Торговый баланс и эмиграция

Можем ли мы, отвлекшись от всех этих скорее предполагаемых на­ми, чем зафиксированных обстоятельств, от политических и прочих факторов, подвести какие-то итоги? На наш взгляд, они сводятся к двум тезисам: первое — баланс торгового обмена был положителен для Юга; второе — приблизительно с 1558 года210 во всей Германии наблюдает­ся нашествие множества итальянских купцов; инерцию его напора не останавливают даже ужасы Тридцатилетней войны в Германии.

Отставание Севера было более чем естественно. Взоры его горожан, его торговцев и ремесленников были прикованы к южным городам, чьими прилежными учениками они являлись. Деловые люди с Юга годами ис­пользовали местное невежество и отсталость. Миланский или венеци­анский купец в Нюрнберге и других местах был тем же, чем нюрнберг­ский купец в Центральной Европе, поделенной им на участки. Стои­мость ввозимой с Севера продукции не уравновешивает стоимости более многочисленных и, главное, более высокооплачиваемых в пересчете на единицу товара изделий Юга. У нас есть весомые доказательства этого дисбаланса и связанных с ним платежей в звонкой монете: в Венеции и Флоренции всегда имелись в обращении векселя на предъявителя (для оплаты на Севере), что было хорошо известно генуэзцам, которые с по­мощью этих векселей часто имели возможность выплатить на Севере суммы, предусмотренные их asientos с королем Испании. Вот доказа­тельство того, что торговый баланс складывался, несомненно, в пользу Италии, по крайней мере в пользу двух этих важнейших городов; еще более весомым доказательством являются многочисленные жалобы не­мецких городов в XVII веке. Около 1620 года (то есть по прошествии событий) аугсбургские купцы подвергаются упрекам в том что «они вы­везли множество наличности в Италию»211. Позднее такой же упрек был сделан франкфуртским купцам212. Есть другие примеры213. Когда голландцы стали торговать с Венецией, их баланс, по свидетельству Со­вета Пяти, еще в 1607 году был дефицитным214.

Таким образом, Германия и европейский Север в целом, в некотором смысле способствуют процветанию Италии, оказывают ей поддержку, на­деляют привилегиями и позволяют свободно участвовать в своих делах. В первые десятилетия XVII века такого рода деятельность была еще

Договорами, здесь — о монополии на работорговлю в колониях; в другом значении — о поставках.

10 - 5039

290 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья

достаточно интенсивной. Аугсбург достиг пика своего подлинного про­цветания в 1618 году215, успехи Нюрнбергского банка множились вплоть до 1628 года216. Венеция при этом продолжает играть роль мес­та клиринговых расчетов по выплатам — как вкратце отмечает италь­янский купец (из Кремоны): «auf Frankfurt gezogen und...den Venedig remitiert», выписано на Франкфурт и переведено в Венецию217...

Подобное проникновение итальянских купцов на немецкие торговые площадки является характернейшим признаком. Начиная с 1558 года218 это были купцы из Венеции. До этого монополией на закупку к северу от Альп товаров, предназначенных для Венеции, за исключением ло­шадей, оружия и продовольствия219, обладали купцы из Немецкого подворья. Во второй половине XVI века это положение устаревает, и венецианские купцы все чаще и чаще заменяют немецких. В большин­стве случаев это не столько венецианцы из Венеции, сколько венециан­цы с Терра Фермы, только недавно приступившие к занятиям торгов­лей. Таков был Бартоломео Виатис из Бергамо, в возрасте 12 лет прие­хавший в Нюрнберг в 1550 году и пробившийся там на первое место наряду с Кохом220. Он ведет обширную торговлю полотном, левантий­скими товарами, страусовыми перьями, замшей; в Немецком подворье ему принадлежат многочисленные покои; во время миссии Марко От-тобона в Данциге он оказывает поддержку венецианской Синьории, пользуясь своим огромным авторитетом и отставив в сторону свои соб­ственные интересы. Когда в 1644 году он умирает, обремененный глубо­кой старостью и многочисленным семейством, его состояние оценивается более чем в миллион флоринов.

По всей вероятности, эти купцы-эмигранты помогают своим горо­дам приспособиться к той Германии, которая в XVI веке постепенно находит «новые точки опоры» и сосредоточивает движение между Се­вером и Югом вокруг новой линии от Франкфурта до Лейпцига, а также в какой-то степени по оси Гамбург — Венеция. Борьбе итальянцев с местными и особенно с нидерландскими купцами-кальвинистами, про­тив которых Лейпциг взбунтовался в мае 1593 года222, — этой борьбе суждено было продолжаться очень долго. При создании ярмарки расчетов в 1585 году во Франкфурте из 82 фирм, предложивших городу такое преобразование, 22 были итальянскими223. Это характерная

Европа и Средиземное море 291

черта как заканчивавшегося, так и начавшегося затем века. В одном голландском донесении Генеральным Штатам 1626 года отмечено, что венецианцы снабжают не только своих соседей, «но и всю Германию всевозможными левантийскими товарами гораздо дешевле, чем гол­ландцы»224. Присутствие итальянских купцов в Кельне, Франкфурте, Нюрнберге, Лейпциге, особенно заметное после 1580 года, продолжает­ся и после 1600 года. Еще в 1633 году в Нюрнберге, который шведы взя­ли штурмом, венецианцы высоко вывешивают штандарт Святого Марка для защиты своих складов. Это доказывает, по меньшей мере, что они все еще находятся там225. В 1604 году венецианцам, сохранившим почти пол­ную монополию на снабжение хлопком немецких бумазейных фабрик, требуется в пять раз больше перевозочных средств для доставки товаров в Германию, чем для поездок в обратном направлении.

Таким образом, Италия и вместе с ней Средиземноморье еще долго со­храняют влияние на этом обширном пространстве и остаются прочно свя­занными с Антверпеном, финансовым центром, который продолжает играть эту роль, несмотря на войну, терзающую Нидерланды (или благодаря ей). В 1603 году в ходе миссии Б. К. Скарамелли226 восстанавливаются контакты с Англией. Вскоре, в 1610 году227, дружеские отношения завязываются меж­ду Венецией и Амстердамом. В 1616 году проконсулы и сенаторы Гамбурга просят у Венеции направить консула в их город228. В 1599 году Себастьян Кох, консул Гамбурга в Генуе, предлагает данцигским старейшинам пред­ставлять и их интересы229. Короче говоря, если описательный обзор может иногда вводить в заблуждение, все же вполне вероятно, что благодаря по­среднической торговле двери для движения в обоих направлениях остава­лись широко распахнутыми и гораздо позднее, чем начало XVII века.