1. Средиземноморские складчатости

Герцинские массивы показаны штриховкой, альпийские складчатости — черным цветом, белые линии обозначают направление горных хребтов. На юге Сахарская плита, обозначенная белым цветом, подступает к Средиземноморью на протяжении от Туниса до Сирии.

Добавим к этому, что речь идет о высоких, протяженных в простран­стве, нескончаемых горах: об Альпах, Пиренеях, Апеннинах, динарий-ских Альпах, о Кавказе, горах Анатолии, Ливана, Атласа, об испанских Кордильерах. Все это властные и требовательные личности — одни — в силу своего высокого роста, другие — вследствие скомканности своих форм, широкого разброса, неудобного рассечения труднодоступными, глубоко упрятанными долинами; они повернуты к морю своими вну­шительными и хмурыми лицами2.

Таким образом, Средиземноморье — это не только пейзажи с вино­градниками и оливковыми рощами, не только селения с городской

36 Полуострова: горы, равнины, плоскогорья

застройкой, располагающиеся на кромке материков, его «визитные карточки», но и обширная горная страна рядом с ними, неотделимая от них; гнездящийся на высоте мир, защищенный со всех сторон, с ред­кими домиками и деревушками, настоящий «север по вертикали»3. Здесь ничто уже не напоминает классического Средиземноморья, где цветут апельсиновые деревья.

В самом деле, зимой мороз здесь пронизывает до костей. В марок­канском Атласе шел обильный снег, когда у злополучного Льва Афри­канского, путешествовавшего там зимой, украли одежду и поклажу...4 Но какой путешественник по Средиземноморью не был знаком с лави­нами в сезон непогоды, с завалами на дорогах, с сибирскими и по­лярными пейзажами на расстоянии нескольких километров от знойно­го побережья, с раздавленными снегом черногорскими хижинами или, в Кабилии, с Тирурдатским ущельем, славящимся своими буранами, где за ночь выпадает до 4 м снега? Лыжники из Хреи за час добираются до Алжира, покрытого розами, в то время как за 120 км от него, в Джур-джуре, в окрестностях кедровой рощи Тинджида, босоногие туземцы ходят по колено в снегу.

Кто не видел горных снегов, задержавшихся до середины лета и «освежающих взор», как выражается один путешественник5? Они мерцают своей белизной на вершине Муласена, тогда как Гранада умирает от жары у его подножия; они цепляются за высоты Тайгета, над тропической равниной Спарты; они прячутся в ложбинах ливан­ских гор или в «ледяных погребах» Хреи6. Вот откуда идет длинная ис­тория «снежной воды» в Средиземноморье, которой Саладин уже уго­щал Ричарда Львиное Сердце и которой принц Дон Карлос утолял свою смертельную жажду, томясь в заключении в мадридском дворце жарким июлем 1568 года7. В Турции XVI века эта вода была доступна не только богатым. В Константинополе и в других местах, в сирийском Триполи например8, путешественники отмечают наличие торговцев снежной водой, кусками льда, шербетами стоимостью в несколько мел­ких монет9. Белой дю Ман сообщает нам, что снег из Бурсы привозили в Стамбул целыми фустами 10. Эту воду можно было купить в любое время года, рассказывает Бузбек; к его удивлению, янычары пили ее ежедневно, в Амазии, в Анатолии, в лагере турецкого войска11. Торгов­ля снегом была столь распространена, что в эксплуатацию «ледяных

Небольшое торговое или военное парусное судно.

Прежде всего горы 37

рудников» вмешивались даже паши: Мехмет Паша зарабатывал на ней, отмечают в 1578 году, до 80 000 цехинов в год12.

В других местах — в Египте, где подставы быстрых лошадей дос­тавляли ее из Сирии в Каир; в Лиссабоне, куда ее привозили издалека13; в Оране, испанской крепости, куда ейег прибывал из Испа­нии на бригантинах интендантства14; на Мальте, где рыцари Ордена, по их словам, гибли из-за перебоев в поставках снега из Неаполя, ибо их здоровье зависело «от милости этого лекарства»15, — это был, напро­тив, предмет роскоши. Тем не менее похоже, что и в Италии и в Испа­нии снежная вода была довольно широко распространена. Этим объяс­няется раннее появление в Италии искусства приготовления мороже­ного и шербетов16. В Риме продажа снежной воды была столь выгод­ной, что она становится предметом монополии17.

В сердце жаркого Средиземноморья эти снежные края поражают необычайным своеобразием. Своей массой и подвижностью своего на­селения они оказывают влияние на равнину, на прибрежные участки, на все эти блестящие, но миниатюрные образования в той самой степе­ни, как мы увидим, в какой «благополучные» местности нуждаются в людях и в путях сообщения для своей активной торговли. Они вну­шают равнине уважение, но одновременно и суеверный страх. Путеше­ственник пытается обойти препятствие, двигаться по мере возможно­сти по ровному месту, от долины к долине, не поднимаясь и не опуска­ясь. Тем не менее ему приходится рано или поздно проходить через ущелья и перевалы, порой пользующиеся дурной славой, но там он задерживается как можно реже. Путник запаздывает, он предпочитает оставаться в плену у вчерашнего дня, у полей и садов, у дивных бере­гов, у искрящегося жизнью моря...

Лат.

38 Полуострова: горы, равнины, плоскогорья

По правде говоря, не похож ли историк на этого путника? Он за­стревает на равнине, которая служит декорацией деяниям государей и минутных властителей, и ничуть не беспокоится о том, чтобы посетить соседние возвышенности. И, конечно, любой из нас был бы удивлен, обнаружив их после вечного пребывания в городе, в городе и в архиве. По как не заметить этих громадных, внушительных участников ис­тории, этих седых, полудиких, но не обойденных людьми гор, ибо люди приживаются там, как неприхотливые растения, — и вместе с тем наполовину пустынных гор, ведь человек там не задерживается?

Как пройти мимо них, когда они часто спускаются прямо к морю и, образуя самые классические его пейзажи, заканчиваются скалистыми обрывами, тянущимися вдоль побережья?21 Не представлены ли горцы как человеческий тип во всей средиземноморской литературе? Уже у Гомера критяне противопоставляют себя дикарям с окрестных гор, а Телемак, вернувшись на Итаку, вспоминает Пелопоннес, покрытый ле­сами, где он жил среди грязных мужланов, «желудеедов»22.