<<
>>

Заявки на идентичность и сохраняющая актуальность дилемма «расы» в Соединенных Штатах

Язык идентичности стал особенно влиятельным в Соединенных Штатах в последние десятилетия. Он получил широкое распространение и как идиома анализа в социальных и гуманитарных науках, и как язык, с помощью которого можно выразить опыт, мобилизовать лояльность и сформулировать символические и материальные притязания в повседневной социальной и политической практике.

Страстность и резонанс идентичностных претензий в современных Соединенных Штатах имеет много истоков. Одна из основных причин данного состояния заключается в центральной проблеме американской истории — ввозе порабощенных африканцев, укорененной расовой дискриминации и ответной реакции на это со стороны афроамериканцев. Афроамериканский «расовый» опыт складывался как из внешней «расовой» категоризации, так и из самоидентификации на основании расы. Данный опыт значим не только в контексте расовой проблематики, но с конца 1960-х годов он используется как шаблон для притязаний на идентичность всех видов, включая основанные на поле, сексуальной ориентации, этничности и расе94.

Ответной реакцией на каскад идентичностных притязаний последних трех десятилетий стала трансформация публичного дискурса, политической риторики и исследовательских подходов практически во всех областях социальных и гуманитарных наук. В этом процессе есть много полезного. По сравнению с предыдущим периодом современные учебники по истории и доминантные публичные нарративы рисуют гораздо более нюансированную и всеобъемлющую картину американской истории. Были изобличены обманчивые формы универсализма: марксистская категория «рабочего», который всегда представлен мужчиной, и либеральная категория «гражданина», который всегда оказывается белым. Поворот к идентичности «в первом поколении» и воспринявшая его научная литература подвергались критике за нечувствительность к мозаике частностей: афроамериканское движение — за невнимание к гендерно-специфическим проблемам африканских женщин; феминистки — за исключительный интерес к белым представительницам среднего класса.

Конструктивизм особенно повлиял на американистов, позволив исследователям продемонстрировать современное значение навязанных идентификаций и самопониманий, которые развивались в диалектической связи друг с другом. В то же время исследователи обрели «язык» для выражения исторической обусловленности само- и внешне идентифицированных «групп». Рассмотрение «расы» в историографии Соединенных Штатов — прекрасный тому пример95. Прежде чем «социальная конструкция» стала непременным термином научных дискуссий, исследователи сумели показать, что раса как политическая категория возникла вместе с американским республиканским и популистским импульсами и вовсе не являлась заданным параметром американской истории. Эдмунд Морган утверждает, что в Вирджинии начала XVIII века наемные белые слуги и черные рабы находились в общем подчинении, к ним относились одинаково и иногда они действовали совместно. Разграничение между данными группами появилось тогда, когда плантаторы Вирджинии начали мобилизацию сил против Британской империи и им понадобилось провести четкую границу между включенными в политическое тело «нации» и исключенными из него. Тот факт, что черные рабы были более многочисленны и легко заменяемы в качестве работников и менее надежны в качестве политического резерва, сыграл свою роль. В свою очередь, белая беднота получила основу для выдвижения собственных притязаний на основе этого, вновь возникшего разграничения96. Отталкиваясь от этого ключевого открытия, историки обнаружили в последующих периодах американской истории несколько ключевых вех переопределения расовых границ. Также были выделены несколько фаз в развитии американской истории, в которых социальные связи иного рода представляли основание для формирования нового политического расклада. Белоцветность (whiteness) и черноцветность (blackness) предстали таким образом как исторически созданные и исторически переменчивые категории. Более того, историки-компаративисты показали, что конструирование расы могло принимать еще более разнообразные формы: так, многие люди, которые считались «черными» согласно североамериканским классификационным системам, в других частях Америки воспринимались по-иному97.

Американская история, таким образом, демонстрирует всю мощь навязанной идентификации. Но она также свидетельствует о сложном характере самопонимания тех людей, которые находились под воздействием неконтролируемых ими условий. Коллективная самоидентификация до Гражданской войны позиционировала афроамериканцев в определенном отношении к Африке, часто выставляя африканское (или «эфиопское») происхождение как происхождение из источника близкого к «колыбели христианской цивилизации». Однако ранние варианты движения «назад в Африку» рассматривали Африку как культурную tabula rasa или как падшую цивилизацию, ожидающую спасения от афроамериканских христиан98. Признание себя диаспорой вовсе не означает признания культурной общности со страной исхода. Эти две концепции находятся в противоречивых отношениях с самого начала своего существования. Можно писать историю афроамериканского самопонимания как историю прогрессивного развития негритянской национальности. Но также можно исследовать эволюцию этого значения общности в его взаимосвязи с усилиями афроамериканских активистов по артикуляции различных политических идеологий и налаживанию связей с другими политическими радикалами. Самое главное при этом — рассмотреть весь спектр возможностей и принять во внимание серьезность, с которой они обсуждаются.

Проблема состоит не в историческом анализе социальных конструкций, но в представлениях о том, что, собственно, конструируется. «Белая кожа» или «раса» — вот что обычно берут за объект конструирования, игнорируя другие, менее обязательные формы ассоциации и общности. Изучение «идентификаций», которые возникают, кристаллизуются и исчезают в определенных социальных и политических ситуациях, может дать совершенно другую историю, чем та, которая создается «идентичностью », связывающей прошлое, настоящее и будущее в одном слове.

Космополитические интерпретации американской истории обычно критикуют за то, что они умалчивают о травме, составляющей часть уникального исторического опыта.

Уникальность американского исторического опыта заключается прежде всего в травме порабощения и дискриминации и в том, что мучительный опыт рабства и борьбы с ним в истории афроамериканцев выделяет и отделяет их от белых американцев”. В данной ситуации призывы к учету уникального опыта получают особый резонанс. Но именно эта ситуация особенно чревата опасностью нивелировки сложного исторического опыта в рамках статичной и единичной концепции «идентичности». Как отметили участники дебатов по расовой политике, подобная нивелировка может иметь свои плюсы100. Однако несомненным минусом является обобщение в рамках собирательной категории «идентичности» исторического и культурного опыта столь отличных от расы групп, как женщины и пожилые люди, коренные американцы и гомосексуалисты, бедные и инвалиды. Подобные обобщения вовсе не являются проявлением более уважительного отношения к болезненному историческому опыту этих групп, чем универсалистская риторика справедливости и прав человека. Распределение людей с «нелинейными» жизненными траекториями и многообразным опытом социальных изменений и адаптаций (что и составляет культуру) по «идентичностям» оставляет их в незавидном положении: с одной стороны, их опыт не отвечает определениям «сильной» «идентичности», с другой — «слабая» риторика гибридности, множественности и текучести конструктивистского понятия «идентичности» не обеспечивает им ни понимания, ни утешения101. Возможно ли разработать язык, который подходил бы для нюансированного анализа исторической вариативности, в том числе и изменчивых способов внешней категоризации, с помощью которых клеймили и унижали людей, а равно и прививали сильное чувство коллективной исключительности? Если воспринимать серьезно реальный вклад конструктивистского социального анализа (т.е. постулирование развития и изменения связей, категорий и субъектности), а не редуцировать его до презентистского телеологического нарратива о конструировании ныне существующих «групп», то групп- ность нужно понимать как обусловленное исторически, возникающее состояние, а не как аксиому.

Репрезентация современного американского общества сталкивается с похожей проблемой, а именно — как избежать плоского, упрощенного видения социального мира как разноцветной мозаики, состоящей из монохромов групповых идентичностей. Концептуально истощенная социология идентичности (identitarian sociology), в которой пресечение «расы», «класса», «гендера», сексуальной ориентации и некоторых других категорий порождает пригодные для универсального использования концептуальные кластеры, получила широкое распространение в американских академических кругах в 1990-х годах — не только в социальных науках, культурологии и этнологии, но также в литературоведении и политической философии. В заключительной части нашей статьи мы рассмотрим последствия использования социологии идентичности в областях литературоведения и политической философии.

«Моральная философия, — писал Алисдаир Макинтаэр, — предполагает социологию»”2. То же самое можно сказать и в отношении политической теории. Проблема современной политической теории состоит в том, что она построена на спорной социологии, а именно на той ее ветви, которая настаивает на группоцентричной картине социального мира. Мы не принимаем сторону универсального в противовес частному. Скорее, мы утверждаем, что язык идентичности и групповая социальная онтология, которые составляют одну из посылок современной политической теории, скрывают проблематичность групповой онтологии социального мира и препятствуют альтернативным путям концептуализации социальной связанности и соотношения.

Существует много исследований, критикующих идею универсального гражданства. Айрис Мэрион Янг, одна из самых влиятельных критиков данной идеи, предлагает вместо этого идеал гражданства, дифференцированного по группам и основанного на групповой репрезентации и правах. «Беспристрастный общий подход — говорит она, — это миф». Разные социальные группы имеют разные потребности, культурные характеристики, историю, опыт и восприятие социальных отношений. Концепция гражданства не должна стремиться преодолеть эти различия, она должна принять их как «несократимые» элементы социальной реальности103.

Какие же различия должны быть ратифицироваться на основе групповой репрезентации и определения групповых прав? Современное американское общество склоняется к тому, что в основе групповой репрезентации и определения групповых прав должны лежать различия, связанные с «социальными группами», которые составляют «всеобъемлющие идентичности и способы жизни» и которые отличны от простых социальных конгломератов — произвольных классификаций людей по какой-либо характеристике или добровольных ассоциаций. Привилегия на собственные права и их представительство отводится не всем социальным группам, а только страдающим от по крайней мере одного из пяти наличных видов дискриминации. В современном американском обществе эти группы включают «женщин, чернокожих, индейцев, чикано[14], пуэрториканцев и других испаноязычных американцев, американцев азиатского происхождения, гомосексуалистов, лесбиянок, рабочий класс, пожилых людей, душевнобольных и инвалидов»104.

Что составляет «групповой элемент» этих «групп»? Что делает их группами, а не категориями, вокруг которых предположительно, но не обязательно могут кристаллизовываться идентификации себя и других? Янг не отвечает на этот вопрос. Она предполагает, что присущие каждой из этих групп история, опыт и социальное положение формируют различные «возможности, запросы, культуру и когнитивные стили», а также «характерное понимание всех аспектов общественной жизни и уникальное восприятие социальных вопросов»105. Социальное и культурное разнообразие, полагает Янг, есть сочетание внутренне однородных и четко отграниченных вовне блоков. Хотя Янг отвергает «принципы единства» на уровне государственного устройства в целом, как «скрывающие различия», она, тем не менее, использует эти принципы в своем анализе, скрывая тем самым различия на уровне «групп», составляющих общество.

В спорах о дифференцированном групповом, или «поли- культурном» (multicultural), гражданстве сталкиваются вопросы, долго обсуждавшиеся в академической среде и за ее пределами и так или иначе связанные с отношением влиятельности и преимуществ универсалистского и партикуляристского подходов106. Социологический анализ не может и не должен пытаться разрешить этот вопрос, но он способен укрепить зачастую непрочный социологический фундамент, на котором основываются позиции сторон. Он может предложить более богатый аналитический язык для концептуализации социальной и культурной гетерогенности и партикуляризма. Выход за границы языка идентичности открывает возможности для выражения иных способов связанности, других идиом идентификации, отличных стилей самопонимания и незамеченных способов социальной локализации. Перефразируя высказывание Адама Пшеворского о классе, культурная борьба — это прежде всего борьба за определение того, что есть культура, а не борьба между культурами”7. Активисты политики идентичности пользуются языком группности не потому, что он отражает действительность, а именно потому, что подразумеваемая групповая сплоченность неоднозначна и оспариваема. Их ориентированная на группу риторика имеет конституирующее и перформативное измерение, и если она практикуется успешно, то она вносит свой вклад в создание группы — объекта описания”8. В этой ситуации мы сталкиваемся с разрывом между нормативной аргументацией и языком политического активизма, принимающим групповую онтологию за аксиому, и языком исторического и социологического анализа, подчеркивающим отсутствие предопределенности, текучесть и изменчивость. В каком-то смысле это реальная и жизненная дилемма: сохранение культурной обособленности так или иначе зависит от поддержания группности и, таким образом, от контроля за «выходом» из группы; соответственно, обвинения в «бегстве» из группы и в предательстве корней служат формой дисциплинирования109. Критики подобного дисциплинарного контроля, однако, утверждают, что либеральный политический режим должен защищать права индивидуумов от социальных групп так же, как и от давления государства. Но с точки зрения социального анализа эта дилемма не всегда присутствует. Мы не стоим перед жестким выбором между универсалистской, индивидуалистической аналитической идиомой и идентичностной или групповой идиомой. Такая постановка вопроса игнорирует разнообразие социальных формаций (а не сплоченных групп), которые могут характеризоваться через соотношение, общность и связанность. Именно поэтому мы говорим о необходимости более гибкого аналитического лексикона. Мы не придерживаемся какого-то определенного подхода по вопросу политики проведения культурных различий или индивидуальной свободы, мы просто ищем новый язык социального анализа, который помог бы открыть целый ряд новых перспектив и возможностей. Янг и другие исследователи, например, восхваляют политику групповой «коалиции» (group «coalition»), и такая политика имеет право на существование. Но хотелось бы заметить, что социология групповой онтологии, на которой зиждется именно этот вид коалиционной политики, предполагающий, что сплоченные группы являются «кирпичами» для построения политических союзов, ограничивает политическое воображение110.

Ничто из вышесказанного не опровергает значимости современных дебатов между представителями «универсалистской» и «партикуляристской» концепций социальной справедливости. Наш тезис состоит в том, что идентичностный акцент на группности не позволяет нам формулировать вопросы, которые относятся к этим дебатам. Текущие дебаты в определенной степени основаны на взаимонепонимании обеих сторон. На самом деле мы не стоим перед выбором между американской историей, нивелированной до описания опыта и «культуры» определенных групп, или «другой» американской историей, точно так же редуцированной до единственной «национальной» истории. Сведение разнообразия американского общества и истории к образу разноцветной мозаики, составленной из одноцветных идентичностных групп, мешает, а не помогает исследованию прошлого и борьбе за социальную справедливость в настоящем.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ПАРТИКУЛЯРНОСТЬ И ПОЛИТИКА «ИДЕНТИЧНОСТИ» Аргументация настоящей статьи не затрагивает политику идентичности. Тем не менее наш тезис имеет не только интеллектуальное, но и политическое значение. В некоторых кругах наш подход будет воспринят как регрессивный, подтачивающий основу претензий отдельных социальных групп, что не является ни нашим намерением, ни адекватным прочтением нашего аргумента.

Необходимой и нормальной частью политики (и не только политики идентичности) является задача убедить людей в том, что они едины, что они составляют связанную, особую, солидарную группу, что их внутренние различия не имеют значения, по крайней мере для заданной цели. Но это — только часть политики. Мы действительно опасаемся, что рутинное обращение к формату идентичности может блокировать другие важные пути оформления политических требований. Но мы не хотим никого лишать «идентичности» как политического инструмента или подрывать законность политических требований, выраженных на языке «идентичности».

Эта статья посвящена не политике идентичности, а использованию «идентичности» в качестве аналитическойкоицепцш. На протяжении всей статьи мы задавали вопрос: какая задача ставится перед этой концепцией и насколько успешно она с ней справляется. Мы утверждаем, что перед концепцией ставятся обширные аналитические задачи, многие из которых оправданны и важны. Однако понятие «идентичность» плохо подходит для выполнения всех этих задач, так как оно исполнено неопределенности, противоречивых значений и опредмечивающих коннотаций. Уточнение значения понятия «идентичность» с помощью цепи прилагательных, указывающих на множественность, текучесть и изменчивость идентичности, не предлагает выхода из «словарной ловушки» Оруэлла. В результате получается не более чем любопытный оксюморон — множественное единство, пластичная кристаллизация, — но все равно остается открытым вопрос о том, почему мы должны использовать одно и то же понятие для обращения к такому огромному разнообразию явлений. Альтернативные аналитические идиомы, как указано выше, могут выполнить необходимую работу без сопутствующей путаницы.

В центре внимания данной статьи находится не легитимность или важность партикуляристских притязаний, а то, как исследователи могут их описать. Жизнь людей везде и всегда сопровождается особыми связями, частным самопониманием, собственными нарративами, непохожими историями, уникальными траекториями развития и обстоятельствами. Исходя из них индивидуумы и группы формулируют свои притязания. Но собирать все эту всепроникающую партикулярность под плоской и прямолинейной вывеской «идентичности» равнозначно включению разнообразных и неподконтрольных проявлений этой партикулярности в такую «универсалистскую» категорию, как «интерес».

Оформление партикулярности в терминах языка идентичности, кроме того, ведет к ограничению политического и аналитического воображения. Этот способ выражения исключает целый ряд возможных политических действий, которые не берут начало в концепции «общей идентичности», причем это не обязательно относится к ругаемым или восхваляемым «универсалистским» действиям. Защитники политики идентичности, например, истолковывают политическое сотрудничество как организацию коалиций между группами, сплоченными на основе общей идентичности. Однако такой способ не является единственным способом политической кооперации.

Катрин Сиккинк и Маргарет Кек, например, подчеркивают значение «транснациональных сетей по глобальным вопросам» (transnational issue networks): от движения против рабовладения начала XIX века до международных кампаний за защиту прав человека, экологии и прав женщин в последние годы. Такие сети всегда пересекают культурные и государственные границы и связывают определенные области и партикулярные требования с глобальными проблемами. К примеру, борьба против апартеида объединила южноафриканские политические организации, позиции которых были достаточно далеки друг от друга. В едином фронте оказались движения с «универсалистской» идеологией и называющие себя «африканскими», отстаивающие местную, культурную «идентичность», а также международные церковные группы, профсоюзы, панафриканские движения расовой солидарности, группы в защиту прав человека и т.д. Отдельные группы то начинали, то прекращали сотрудничество в составе сети. Конфликты между оппонентами апартеида были очень серьезными, иногда они заканчивались убийствами. По мере передвижения организаций внутри этой сети наблюдалось переопределение основных задач. В определенный момент, например, вопросы, касающиеся международной мобилизации, были поставлены во главу угла, а другие — очень важные для некоторых участников — отошли на второй план111.

Мы вовсе не хотим восхвалить социальные сети в ущерб эксклюзивным идентичностным социальным движениям или политике выдвижения групповых притязаний. Социальные сети не более добродетельны, чем идентичностные движения и группы. Ни в Южной Америке, ни где-либо еще политика не является конфронтацией «хороших» универсалистов или международных сетей с «плохими» «племенными» активистами. Например, очень много вреда принесли гибкие социальные сети, построенные на патронажных отношениях и занимающиеся грабежом и контрабандой. Иногда эти сети оказываются связанными с «непродажными» политическими организациями и часто — с нелегальной продажей оружия и других товаров в Европе, Азии и Северной Америке. Многообразные частности приходят во взаимодействие, и нужно отличать ситуации, когда они организованы вокруг партикулярных культурных символов, от ситуаций, где они имеют более гибкую, прагматическую и растяжимую структуру. Использование одних и тех же понятий для обозначения всего спектра социальных явлений (от овеществленных социальных состояний до тех, которые сохраняют изменчивость) не может положительно влиять на точность анализа.

Критика использования понятия «идентичность» в социальном анализе не означает игнорирования партикулярности.

Скорее она приглашает к более дифференцированному анализу социальных притязаний и возможностей, берущих начало в определенных сходствах и соотношениях, своеобразных общностях и связанностях, непохожих историях и самопониманиях, особых проблемах и условиях. В последние десятилетия социальным наукам в массовом порядке и прочно привили чувствительность к партикуляризму и исследования идентичности внесли важный вклад в это. Пора выйти за пределы «идентичности» — не во имя воображаемого универсализма, но во имя концептуальной ясности, необходимой как для социального анализа, так и для политического понимания.

Примечания

1 Orwell G. A Collection of Essays. N.Y., 1953. Р. 169-170.

2 По вопросу критики политики идентичности см.: Gitlin Т. The Twilight of Common Dreams: Why America is Wracked by Culture Wars. N.Y., 1995; защита этой политики: Kelly R.D.G. Yo’ Mama’s Dysfunctional! Fighting the Culture Wars in Urban America. Boston, 1997. Предположение, что зенит политики идентичности уже прошел, рассмотрено в работе: Posnock R. Before and After Identity Politics // Raritan. № 15 (1995). P. 95-115; а также: Hollinger D.A. Nationalism, Cosmopolitanism, and the United States //Immigration and Citizenship in the Twenty-First Century / Ed. by N. Pickus. Land- ham, MD, 1998.

3 Stroll A. Identity. Encyclopedia of Philosophy. N.Y., 1967. Vol. IV.

P. 121-124. Современное философское осмысление предложено в работе: Bohm В. Identitat und Identifikation: Zur Persistentz physikalischer Gegen- stande. Frankfurt/Main, 1989. По истории создания и изменения значения «идентичности» и сходных понятий см.: Mackenzie W.J.M. Political Identity. N.Y., 1978. Р. 19-27; Ely J.D. Community and the Politics of Identity: Toward the Genealogy of a Nation-State Concept // Stanford Humanities Review. Vol. 5 (1997). № 2. P. 76 ff.

4 Cm.: Gleason P. Identifying Identity: A Semantic History // Journal of American History. Vol. 69 (1983). № 4. P. 910-931. Энциклопедия социальных наук 1930-х годов (Encyclopedia ofthe Social Sciences. N.Y.: MacMillan, 1930-1935) не содержит статьи «идентичность», но содержит «идентификация». В основном эта статья посвящена отпечаткам пальцев и другим судебным способам маркировки (Encyclopedia of the Social Sciences. N.Y., 1930-1935. Vol. 7. P. 573-575). Международная энциклопедия социальных наук (International Encyclopedia ofthe Social Sciences. N.Y.: MacMillan, 1968) содержит статью «идентификация, политическая», принадлежащую

У. Бьюкенену (Ibid. Vol. 7. Р. 57-61), которая заостряет внимание на «персональной идентификации с группой», включая класс, партию, религию; и еще одну: «идентификация, психологическая», написанную Э. Эриксоном (Ibid. Vol. j. Р. 61-65), об «интеграции роли индивида в группе».

5 Gleason Р. Op. cit. Р. 914 ff; использование работы Эриксона в политологии см.: Mackenzie W.J.M. Op. cit.

6 Gleason P. Op. cit. P. 915-918.

7 Allport G. The Nature of Prejudice. Cambridge, MA: Addison-Wesley Pub. Co., 1954 [Олпорт Г. Становление личности: Избранные труды / Пер. с англ. Л.В. Трубицыной и Д.А. Леонтьева; под общ. ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2002].

8 Foote N., Cottrell L. Identity and Interpersonal Competence: A New Directions in Family Research. Chicago: Chicago University Press, 1955.

9 Merton R. Social Theory and Social Structure. Revised Edition. Glencoe, Illinois: Free Press, 1957 [Мертон P. Социальная теория и социальная структура // Социологические исследования. 1992. № 2-4].

10 Strauss А. Mirrors and Masks: The Search for an Identity. Gleancoe, 111., 1959.

11 Coffman E. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. Englewood Cliffs, N.J., 1963; Berger P., Luckmann T. The Social Construction of Reality. Garden City, NY, 1966; BergerP., BergerB., KellnerH. The Homeless Mind: Modernization and Consciousness. N.Y., 1973; Berger P. Modern Identity: Crisis and Continuity // The Cultural Drama: Modern Identities and Social Ferment /Ed. by W.S. Dillon. Washington, 1974.

12 Как показал Филип Глисон, популяризация понятия началась задолго до волнений середины и конца 1960-х. Глисон относит это изначальное распространение понятия на счет престижа и авторитета социальных наук в середине века, а также насчет послевоенной моды на исследования национального характера и послевоенной критики массового общества, проблематизирующей «отношения индивида и общества»

(Gleason Р. Identifying Identity: A Semantic History // Journal of American History. Vol. 69 [1983]. № 4. P. 922 ff).

13 Эриксон охарактеризовал идентичность как «процесс, „находящийся" в центре самого индивидуума, также как и в центре культуры сообщества, к которому этот индивид принадлежит. Этот процесс раскрывает... идентичность этих двух идентичностей» (Erikson Е.Н. Identity: Youth and Crisis. N.Y., 1968. P. 22; курсив в тексте). Хотя эта формулировка была дана достаточно поздно, связь идентичности с «культурой сообщества» была установлена в работах Эриксона непосредственно после войны.

14 См., например: Calhoun С. New Social Movements of the Early Nineteenth Century // Social Science History. Vol. 17 (1993). № 3. P. 385-427.

15 Mackenzie W.J.M. Op. cit. P. 11; доклад на семинаре 1974 года; цитата из Коулза дана по: Gleason Р. Op. cit. Р. 913. Глисон отмечает, что проб- лема была замечена еще раньше: «К концу 1960-х терминологическая ситуация полностью вышла из-под контроля» (Ibid. Р. 915). Эриксон и сам сожалел о «неразборчивом» использовании «идентичности» и «кризиса идентичности»: Erikson Е.Н. Op. cit. Р. іб.

16 Appiah К.А., Gates H.L.Jr. Multiplying Identities // Identities / Ed. by K.A. Appiah, H.L. Gates-jr. Chicago, 1995. P. 1.

17 Например, только между 1990 и 1997 годами количество журнальных статей, в названиях которых присутствуют «идентичность» или «идентичности», в базе данных Current Contents возросло более чем вдвое, в то время как общее количество статей возросло на 20%. Джеймс Фирон обнаружил сходный рост количества авторефератов диссертаций, содержащих термин «идентичность», даже с поправкой на абсолютный рост количества защищенных диссертаций. См.: EearonJ. What is Identity (As We Now Use the Word) ? Неопубликованная рукопись. Факультет политологии. Стэнфордский университет. Р. і.

18 Имеет смысл говорить о более узком «кризисе идентичности». Введенное и распространенное Эриксоном и примененное к вопросам социальной и политической принадлежности Люсианом Паем и другими понятие «кризиса идентичности» стали активно использовать в 1960-х годах (ретроспективные замечания самого Эриксона о происхождении

и превратностях судьбы этого выражения см.: Prologue to Identity: Youth and Crisis // Erikson E.H. Op. cit. P. 16 ff). Кризисы идентичности стали хроническими (оксюморон), они размножились до такой степени, что смысл этого выражения практически исчез. Уже в 1968 году Эриксон пожаловался, что выражение используется «ритуально» (Ibid. Р. іб). Недавний библиографический обзор показал, что «кризисы идентичности» стали встречаться не только в до боли знакомых контекстах — прежде всего этническом, расовом, национальном, гендерном и сексуальном, но также в контексте изучения таких разнообразных тем, как Еаллия XV века, лесничество, гистология, французский военный медперсонал во время Первой мировой войны, Интернет, этнография племен соновал кахари, техническое образование в Индии, ранняя специальная образовательная подготовка детей, французские медсестры, воспитатели детского сада, телевидение, социология, группы потребителей в Японии, European Space Agency, японская МІТІ, Национальная ассоциация телевидения и радиовещания, авиакомпания Cathay Pacific Airways, пресвитерианцы, ЦРУ, университеты, пятновыводители «Клорокс», Chevrolet, юристы, Агентство по развитию Сан-Франциско, негритянская теология, шотландская литература XVIII века и наш самый любимый пример — окаменелости шерстокрылов.

19 Журнал Identities: Global Studies in Culture and Power, появившийся в 1994 году, «рассматривает взаимоотношения расовых, этнических и национальных идентичностей и иерархий власти на национальной и мировой аренах... [Он] иллюстрирует парадокс нашего времени: развитие мировой экономики и миграция населения порождают и поощряют самовыражение культур и разнообразных идентичностей» («цели и задачи» журнала, изложенные на внутренней стороне обложки). Social Identities: Journal for the Study of Race, Nation and Culture, впервые вышедший в 1995 году, нацелен на «формирование и трансформацию социально значимых идентичностей, соответствующих форм материального отличия и влияния, а также политические и культурные возможности, открывающиеся благодаря этим идентичностям» (заявление на внутренней стороне обложки).

20 Bauman Z. Soil, Blood, and Identity // Sociological Review. Vol. 40 (1992). P. 675-701; Bourdieu P. L’identite et la representation: filements pour une reflexion critique sur l’idee de region // Actes de la recherche en sciences sociales. Vol. 35 (1980). P. 63-72; Braudel F. The Identity of France /Trans.

S. Reynolds. N.Y., 1988-1990. Vol. 1-2; Calhoun C. Social Theory and the Politics of Identity // Social Theory and the Politics of Identity / Ed. by C. Calhoun. Oxford, U.K. and Cambridge, MA, 1994; EisenstadtS.N., Giesen B. The Construction of Collective Identity // Archive europeennes de sociologie. Vol. 36 (1995). № і. P. 72-102; GiddensA. Modernity and Self-Identity: Self and Society in the Later Modern Age. Cambridge, Oxford, 1991; HabermasJ. Staats- burgerschaft und rationale Identitat: Uberlegungen zur europa'ischen Zukunft. St. Gallen, 1991; Laitin D. Identity in Formation. Ithaca, 1998; L’identite: Seminaire interdisciplinaire / Ed. par C. Levi-Strauss. Paris, 1997; RicoeurP. Oneself as Another. Chicago, 1992; Sen A. Goals: Commitment, and Identity // Journal of Law, Economics, and Organization. Vol. 2 (1985). P. 341-355;

Somers M. The Narrative Constitution of Identity: A Relational and Network Approach // Theory and Society. Vol. 23 (1994). P. 605-649; Taylor Ch. The Politics of Recognition // Multiculturalism and “The Politics of Recognition:

An Essay”. Princeton, 1992. P. 25-74; Tilly Ch. Citizenship, Identity and Social History// Citizenship, Identity and Social History / Ed. by Ch. Tilly. Cambridge, 1996; White H. Identity and Control: A Structural Theory of Social Action. Princeton, 1992.

21 О концепциях «ближнего» и «дальнего» опыта (термины были заимствованы у Хайнца Кохута) см.: Geertz С. From the Native’s Point of View // Geertz C. Local Knowledge. N.Y., 1983. P. 57. Предпосылки этой оппозиции появились как минимум уже у Дюркгейма: Durkheim Е. Rules of Sociological Method / Trans. S. Solovay and J. Muller. N.Y., 1964. P. 14-46, который критиковал использование социологами общеупотребительных концепций, «созданных опытом или для первичного его объяснения».

22 Как заметил Луайе Вакан по поводу расы, «вечный обмен между обиходным и аналитическим понятиями, неконтролируемое слияние социального и социологического понимания „расы" являются неотъемлемым признаком этой категории. Будучи с самого начала коллективным заблуждением, понятие „раса"... все время смешивало науку и повседневность и эксплуатировало их взаимодействие» (WacquantL. For an Analytic of Racial Domination // Political Power and Social Theory. Vol. гг [1997].

P. 222-223).

23 О «предпринимателях на ниве этнической идентичности» см.: Lai В. Ethnic Identity Entrepreneurs: Their Role in Transracial and Intercountry Adoptions // Asian Pacific Migration Journal. Vol. 6 (1997). P. 385-413.

24 Этот аргумент развит в работе: BrubakerR. Nationalism Reframed. Cambridge, 1996. Гл. r.

25 Loveman M. Is “Race” Essential? A Comment on Bonilla-Silva // American Sociological Review. 1999. November. Также см.: WacquantL.

Op. cit.; TaylorR. Racial Terminology and the Question of “Race” in South Africa. Manuscript. P. 7; Weber M. Economy and Society. N.Y., 1968. P. r, 385 ff. Работа Вебера содержит поразительно современно звучащий анализ, рассматривающий аналитическое применение понятий «расы», «этнической группы» и «нации».

26 О «нации» как «политическом вымысле» см.: Pinto L. Une fiction politique: la nation // Actes de la recherche en science sociales. Vol. 64 (1986).

P. 45-50. Обзор трудов о национализме в духе Бурдье был произведен выдающимся венгерским историком Ено Сючем 0епб Szucs). О «коллективной функции расы» см.: WacquantL. Op. cit. Р. 222-223. Ключевая работа Бурдье в этой области: Bourdieu Р. Op. cit.

27 Даже бескомпромиссно объективистский манифест Дюркгейма отступает перед этой экстремальной позицией; см.: Durkheim Е. Op. cit.

Гл. 2.

28 WacquantL. Op. cit. P. 222. Также см. его же критику концепции «подкласса»: Idem. “L’underclass” urbaine dans imaginaire social et scientifique americain // L’exclusion: l’etat des savoirs / Ed. par S. Paugam. Paris, 1996.

P. 248-262.

29 Устоявшимся и влиятельным примером является работа Джудит Батлер: Butler J. Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity. N.Y.; London, 1990.

30 Недавняя рецензия в сб.: Social Theory and the Politics of Identity.

P. 9-36.

3г Эдуардо Бонилла-Сильва, например, соскальзывает с безупречно конструктивистского определения («расовые социальные системы» — «общества... частично построенные путем размещения индивидов по расовым категориям») к утверждению, что такое размещение «приводит к определенным социальным отношениям между расами», где «расы» охарактеризованы как реальные социальные группы с различными объективными интересами (Bonilla-Silva Е. Rethinking Racism: Toward a Structural Interpretation// American Sociological Review. Vol. 62 [1996]. P. 469-470). Майкл Оми и Ховард Уинант пытаются быть более последовательными в своем конструктивизме (см.: ОтіМ., WinantH. Racial Formation in the United States. N.Y., 1994). Но и они не могут полностью сохранить верность конструктивистскому определению «расы» как «нестабильному комплексу социальных значений, постоянно изменяющемуся в ходе политической борьбы... [и как] концепции, которая обозначает и символизирует социальные конфликты и интересы, ссылаясь на существование различных типов человеческих тел» (Ibid. Р. 55; курсив в оригинале). Исторический опыт «белых европейских» иммигрантов, утверждают они, был и остается фундаментально другим, нежели опыт «расовых меньшинств» (включая латиноамериканцев, азиатов, афроамериканцев и индейцев); «этническая парадигма» применима по отношению к первым, но не ко вторым — из-за «отрицания расы как таковой» (Ibid. Р. 14-23). Это четкое разделение на «этнические» и «расовые» группы игнорирует факт, установленный в исторической литературе: статус «белых» некоторые европейские иммигранты «получили» после переходного периода, в течение которого их часто классифицировали в расовых терминах как «не-белых»; также умалчивается и о том, что можно назвать процессом «дерасизации» групп, которые авторы считают фундаментально «расовыми». О первом процессе см.: BarrettJ.R., RodigerD. Inbetween Peoples: Race, Nationality, and the “New Immigrant” Working Class // Journal of American Ethnic History. Vol. 16 (1:997). P- 3~44i0 втором: Perlman/., WaldingerR. Second Generation Decline? Children of Immigrants, Past and Present: a Reconsideration // International Migration Review. Vol. 31 (1997). № 4. P. 893-922, особенно c. 903 и след.

32 Уолтер Бенн Майклз утверждал, что так называемые конструктивистские концепции культурной идентичности (применительно к расе, этничности и нации) не могут избежать эссенциалистского изображения социальных групп, так как эти конструктивистские концепции используются для объяснения, почему люди придерживаются определенных представлений, ценностей или поведения. «Неэссенциалистского понимания идентичности не существует... Эссенциализм проникает в социальный анализ не тогда, когда мы описываем идентичность, но когда мы пытаемся вывести из идентичности социальные практики: мы так поступаем, потому что лш такие. Соответственно, антиэссенциалистский подход... заключается не в том, чтобы порождать новые, более сложные определения идентичности (то есть более сложные сущности), а в том, чтобы прекратить объяснять то, как люди поступают или должны поступать, с помощью отсылки к идентичности или к культурной принадлежности» (Michaels W.B. Race into Culture: A Critical Genealogy of Cultural Identity // Identities. P. 6in). Однако обратите внимание на важное прерывание в цитате между глаголами «поступают» и «должны поступать». Несмотря на Майклза, эссенциализм заключается не столько в «выведении [в смысле объяснения] социальной практики из идентичности», сколько попытке вменить социальные практики на основании вмененной идентичности: ты должен поступать таким образом, потому что ты являешься этим.

33 Для рассмотрения другого подхода к этому вопросу см.: Fea- ron J. Op. cit.

34 См., например: Cohen J.L. Strategy or Identity: New Theoretical Paradigms and Contemporary Social Movements // Social Research. Vol. 52 (1985). № 4. P. 663-716.

35 Somers M. Op. cit.

36 Эта дихотомия зависит от узкого понимания концепции «интереса», т.е. такого, которые выводит интересы напрямую из социальной структуры (см., например: Ibid. Р. 624). Но дихотомия теряет аналитический смысл, если интерес понимается как культурный и дискурсивный конструкт, зависящий от дискурсивной идентификации интересов и (более фундаментально) единиц социального порядка — носителей интересов,

и если этот конструкт понимается как результат «процесса конституирования и переопределения, происходящего во времени и не прекращающегося с течением времени», подобно нарративным идентичностям в работах Маргарет Сомерс.

37 Некоторые виды теорий идентичности подчеркивают относительную автономию самопонимания по сравнению с социальным положением. Эта тенденция особенно ясно показана в четвертом и пятом примерах использования идентичности, приводимых ниже.

38 Современная концептуализация идентичности как открепленной от социальных структур очень далека от действительности большинства домодерных социальных условий, где идентификация себя и других обычно понимается как производная от социальной структуры. См., например: Berger Р. On the Obsolescence of the Concept of Honor // Revisions: Changing Perspectives in Moral Philosophy /Ed. by S. Hauerwas, A. MacIntyre. Notre Dame, 1983. P. 172-181.

39 Melucci A. The Process of Collective Identity // Social Movements and Culture / Ed. by H. Johnston, B. Klandermans. Minneapolis, 1995.

40 Многие современные гендерные исследования критикуют, как «эссенциалистскую», идею о том, что женщины характеризуются фундаментальным социальным тождеством. Однако некоторая часть исследований все-таки выводят это тождество с помощью гипотезы обобщности «группы», которая конституируется на пересечении пола с другими категориальными атрибутами (раса, этничность, класс, сексуальная ориентация). См., например: Collins Р.Н. Black Feminist Thought: Knowledge, Consciousness, and the Politics of Empowerment. Boston, 1990.

41 См., например: Isaacs H.R. Idols of the Tribe: Group Identity and Political Change. N.Y., Г975; Connor W. Ethnonationalism: The Quest for Understanding of the Self: the Making of the Modern Identity. Cambridge, Г989.

42 Глубокий исторический и философский анализ можно найти в работе: Taylor Ch. Sources of the Self: The Making of the Modern Identity. Cambridge, Г989.

43 Ключевое заявление самого Эриксона см.: Erikson Е.Н. Op. cit.

Р. 22.

44 См., например: Calhoun С. The Problem of Identity in Collective Action; MelucciA. Op. cit.; GouldR. Insurgent Identities: Class, Community and Protest in Paris from Г848 to the Commune. Chicago, Г995.

45 См., например: Hall S. Introduction: Who Needs “Identity?” // Questions of Cultural Identity / Ed. by S. Hall, P. du Gay. London, Г996.

46 См., например: WerbnerR. Multiple Identities, Plural Arenas // Postcolonial Identities in Africa /Ed. by R. Werbner, T. Ranger. London, Г996. P. r-26.

47 Необходимо отметить два важных, хотя и частных исключения. Интересную и провокативную критику «культурной идентичности» сформулировал Уолтер Бенн Майклз (Michaels W.B. Op. cit.). Но эта статья подчеркивает не аналитическое использование понятия «идентичность», а сложность в определении того, что именно делает «нашу» культуру или «наше» прошлое «нашим собственным», когда речь идет не о чьем-то действительном культурном опыте или действительном прошлом, но об опыте и прошлом какой-то предполагаемой группы — без подспудного обращения к понятию «расы». Он приходит к заключению, что «наше чувство культуры согласно своим характеристикам должно было бы сменить расу, но... культура оказалась скорее продолжением, чем отрицанием расовой традиции. Только обращение к расе придает пафос таким понятиям, как „потерять нашу культуру", „сохранить ее“ [или]... „вернуть людям их культуру"» (Ibid. Р. бг-62). Ричард Хандлер говорит, что «мы должны быть настолько подозрительными в отношении к понятию „идентичность", насколько мы научились быть подозрительными к понятию „культура", „традиция", „нация" и „этническая группа"» (Ibid. Р. 27), но затем смягчает остроту своей критики. Его центральный аргумент — популярность понятия «идентичности» в современных условиях на Западе, особенно

в американском обществе «не значит, что его можно не задумываясь применять к другим территориям и периодам» (Ibid.). С этим аргументом мы согласны, однако статья также подразумевает, что концепция идентичности может успешно применяться в современных условиях на Западе, что кажется сомнительным в свете других отрывков той же самой статьи и собственной работы Хандлера по национализму в Квебеке. См.: HandlerR. Is “Identity” a Useful Cross-Cultural Concept? // Commemorations: The Politics of National Identity/Ed. byj. Gillis. Princeton, Г994, цитаты со с. 27.

Также см.: Handler R. Nationalism and the Politics of Culture in Quebec. Madison, 1988.

48 Hall S. Op. cit. P. 2.

49 «Я использую термин „идентичность" для обозначения места пересечения или сшивания, с одной стороны, дискурсов и практик, пытающихся „интерпеллировать", определять нас как социальных субъектов определенных дискурсов, и, с другой стороны, процессов, конструирующих субъективность, которые создают нас как темы, на которые можно „говорить". Идентичности, таким образом, являются областями временной ассоциации с позициями субъектов, которые дискурсивная практика создает для нас» (Ibid. Р. 5-6).

50 См. его заключительные заметки в сборнике: L’identite: Semi- naire interdisciplinaire.

5г GrossbergL. Identity and Cultural Studies: Is That All There Is? // Questions of Cultural Identity. P. 87-88.

52 MelucciA. Op. cit. P. 46.

53 В этом случае размытость границ между категориями анализа и категориями практики особенно бросается в глаза. Как сказал Ричард Хандлер, научные концепции «нации» и «национальной идентичности» имеют тенденцию повторять ключевые характеристики националистической идеологии, особенно аксиоматическое понимание отграниченности, сплоченности и гомогенности предполагаемой «нации» (HandlerR. Nationalism and the Politics of Culture in Quebec). To же можно повторить и в отношении «расы» и «этничности».

54 См., например: Isaacs H.R. Op. cit.; Connor W. Beyond Reason: The Nature of the Ethnonational Bond // Connor W. Op. cit.

55 Somers M. Op. cit.; цитаты со с. 605, боб, 6Г4, и бг8, курсив в оригинале. Также см.: Idem. Narrativity, Narrative Identity, and Social Action: Rethinking English Working-Class Formation // Social Science History. Vol. r6 (Г992). № 4. P. 59Г-630. Еще один пример рассмотрения идентичности

в виде нарратива см.: Martin D.-C. The Choices of Identity // Social Identities. Vol. г (Г995). № г. P. 5-20; а также: Idem. Introduction: Identites et politique: Recit, mythe, et ideologie // Cartes d’identite: Comment dit-on “nous” en politique? /Ed. par D.-C. Martin. Paris, Г994. P. Г3-38.

56 Tilly Ch. Citizenship, Identity and Social History // Citizenship, Identity, and Social History / Ed. by Ch. Tilly. Cambridge: Cambridge University Press, Г996. P. Г-Г7; цитаты со с. 7.

57 Calhoun C. The Problem of Identity in Collective Action // Macro Micro Linkages in Sociology / Ed. by J. Huber. Newbury Park, Cal., Г99Г; цитаты со c. 53, 64-67.

58 Ibid. P. 53, 68.

59 Calhoun C. Op. cit. P. 9.

60 О плюсах использования термина «идентификация» см.: Hall S. Op. cit. Хотя Холл предлагает понимание в духе Фуко и постфрейдизма, основанное на «дискурсивном и психоаналитическом репертуаре» и сильно отличающееся от предложенного нами, он правильно предупреждает, что идентификация «почти настолько же опасна, но все же лучше самой „идентичности" и однозначно не гарантирует иммунитета против ее концептуальных сложностей» (Ibid. Р. 2). См. также: Glaser A. Divided in Unity: The Hermeneutics of Self and Other in the Postunification Berlin Police.

Ph.D. Dissertation. Harvard University, 1997, особенно гл. і.

61 Calhoun C. Nationalism. Minneapolis, 1997. P. 36 ff.

62 Антропологическая перспектива, расширяющая модель Барта, раскрыта в работе: Jenkins R. Rethinking Ethnicity: Identity, Categorization, and Power //Ethnic and Racial Studies. Vol. 17 (1994). № 2. P. щу-22% Jenkins R. Social Identity. London; N.Y., 1996.

63 Berger P. Modern Identity. P. 163-164. Бергер высказывает похожее мнение, но он описывает ее в качестве диалектики — и возможного конфликта — между субъективной и объективной идентичностью.

64 Noiriel G. La tyrannie du national. Paris, 1991. P. 155-180; Idem. L’identification des citoyens: Naissance de l’etat civil republicain // Geneses.

№ 13 (1993). P. 3-28; Idem. Surveiller des deplacements ou identifier les per- sonnes? Contribution a l’histoire du passeport en France de la Ier a la III Repub- lique // Geneses. № 30 (1998). P. 77-100; FraenkelB. La signature: genese d’un signe. Paris, 1992. Несколько ученых, включая Джейн Каплан, историка из Bryn Mawr College, и Джона Торпея, социолога из Калифорнийского университете, Ирвин, в настоящий момент работают над исследовательскими проектами по паспортам и другим идентификационным документам.

65 Foucault М. Governmentality // The Foucault Effect: Studies in Governmentality / Ed. by G. Burchell et al. Chicago, 1991. P. 87-104. Похожие концепции применялись в отношении колониальных обществ, особенно относительно того, как классификационные схемы колонизаторов формировали и конструировали социальные явления (такие, как «племя»

и «каста» в Индии) в процессе классификации. В частности, см.: Cohn В. Colonialism and Its Forms of Knowledge: The British in India. Princeton, 1996.

66 О дилеммах, сложностях и иронических моментах в «администрации идентичности» (administering identity) в процессе авторитарного определения принадлежности индивидов к классификационным категориям при проведении в жизнь расово предрасположенного законодательства (raceconscious law) см.: Ford Ch.A. Administering Identity: The Determination of “Race” in Race-Conscious Law// California Law Review. Vol. 82 (1994). P. 1231-1285.

67 Tilly Ch. Durable Inequality. Berkeley, 1998.

68 Nobles M. “Responding with Good Sense”: The Politics of Race and Censuses in Contemporary Brazil. Ph.D. Dissertation. Yale University, 1995.

69 Например, см.: Melucd А. Op Cit.; Martin D.-C. The Choices of Identity.

70 HallS. Op cit.; Somers M. The Narrative Constitution of Identity.

71 Cm.: HallS. Op. cit. P. 2 ff; Finalayson A. Psychology, Psychoanalysis, and Theories of Nationalism // Nations and Nationalism. Vol. 4 (Г998).

№ 2. P. Г57 ff.

72 Bourdieu P. The Logic of Practice / Trans. R. Nice. Cambridge, Г990.

73 Часто в антропологической литературе по африканскому и другим обществам описываются, например, целительные церемонии, вселение духов, охота на ведьм и другие коллективные явления, которые помогают создать определенные формы самопонимания, определенные способы, с помощью которых люди позиционируют себя социально. Можно обратиться к классическим исследованиям: Turner V. Schism and Continuity in an African Society: A Study of Ndembu Village Life. Manchester, Г957; Lewis I.M. Ecstatic Religion: An Anthropological Study of Spirit Possession and Shamanism. Harmondsworth, U.K., Г97Г; а также к более новым работам: StollerP. Fusion of the Words: An Ethnography of Possession among the Song- hay of Niger. Chicago, Г989; BoddyJ. Wombs and Alien Spirits: Women, Men, and The Zar Cult in Northern Sudan. Madison, Г989.

74 См. прекрасный пример в рассказе Славенки Дракулич о «переполнении национальностью» (overcome with nationhood) в результате войны в бывшей Югославии: Drakulic S. Balkan Express: Fragments from the Other Side of the War/Trans. M. Soljan. N.Y., Г993. P. 50-52.

75 Например, см.: Berger P. Modern Identity: Crisis and Continuity.

P. Г62.

76 Например, см.: Calhoun C. The Problem of Identity in Collective Action. P. 68, характеристика «обычной идентичности» (ordinary identity).

77 См. анализ произвольных, исключительно ненавязчивых этнических «идентичностей», которые Герберт Ганс назвал «символической этничностью» (symbolic ethnicity), предложенный Мэри Уотерс в книге

о потомках европейских католических иммигрантов в Соединенные Штаты в третьем и четвертом поколениях (Waters М. Ethnic Options: Choosing Identities in America. Berkeley, Г990).

78 Tilly Ch. From Mobilization to Revolution. Reading, МА, Г978.

P. 62 ff.

79 По вопросу важности категориальной общности для современного национализма см.: HandlerR. Nationalism and the Politics of Culture

in Quebec; Calhoun C. Nationalism. Гл. 2.

80 Например, см. обсуждение «антикатегориального императива»: Emirbayer M., Goodwin J. Network Analysis, Culture, and the Problem of Agency // American Journal of Sociology. Vol. 99. № б (Г994). P. Г4.

81 Lonsdale J. When Did the Gusii or Any Other Group Become a Tribe? // Kenya Historical Review. Vol. 5 (Г977). № r. P. 355-368; Cohen A. Custom and Politics in Urban Africa: A Study of Migrants in Yoruba Towns. Berkeley, Г969. На антропологов повлияла работа: Ethnic Groups and Boundaries: The Social Organization of Cultural Difference / Ed. by F. Barth. London, Г969; особенно «Введение» (с. 9-38). Недавние систематические конструктивистские работы см.: Au coeur de Tethnie: Ethnies, tribalisme, et etat en Afrique / Ed. par J.-L. Amselle, E. M’Bokolo. Paris, Г985; The Creation of Tribalism in Southern Africa / Ed. by L. Vail. Berkeley, Г988; Ranger T. The Invention of Tradition in Africa // The Invention of Tradition / E. Hobsbawm,

T. Ranger. Cambridge, Г983. P. 2ГГ-262.

82 Дебаты об идентичности в последнее время широко распространились среди африканистов, и обычное заявление о том, что идентичность множественна, очень редко получает соответствующее объяснение — почему эта множественность феноменов должна считаться «идентичностью». Например, см.: WerbnerR. Multiple Identities, Plural Arenas // Postcolonial Identities in Africa / Ed. by R. Werbner, T. Ranger. London, Г996. P. r-26. Ученые-африканисты критически относились к концепциям расы и этничности, но концепция «идентичности» используется ими некритично. Например, см. специальный выпуск Journal of Southern African Studies (Vol. 20 [1994].

№ 3), организованный Солом Дабоу, Джоном Шарпом и Эдвином Н. Уилм- сеном и посвященный «Этничности и идентичности в Южной Африке». Более остраненный подход, использующий ряд терминов для определения различных видов связей и рассмотрения того, что значит «идентичный»

в различных контекстах, см.: Fay С. “Car nous ne faison qu’un”: identites, equivalences, homologies au Massina (Mali) // Cahier des Science Humaines. Vol. 3г (Г995). № 2. P. 427-456. Идентичностные теоретические позиции жестко критикуются в работе: BayartJ.-F. L’illusion identitaire. Paris, Г996.

83 Evans-Pritchard E.E. The Nuer: A Description of the Modes of Livelihood and Political Institutions of a Nilotic People. Oxford, Г940.

84 См. новаторскую работу: Cohen A. Cultural Strategies in the Organization of Trading Diasporas //The Development of Indigenous Trade and Markets / Ed. by C. Meillassoux. London, Г97Г.

85 Richards P. Fighting for the Rain Forest: War, Youth, and Resources in Sierra Leone. Oxford: Currey, Г996. P. 79.

86 Lonsdale J. States and Social Processes in Africa // African Studies Review. Vol. 24 (Г98Г). № 2/3. P. Г39-225.

87 GuyerJ. Household and Community // African Studies Review.

Vol. 24 (Г98Г). № 2/3. P. 87-Г37; Amselle J.-L. Logiques metisses: Anthropolo- gie de Tidentite, en Afrique et ailleurs. Paris: Payot, Г990.

88 Hutchinson S. Nuer Dilemmas: Coping with Money, War, and the State. Berkeley, Г995. P. 29.

89 Prunier G. The Rwandan Crisis. N.Y., 1996; ChretienJ.-P. Le Defi de Tethnisme: Rwanda et Burundi, 1990-1996. Paris, Г997. Аналогичное исследование Ричардса, посвященное конфликту в Сьерра-Леоне, характеризуется вниманием к сетям взаимоотношений, а не группам, к креолизации,

а не дифференциации и к пересекающимся моральным кодексам, а не конфликтам «культур» (RichardsР. Op. cit.).

90 Развитие этого аргумента см.: BrubakerR. Myths and Misconceptions in the Study of Nationalism //The State of the Nation: Ernest Gellner and the Theory of Nationalism /Ed. byj. Hall. Cambridge, Г998.

9г Более полную версию рассмотрения этого вопроса см.: Brubaker R. Nationalism Reframed. Гл. 2. Похожую дискуссию о Югославии см.: Veljko Vujacic and Victor Zaslavsky. The Causes of Disintegration in the USSR and Yugoslavia //Telos. № 88 (/99/). P. 120-140.

92 В некоторых регионах советской периферии в последние годы Российской империи (и последующей Гражданской войны) уже наблюдалось национальное движение, но даже в этих регионах социальный фундамент таких движений был слаб и только сравнительно небольшая часть населения идентифицировала себя с «нацией». В других областях роль режима в построении национальных различий была еще значительнее.

По советскому «строительству нации» в Г920-Х годах см.: Slezkine Y. The U.S.S.R. as a Communal Apartment, or How a Socialist State Promoted Ethnic Particularism // Slavic Review. Vol. 53 (Г994). P. 414-452; Martin T.D.

An Affirmative Action Empire: Ethnicity and the Soviet State, 1923-1938.

Ph.D. Dissertation. University of Chicago, 1996 [фрагмент см.: Мартин T. Империя позитивного действия: Советский Союз как высшая форма империализма? // Ab Imperio. 2002. № 2. С. 55-87].

93 Данные по национальности и языку можно найти в сборнике: Национальный состав населения СССР/Госкомстат СССР. М., Г99Г. С. 78-79.

94 Gitlin Т. Op. cit. Р. 134.

95 Одно из самых лучших введений к конструктивистскому анализу в американской истории см.: Lewis Е. Race // Encyclopedia of the United States in the Twentieth Century / Ed. by S. Kutler et al. N.Y., 1996. P. 129-160.

А также: Fields B. Slavery, Race, and Ideology in the United States of America // New Left Review. Vol. r8r (1990). P. 95-118.

96 Morgan E. American Slavery, American Freedom: The Ordeal of Colonial Virginia. N.Y., 1975. Более свежие работы по этому ключевому периоду см. в специальном выпуске William and Mary Quarterly (3rd Series.

Vol. 54 [1997]. № r: «Constructing Race: Differentiating Peoples in the Early Modern World»); см. также: Berlin I. Many Thousands Gone: The First Two Centuries of Slavery in Northern America. Cambridge, 1998.

97 Изучение различных способов конфигурации рас в Америках легло в основу развития компаративной истории, особенно после работы Франка Танненбаума: Tannenbaum F. Slave and Citizen: The Negro in the Americas. N.Y., Г946. Влиятельный короткий комментарий см.: Wagley Ch. On the Concept of Social Race in the Americas // Contemporary Cultures and Societies in Latin America / Ed. by D.B. Eieath, R.N. Adams. N.Y., Г965. P. 53Г-545. Одну из последних конструктивистских интерпретаций исторического своеобразия в развитии идеи «белоцветности» см.: RoedigerD. The Wages of Whiteness: Race and the Making of the American Working Class. London, Г99Г.

98 Рассказ Мартина Делэйни о поездке в Африку является одним из главных текстов так называемого черного национализма. Примечательная черта данного текста заключается в полном отсутствии интереса

к культуре тех африканцев, которых автор встретил в своем путешествии. Самое важное для Делэйни то, что христианин африканского происхождения обрел себя в процессе освобождения от подавления в Соединенных Штатах и в ходе христианской цивилизационной миссии в Африке. См.: Delany М., CampbellR. Search for a Place: Black Separatism and Africa r86o. Ann Arbor, Г969. Недавно вышла прекрасная книга по американо-африканским связям. Она рассматривает различные пути установления этих связей на фоне активного подчеркивания культурных различий. См.: CampbellJ. Songs of Zion: The African Methodist Episcopal Church in the United States and South Africa. N.Y., Г995.

99 LottE. The New Cosmopolitasim: Whose America? // Transition. Vol. 72 (Y996). P. Г08-Г35.

too Как, например: Appiah K.A. In My Father’s House: Africa in the Philosophy of Culture. N.Y., Г992.

ror Этот вопрос подчеркивается Уолтером Бейном Майклзом: распределение индивидуумов по соответствующим культурным идентичностям — процесс еще более проблематичный, чем определение этих идентичностей (Michaels W.B. Op. cit.).

Г02 MacIntyre A. After Virtue. Notre Dame, Indiana, Г98Г. P. 22.

Г03 YoungI.M. Polity and Group Difference: A Critique ofthe Ideal of Universal Citizenship //Ethics. Vol. 99 (Y989). P. 257, 258. Также см.: Idem. Justice and the Politics of Difference. Princeton, Г990.

Г04 Young I.M. Polity and Group Difference. P. 267, 26г.

Г05 Ibid. P. 267, 268.

106 См. подробные и влиятельные работы Уилла Кимлики: Kymlicka W. Liberalism, Community, and Culture. Oxford, Г99Г; Idem. Multicultural Citizenship: A Liberal Theory of Minority Rights. Oxford, Г995.

Г07 Przeworsky A. Proletariat into a Class: The Process of Class Formation from Karl Kautsky’s “The Class Struggle” to Recent Controversies // Politics and Society. Vol. 7 (1977). P. 372.

ro8 Bourdieu P. L’identite et la representation: filements pour une reflexion critique sur l’idee de region // Actes de la Recherche en Sciences

Sociales. № 35 (1980). Р. 63-72 [Бурдъе П. Идентичность и репрезентация: элементы критической рефлексии идеи «региона» // Ab Imperio. 2002. №3. С. 54-60].

109 Laitin D. Marginality: A Microperspective // Rationality and Society. Vol. 7. № і (1995). P. 31-57.

110 В дискуссии с Янг философ Нэнси Фрэйзер поставила в один ряд политику «признания» и политику «перераспределения», утверждая, что обе являются необходимыми, поскольку некоторые группы подвергаются эксплуатации в той же мере, в какой они подвергаются стигматизации или лишению признания. Поразительно, что обе дискутирующие стороны понимают границы групп как совершенно четкие, и, соответственно, прогрессивная политика представляется как основанная на коалициях между группами. Они также игнорируют другие формы политического действия, которые не подразумевают наличия общности или группности См.: Fraser N. From Redistribution to Recognition? Dilemmas of Justice in a “Post-Socialist” Age // New Left Review. Vol. 212 (1995). P. 68-93; YoungI.M. “Unruly Categories,” A Critique of Nancy Fraser’s Dual Systems Theory // Ibid. Vol. 222 (1997). P. 147-160.

111 Keck M.E., Sikkink K. Activities Beyond Borders: Advocacy Networks in International Politics. Ithaca, 1998; KlotzA. Norms in International Relations: The Struggle Against Apartheid. Ithaca, 1995. См. также классическую работу: Boissevain J. Friends of Friends: Networks, Manipulators and Coalitions. Oxford, 1974.

<< | >>
Источник: Брубейкер М.. Мифы и заблуждения В ИЗУЧЕНИИ ИМПЕРИИ И НАЦИОНАЛИЗМА. М,2010. — 426 с.. 2010

Еще по теме Заявки на идентичность и сохраняющая актуальность дилемма «расы» в Соединенных Штатах:

- Археология - Великая Отечественная Война (1941 - 1945 гг.) - Всемирная история - Вторая мировая война - Древняя Русь - Историография и источниковедение России - Историография и источниковедение стран Европы и Америки - Историография и источниковедение Украины - Историография, источниковедение - История Австралии и Океании - История аланов - История варварских народов - История Византии - История Грузии - История Древнего Востока - История Древнего Рима - История Древней Греции - История Казахстана - История Крыма - История мировых цивилизаций - История науки и техники - История Новейшего времени - История Нового времени - История первобытного общества - История Р. Беларусь - История России - История рыцарства - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - Історія України - Методы исторического исследования - Музееведение - Новейшая история России - ОГЭ - Первая мировая война - Ранний железный век - Ранняя история индоевропейцев - Советская Украина - Украина в XVI - XVIII вв - Украина в составе Российской и Австрийской империй - Україна в середні століття (VII-XV ст.) - Энеолит и бронзовый век - Этнография и этнология -