деклараций, докладов,

отчётов, которые влияют на дискуссии экспертов и журналистов, и «ритуальное»,

осуществляемое благодаря ежегодным теле-шоу в виде саммитов лидеров, которые одним

фактом собрания, поддерживают определенное мировоззрение и настроение в регионе.

Наконец, нельзя не отметить, что фундаментальной новой тенденцией стал поворот

АТЭС в сторону проблем безопасности. Команда Буша-младшего менее привержена идее

создания режима, её представителей устраивает настоящее аморфное существование

группы, но настойчиво продвигает под разными предлогами включение воепно-

политическпх вопросов в повестку форума. Хотя о «тихоокеанском НАТО» говорить не

приходится, формирование Вашингтоном через АТЭС военно-политической повестки дня

в регионе — не столь уж фантастическая перспектива. Начало этому процессу было

положено на саммите в Шанхае после террористических атак 11 сентября (хотя

прецеденты были и прежде). Дальнейшее развитие, например, попытки обсуждения в

формате АТЭС проблем Северной Кореи, показывает, что подобная трансформация

форума является долгосрочной стратегией Вашингтона, о чём, кстати, советские учёные

предупреждали еще до фактического основания АТЭС.[575]