Диалектологические экспедиции, характеристика фондов

15 мая 1946 г. ректором ТГУ был подписан приказ о распределении между факультетами средств на научные расходы, включая экспедиционные. Историко-филологическому факультету было выделено 25 000 рублей.

А.А. Скворцова. На кафедре хранятся тетради с записями почти шестидесятилетней давности, первая «инвентарная книга» и списки уча-

стников экспедиций, составленные ассистентом В.В. Палагиной и лаборантом Ф.С. Голод-Озирской. Документы свидетельствуют о том, что в 1946 г. диалектологи собирали материалы в двух районах, расположенных вблизи от областного центра, - Томском и Туган- ском. Томским отрядом, который работал в сёлах Вершинино и Ба- турино, руководила Е.П. Молчанова, Туганский отряд во главе с В.В. Палагиной и П.Г. Черемисиным обследовал сёла Халдеево, Ту- рунтаево, Подломск, Спасояйск, Мазалово, Барнашево. Семь студенток филологического отделения ИФФ участвовали в экспедиции в качестве лаборантов. Так томские лингвисты включились в работу Института русского языка АН СССР по сбору материалов к «Диалектологическому атласу русского языка», руководствуясь вопросником, составленным сотрудниками его диалектологического сектора. Первые экспедиции были вместе с тем своего рода зондированием предполагаемого объекта глубокого и всестороннего научного исследования - русских старожильческих говоров Среднего При- обья. Страницы школьных тетрадей, старательно исписанные участниками экспедиции 1946 г., - первые шаги ТДШ.

Для обследования были выбраны старожильческие сёла, основанные томскими первопоселенцами. Обязательным было выявление истории села по рассказам его жителей: откуда и когда приехали предки сельчан, каковы были этнические контакты и т.д. Вот запись 1947 г., сделанная В.В.

Позднее был составлен образец «Бланка характеристики населённого пункта», включающего сведения по истории села, происхождению его названия, в том числе по народным преданиям, легендам, перечень основных черт говора, образец текста в полной транскрипции.

В качестве информантов вначале выбирали только старейших жителей, родившихся в этих сёлах, имевших местные родовые корни, как правило, неграмотных и малограмотных, т.е. не «отягощённых» влиянием литературного языка и сохранивших говор в первозданном виде. Собиратели записывали биографические данные информанта, его родословную, указывали пол, возраст, род занятий, грамотность. При проведении экспедиций возникли трудности с определением понятия «носитель русского старожильческого говора» и, следовательно, с выбором информантов. Со временем, когда определились типичные черты речи сибирских старожилов,

О.И. Блиновой была предложена трактовка термина «русский старожильческий говор Сибири» с опорой на совокупность общесибирских фонетико-грамматических и лексических черт, «исторический» (экстралингвистический) критерий в отборе информантов был дополнен «языковым», ориентированным на совокупность фонетико- грамматических и лексических черт, общих для старожилов- сибиряков [200], который стал основным критерием. Таким образом, были разграничены два понятия: терминологическое - «русский старожильческий говор Сибири» и нетерминологическое - «речь старожильческого населения Сибири». В Памятке по диалектологической практике, составленной О.И. Блиновой и В.В. Палагиной, с учётом языкового критерия выбора информантов рекомендовалось записывать речь «не только убелённых сединами старожилов, но и лиц среднего возраста и даже детей-дошкольников» [311, с.

Источником изучения местных говоров была прежде всего живая разговорная речь, но много полезной информации находили и в письменных текстах - ученических сочинениях и изложениях, диктантах и упражнениях, в протоколах общих собраний колхозников и других деловых бумагах, которые были доступны. В них отражались устойчивые черты фонетики и грамматики говора, диалектная лексика и фразеология: «по начам», «карабли», «по халмам», «ата- шол», «чирдак», «гричиха», «типло», «поехали по солому», «у моего дедушка», «медовыми цветочкими». Собирателей интересовали и фонетическая система, и грамматическая структура говора, и областная лексика. Поэтому старались записывать в транскрипции грамматически оформленные высказывания и даже небольшие связные тексты: «па фс’о j но'чи гул’а'jyT / д’е'фк’и да роб’а'ты стар’ик’и'-тъ нъ в’ичо'рк’и н’и хо'д’ут // Калфо'зньуь бабъчк’и-тъ роб’ут // (запись 1946 г.).

Можно представить себе трудности ручной записи, когда единственными техническими средствами были деревянная ручка с металлическим пером и чернильница-«непроливашка», а также про- стой карандаш (карандашная запись затем переписывалась чернилами). Записать полностью удавалось малораспространённые простые предложения типа: «У Majoj с’истры д’евир’ был // В анбарыф з’ирно хран’или». Поэтому нередки отрывочные фрагменты речи, незаконченные фразы, отдельные грамматические формы, слова, в которых отмечались особенности произношения, склонения, спряжения, отличающиеся от литературного языка. Так как контексты, в которых прояснялось лексическое значение диалектного слова, записать не всегда удавалось, в скобках давали его толкование с помощью литературного синонима: Ум’ин’а была крушкъ / дък jnjo р’ишыл’и (сломали).

Многие проблемы записи были сняты с появлением магнитофонов в распоряжении участников экспедиций.

Лексикологические и лексикографические интересы кафедры проявляются уже в первых записях, содержащих своего рода итоговые словники дифференциальной лексики говора; кут - место около русской печки, выть - аппетит, кулига - заливной луг, лыва - лужа и т.д.

У меня милёнок есть, Я не сказываю,

В рукаве его ношу - Не показываю.

Кари глазки, как салазки, Только не катаются.

Кто ноги моей не стоит, Тот не забывается.

(Записано в 1947 г. в Кривошеинском районе)

В конце 1940-х гг. диалектологи, делая записи этнографического характера, ещё не знали, что они станут бесценным материалом для лингвокультурологических и когнитологических исследований

Ж

сотрудников кафедры - Т.Б. Банковой, Т.А. Демешкиной, Г.В. Калининой, Л.Г. Гынгазовой и др.

В 1947 г. удалось провести две экспедиции. В период зимних каникул А.А. Скворцова, Е.П. Молчанова, В.В. Палатина, П.Г. Черемисин и 12 студентов обследовали близлежащие сёла: Богашёво, Аксёново, Петухово, Аркашево. Летом в течение месяца 4 партии работали в пяти районах Томской области: Асинов- ском, Кривошеинском, Молчановском, Томском, Туганском. Были обследованы говоры старинных сёл вокруг областного центра в радиусе 150-200 км. Начиная с первых экспедиций, их участники вырабатывают основные принципы сбора материала и конкретные методики работы с информантами в зависимости от научных целей. Искренность в отношениях с диалектоносителями, живая заинтересованность в их бесхитростных рассказах о деревенском быте, нелёгких судьбах, переживаниях и чаяниях создавали доверительность в общении и возможность записать непринуждённую естественную речь, а также получить необходимую чисто лингвистическую информацию так, чтобы информант не догадывался о том, что собирателя интересует прежде всего то, как он говорит, а уже затем - о чём говорит.

Исключалось «культурное дистанцирование» диалектолога от информанта. Нужно было убедить сельского жителя в том, что «городские» хотят узнать от него нечто новое, нужное и важное. Безотказно срабатывали расспросы «о старинной» жизни и быте, старинных праздниках и обрядах, о разнообразной трудовой деятельности сельчанина: охоте и рыбалке, хлебопашестве, плотницком ремесле и т.д. Помимо беседы с диалектоносителем, прибегали и к «стороннему» наблюдению за речью: записывали диалоги, которые происходили между соседями, членами семьи и т.п. Затем, позднее, использовались различные приёмы лингвистического и психолингвистического эксперимента, провоцирующие проявления языкового сознания носителя говора.

В 1948-1949 гг. ареал исследуемых говоров ещё больше расширился. В течение почти полутора месяцев (июль - август 1948 г.) 20 студентов и 4 сотрудника кафедры (А.А. Скворцова, В.В. Палатина, В.А. Сенкевич, Р.С. Овчинникова) работали в северных, тогда труднодоступных районах области: Верхнекетском, Колпашевском, Парабельском, расположенных в 400-600 км от областного центра.

В некоторые места этих районов можно было добраться только на лодке по малым рекам. В 1949 г. был осуществлён очередной «десант» диалектологов в Парабель. С тех пор этот район стал постоянным местом проведения экспедиций и дал богатейшие диалектные материалы.

Показательно то, что в 1949 г. Томский университет организовал 9 научных экспедиций, диалектологическая по объёму финансирования была на третьем месте.

1951-1952 гг. отмечены началом «выборочного» изучения говоров Новосибирской, Омской, Тюменской областей и Красноярского края. В западной части Енисейского района Красноярского края работали 15 студентов под руководством В.А. Сенкевича, в Тарском и Сургутском районах Омской области - 23 студента и аспиранта под руководством В.В. Палагиной; в Тюменской - 9, в Новосибирской - 16 студентов и сотрудников кафедры русского языка.

В 1969-1970 гг. томские диалектологи не раз посещали районы Алтайского края и соседние Усть-Коксинский район Горно-Алтайского АО и Большенарымский район Восточно-Казахстанской области Казахской ССР.

Диалектологическая практика для студентов-филологов была введена с 1962 г. Её «цель - познакомить будущих учителей- словесников с диалектным языком, привить навыки самостоятельной работы в условиях диалекта по сбору и осмыслению диалектного материала» [311, с. 1]. Записи практикантов подчинялись установленному научному регламенту, чтобы быть пригодными к использованию в качестве материала для научных исследований, в том числе для составления Словаря говоров Среднего Приобья, картотеки по «Программе собирания сведений для диалектологического атласа русского языка» АН СССР (М.; Л., 1947) и др. Практиканты так же, как и участники диалектологических экспедиций, получали соответствующие задания и вопросники. Так как материалы практик имели многоцелевое назначение (для изучения фонетических, грамматических, лексических и других черт говора), записи должны были вестись в транскрипции, полутранскрипции и без транскрипции. В полутранскрипции допускалось «употреблять буквы я, ю, е, не обозначать мягкости согласных перед гласными переднего ряда, не ставить ударение, если оно не отличается от литературного, ставить знаки препинания, писать заглавные буквы в собственных именах, в начале предложения» [311, с. 5-6]. Без транскрипции можно было делать записи, фиксирующие синтаксические черты говора и данные для словаря народных говоров, с указанием «лишь некоторых особенностей произношения согласных и подударных гласных» [311, с. 6].

Безусловно, ручные записи практикантов имели определённые недостатки из-за отсутствия опыта у собирателей, однако такие материалы давали толчок для дальнейшего сбора и уточнения лингвистических данных. Ежегодно вопросники, составленные на кафедре, корректировались с учётом результатов предыдущих практик и экспедиций: предлагалось уточнить значения, добрать контексты, в которых употребляется та или иная лексема, установить системные отношения «найденного» ранее слова и т.д.

Более 30 десятков «базовых» вопросников демонстрируют характер систематизации собираемого лексико-фразеологического материала. Это систематизация на тематической основе: терминология плотничного дела, названия одежды, обуви, названия хозяйственной утвари и предметов домашней обстановки, терминология рыболовства, охоты и т.д. Каждый вопросник содержал по нескольку десятков вопросов. Например, в вопроснике «Терминология животноводства» было 32 вопроса: названия пород, мастей животных, шерсти, шкур, болезней скота, кормов и т.д. Специальные вопросники составлялись для сбора атрибутивной и предикативной лексики, эмоциональной, экспрессивной, оценочной и др. Разрабатывались рекомендации по сбору материалов, позволяющих выявить морфологическую систему говора, его синтаксическую специфику. Вопросники и рекомендации были опубликованы в ряде методических разработок О.И. Блиновой, В.В. Палагиной, Э.В. Васильевой, Т.Б. Банковой, Н.В. Жураковской и др. [309; 310; 311; 316; 458; 675; и др.]. По мере сбора и осмысления диалектного материала возникали новые идеи, замыслы создания новых типов словарей. Следовательно, цель экспедиций обретала новый смысл, формировались и апробировались специфические приёмы сбора, картографирования диалектного материала, составлялись новые картотеки.

Собирая материал для «Мотивационного диалектного словаря», диалектологи убедились в том, что наиболее результативным оказывается приём психолингвистического эксперимента, в ходе которого возможно получить метатекст, «отражающий осознание носителем диалекта мотивировочного признака, лёгшего в основу того или иного названия» [311, с. 10]. Спровоцировать информанта на объяснение внутренней формы слова - непростая задача, и мастерство собирателя заключается в том, чтобы сформулировать такие вопросы, на которые невозможно было бы получить ответы типа: «Почему подпечек так называли? - Подпечек он и есть подпечек. Так и называм».

В материалах к «Мотивационному диалектному словарю» собрано немало показаний языкового сознания диалектоносителей, обладающих обостренным чувством слова и своего рода поэтическим видением мира: «Калина, она же как калёная стоит, красная вся, раскалилась. Так красиво осенью когда её посмотришь, она как горит, раскалённая как» (Кемеровская обл., с. Ягуново).

С 1966-1967 гг. кафедра, помимо диалектологических, начинает проводить специализированные топонимические экспедиции «для историко-лингвистического описания населённых пунктов, рек, притоков, озёр, гор» (приказ от 29 марта 1966 г.). Местом сбора материалов был определён Московский тракт от г. Томска до г. Новосибирска и бассейн реки Томи от г. Томска до г. Кемерова. Экспедиции возглавили И.А. Воробьёва и Н.Б. Ковалёва. В 1969— 1971 гг. территория топонимических разысканий значительно расширилась и охватывала, помимо районов Томской области, Белов- ский, Ленинск-Кузнецкий, Топкинский, Промышленновский, Юр- гинский районы Кемеровской области; Ордынский, Коченёвский, Новосибирский, Тогучинский районы Новосибирской области; Усть-Пристанской Алтайского края. Изучение микротопонимов давало дополнительный историко-диалектологический материал.

Особой сферой сбора диалектного материала стала фитонимика. Названия лекарственных растений, домашних, садовых, полевых цветов, всевозможных дикоросов (лесных ягод, грибов и всего другого, растущего на сибирской земле) собирались под руководством и при непосредственном участии В.Г. Арьяновой. К записям прилагались гербарии, по которым проводилась идентификация с научными названиями растений. Это были действительно «полевые» экспедиции: собиратель ходил нередко с информантом и «на покос», «по ягоды», «по грибы», и на колхозное поле, и в приусадебный огород, и в «полусадник».

В практике сбора диалектных фитонимов использовались и собранные для гербариев «букеты», которые предъявлялись информантам. Живое растение необходимо было сорвать в период полного развития, а это ограничивало сроки проведения экспедиции летними месяцами. Редкие растения не всегда удавалось найти, а первоцветы к этому времени увядали, поэтому в некоторых случаях работали с цветными рисунками и фотографиями. Диалектолог- фитонимист должен был знать, в какое время и как собрать экземпляры растений, уметь подготовить гербарий.

Провести научную идентификацию названий растений диалектологам помогали сотрудники Гербария им. П.Н. Крылова при ТГУ: Н.В. Курбацкая, Г.И. Серыш и др.

Сбор названий растений проводился в два этапа: на первом этапе выяснялось, какие названия растений известны в говоре. При этом растения предъявляли (если имелись в гербарии) или разыскивали по описанию информанта, чтобы удостовериться, что выявленные названия относятся именно к этому растению.

На втором этапе выявлялись лексико-морфологические и фонетические формы бытования фитонима в говоре, «отсеивались» окказионализмы, определялись системные отношения того или иного названия. В помощь собирателю В.Г. Арьяновой была составлена «Памятка» [53] с примерами результативных опросов информантов: Собиратель: «Чернотальник, или чернотальник, чернотал - не знаю, как правильно?» Информант: «Есть чернотал, его и чернотальник зовут и чернотал. Это кустарник такой, кора чёрная. У нас его мало. Это тоже тальник, только чёрный, тёмный...».

Особое место в экспедиционной работе кафедры занимал сбор материалов к «Полному словарю одного говора» (с. Вершинино) и «Полному словарю диалектной языковой личности» (В.П. Вершининой). Говор с. Вершинино является предметом пристального изучения начиная с 1946 г. Нет ни одного диалектолога в ТГУ, который бы не побывал в этом селе. Общее руководство вершинин- скими экспедициями осуществляла О.И. Блинова - ведущий диалектолог кафедры, она собрала лично в экспедициях 1949-1967 гг. огромный диалектный материал и составила значительную часть словарных картотек.

Вершинино - одно из старейших сел в Томской области. О Вершининых упоминается в письменных памятниках томской старины с 1627 г. По архивным документам В.В. Палагина составила родословную основателей с. Вершинино, начиная от Еремея Вершины, умершего в 1631 г., до Вершининых, родившихся в 1714- 1718 гг.

Говор был во многом привлекателен для исследователей не только «древностью», но и тем, что, несмотря на воздействие «по- трактовых» диалектов, сложившихся позднее, сохранил свою самобытность, относительную устойчивость и системность. В ходе экспедиций 1946-1998 гг. была записана речь более 200 жителей села

ж

(150 из них - Вершинины). По материалам экспедиций была составлена картотека, в формировании которой участвовало более 300 студентов, аспирантов и преподавателей кафедры.

Картотека «Полного словаря диалектной языковой личности» создавалась более 20 лет. Речь В.П. Вершининой записывали преподаватели и аспиранты кафедры. Это был ограниченный круг лиц, с которыми Вера Прокофьевна вступала в доверительное общение. Е.В. Иванцова, Л.Г. Гынгазова, Н.Г. Нестерова, искренне любившие и опекавшие её, собрали бесценный материал - аудиозаписи речи типичной представительницы сибирского крестьянства, которая была в то же время уникальной личностью со своим мировиде- нием и миропониманием, отражённым в богатейшем лексиконе.

Диалектологические экспедиции и диалектологическая производственная практика в полевых условиях проводились ежегодно до начала 1990-х гг. В период «перестройки», когда прекратилось их финансирование, сбор диалектного материала продолжался небольшими группами преподавателей, аспирантов, студентов- дипломников в соответствии с тематикой научно-исследовательской работы. Практиканты занимаются преимущественно камеральной обработкой диалектных материалов под руководством преподавателей кафедры.

В результате проведения диалектологических экспедиций и студенческих практик под руководством А.А. Скворцовой, В.В. Пала- гиной, О.И. Блиновой, С.И. Ольгович, И.А. Воробьёвой, Е.В. Иванцовой, Л.Г. Гынгазовой, Е.А. Юриной и других организаторов сбора диалектных материалов было обследовано более 400 населённых пунктов, преимущественно Томской и Кемеровской областей (Александровский, Асиновский, Бакчарский, Верхнекетский, Зырянский, Каргасокский, Кожевниковский, Колпашевский, Криво- шеинский, Молчановский, Парабельский, Пышкино-Троицкий, Те- гульдетский, Томский, Туганский, Шегарский районы Томской области и Гурьевский, Ижморский, Кемеровский, Крапивинский, Ле- нинск-Кузнецкий, Мариинский, Промышленновский, Топкинский, Юргинский, Яйский, Яшкинский районы Кемеровской области).

Картографирование собранных материалов с 1946 по 2004 г. позволило создать целый ряд фундаментальных и частных картотек более чем на 1 000 000 единиц. Основной перечень и их описание даны Е.В. Иванцовой [783; 786].

Основу фондов Лаборатории общей и сибирской лексикографии (научный руководитель О.И. Блинова) в настоящее время составляют следующие картотеки:

1. Картотека Среднеобского диалектного дифференциального словаря (ТС, ТСД-І, ТСД-ІІ), сбор материалов для которой начат в 1946 г., а «основание» заложено в 1948 г. К 1990-м гг. картотека насчитывала более 300 000 карточек и пополняется до сих пор как новой лексикой (в меньшей мере), так и новыми контекстами (преимущественно).

Образец карточки:

Дружка

Друшка был тожа. Абнакавенна хрёсный был друшка. Он фпирёт едит и гаварит: «Ждити сватьбу». И опеть же к нам едит.

(Том. Пар. Тал. № 580-13)

А. Куркина и др.

Л. Павлова 1973

В карточке указывалась фамилия собирателя и ниже - составителя карточки, год записи, сокращённо - область, район, село, номер тетради,страница.

2. Картотека диалектно-просторечной лексики.

Основана О.И. Блиновой. Составлялась с начала 1960-х гг. в результате «отсеивания» из словника дифференциального Среднеобского словаря лексики, не являющейся собственно диалектной, затем при целенаправленной выборке из записей речи диалектоносителей слов, которые имели помету «просторечное» хотя бы в одном из словарей литературного языка. Включались в картотеку также не зафиксированные словарями диалектные варианты этих слов. Специальный раздел составила лексика томского городского просторечия, собранная и картографированная Т.Б. Банковой. К моменту издания (1977 г.) «Словаря просторечий говоров Среднего Приобья» картотека насчитывала 12 575 единиц. К 1985 г. она состояла уже из 43 000 карточек, затем пополнение осуществлялось за счёт включения опубликованных в «Вершининском словаре» диалектно-

Ж

просторечных лексических единиц и неопубликованных контекстов из картотеки этого словаря.

Таким образом, словник «Словаря диалектного просторечия Среднего Приобья» (2003) увеличился почти вдвое благодаря значительному пополнению картотеки

3. Картотека «Полного словаря говора с. Вершинино». Основана О.И. Блиновой. Картотека составлялась с 1975 г. студентами под руководством О.И. Блиновой, В.В. Палагиной, Л.А. Захаровой, Г.А. Ракова. До 1985 г. было составлено 15 507 карточек.

Затем в круг создателей картотеки вошёл весь коллектив лексикографов - составителей словарных статей для «Полного словаря...» - из 23 человек. В Вершининскую картотеку включалась лексика сёл Ярское и Батурино, соседствующих с Вершинино и относящихся к тому же говору. Пополнение картотеки шло за счёт материалов последующих ежегодных экспедиций, которые продолжались вплоть до выхода в свет семитомного «Вершининского словаря» (1998-2002). На базе картотеки, насчитывающей более 500 000 единиц, было составлено более 34 000 словарных статей.

В карточку «Вершининского словаря» вносились дополнительные данные о принадлежности информанта к тому или иному социально-речевому типу (I, II, III) и сведения о преимущественном употреблении слов в речи мужчин или женщин (м., ж.).

Образец карточки:

колокольчик

Гусгшки цветут синим колокольчиком, медунки синим и малиновым. У саранки корень, как чеснокдвка, зубдчками, цветёт колокольчиком.

(Том. Верш., № 790-1,111-ж)

Н. Лисовская

О. Блинова 1976

4. Картотека «Мотивационного диалектного словаря Среднего Приобья». Составляет свыше 80 000 единиц. Основана О.И. Блиновой. Создавалась путем выявления её составителями всех случаев

актуализации мотивационных отношений слов в имеющихся диалектных записях 1946-1981 гг., включая данные опорных говоров пяти диалектных групп Среднего Приобья - с. Зырянского Зырянского района Томской области (Причулымская группа), с. Елыкае- во Кемеровского района Кемеровской области (Приобская группа), с. Вершинино Томского района Томской области (Притомская группа), с. Нарым Парабельского района Томской области (Нарым- ская группа), с. Белый Яр Верхнекетского района Томской области (Прикетская группа), в картотеках других типов словарей.

Образец карточки, содержащей лексический мотиватор (ЛМ) и структурный (СМ).

понарезатъ

ЛМ: резать. - Осень подойдёт, скота много режут.

Мяса понарежут и сала понатопят.

СМ: понатопить.

(Том. Колп. Колп. 121-22)

Н. Ковалёва

Е. Кудряшова 1963

Показания языкового сознания носителей говора значительно пополнили картотеку и подтвердили достоверность сведений, полученных из записей естественной речи. После выхода в свет «Мотивационного диалектного словаря» (1982. Т. 1; 1983. Т. 2.) картотека расширяется за счёт материалов студенческих дипломных работ и других источников.

5. Картотека «Словаря "диалектной языковой личности» (В.П. Вершининой). Основана Е.В. Иванцовой. Составлялась с 1981 г. на основе дешифрованных аудиозаписей (около 10 000 страниц печатного текста), отражающих монологическую и диалогическую речь информанта. Картотека составляет свыше 100 000 карточек и включает диалектную, диалектно-просторечную и общерусскую лексику и фразеологию, образные выражения, сравнительные конструкции, пословицы и поговорки.

Образец карточки:

2 с/у припереть

Ишь, Андрей цветы принёс в подарок. Каки красивы. Это вот Катя припёрла [тарелку]. А это Поля вчера припёрла.

В.П.

Е. Иванцова Верш. 1274, 91. 1990

В карточке указывается количество словоупотреблений (2 с/у), пунктиром подчёркивается слово, находящееся в системных отношениях с картографируемой лексемой (синоним, антоним и др.).

Фонды диалектных материалов, собранных в течение почти 60 лет (1946-2005), включают ещё целый ряд картотек. Это картотека «Словаря образных слов и выражений народного говора» (руководители О.И. Блинова, Е.А. Юрина), словообразовательные картотеки (руководитель М.Н. Янценецкая), картотеки обратных словарей (диалектно-просторечного - Г.Н. Стариковой, говора с. Вер- шинино - Е.В. Иванцовой), этимологическая картотека среднеобских говоров (составитель С.И. Ольгович), картотека общерусской лексики говоров Среднего Приобья, картотеки к полным словарям говоров отдельных сёл (Нарым, Мохово, Нагорный Иштан), картотека «Словаря народно-разговорной речи г. Томска XVII - начала XVIII в.» (руководитель В.В. Палагина) и др.

Богатство собранных диалектных материалов позволяет кафедре русского языка, Лаборатории общей и сибирской лексикографии ТГУ обеспечить необходимыми данными широкий круг разноаспектных исследований народных говоров Среднего Приобья, поставить на прочную языковую базу лексикографическую практику.

3.