К вопросу о положении католической церкви: непосредственное влияние Реформации

Уже в своих сочинениях 1520—1521 гг. Лютер вырыл между собой и церковью пропасть. Он отверг всю традицию и всякий авторитет. Он требовал уже не реформы управляющего центра и органов жизнедеятельности церкви, но разрушения всего ее организма, упразднения культа и многих таинств; он оставил только проповедь.

Ярость реформаторов по отношению к прежней церкви вышла наружу фактически еще до того, как последняя попыталась прибегнуть даже к самым незначительным репрессиям против них. Эта ярость не является эффектом преследования, а скорее, следствием частичного самоослепления. Фактически в тех странах, где победила Реформация, сразу же начинаются колоссальные грабежи.

Католические князья, духовенство и народы с самого начала знали, что как только их противники обретут достаточную силу, они прибегнут к полному угнетению всех католиков, — ведь во всех полемических произведениях реформаторов содержались требования уничтожить прежнюю церковь. Поэтому и католическая сторона сделала ставку на борьбу за самосохранение, которая, как известно, не предполагала ограничений в выборе средств. Возможно, в минуты просветления протестанты должны были предвидеть возможность возникновения такой самообороны, поскольку еще сохраняли какое-то представление о характере ка-

толической церкви. Поэтому позже их концепция, требующая искоренения католиков, стала основываться на следующем заключении: если католики вновь придут к власти, то они, со своей стороны, потребуют полного воздаяния.

Постулат о начале нового тысячелетия, служивший убежищем католической религии и являвшийся коррелятом некоторого усовершенствованного народного обычая, был у них похищен и разрушен. И это происходило в Германии не только в разгар трагической борьбы, но сопровождалось внезапными призывами ко всеобщей распущенности, рядом с которой позитивная новая «вера» значила очень мало.

Поэтому в странах, еще не захваченных Реформацией врасплох, особенно во Франции, с самого начала наблюдается необычайная решимость в применении безоговорочных репрессий по отношению к сторонникам новой веры, и уже на основании всех доступных католикам средств.

С самого начала народ служил властям, занимающимся конфискацией, лишь при условии своего полного догматического отхода от церкви — ведь всякое сохранение в новой вере элементов старой так или иначе вновь ставило под вопрос оправданность совершенного ими грабежа.

Смехотворным выглядит предположение, что власть, которая, как правило, на протяжении всей истории человечества не делала людей ни слишком благими, ни слишком счастливыми, должна была совершить это чудо именно при господстве немецких правителей в XVI в., и только на том основании, что эти правители были протестантами. Наоборот, мы знаем, что все традиционно настроенные люди вынуждены были с молчаливой покорностью склониться перед правительствами лишь из-за того, что в этот исторический момент правители избрали в качестве своего орудия склонность масс к вседозволенности.

Однако приход Реформации означал для католической церкви наступление ее высшего часа. Без Реформации она была бы уже не способной к внутреннему преобразованию своими силами, даже при самом глубоком понимании его необходимости у наиболее честных прихожан. Сам святейший папа, окруженный святыми кардиналами и членами курии, не смог бы изменить общего состояния дел в церкви (погрязшей в мирских проблемах и в обычных предрассудках); во всяком случае, это ему удалось бы не больше, чем в свое время Адриану VI. Только страшная опасность пробудила во всех странах те религиозные силы, которые оказались способными начать Контрреформацию.

Но с тех пор в протестантизме непрерывно и спорадически отчетливо проявляется беспокойство о том, что если события вновь обретут свой естественный ход, католицизм снова возьмет верх, и произойдет это не с помощью силы, но лишь по психологическим причинам.

58.