Римской империи в первые два века нашей эры

Слияние стран, находившихся под влиянием античной греческой культуры, с Италией, Африкой и Западом в единую мировую империю, не является простой их смесью. Его значение заключается не в его величии, а в том, что в нем участвовало такое множество народов; что это слияние, по крайней мере, остановило войны между народами и дало старому миру настолько благоприятные условия для выживания, насколько это могло быть возможным.

Римская империя как таковая не отвечает за все наследие древнего мира, за недостаток прав человека, сохранение рабства (которое все же было не страшнее, чем во времена расцвета Греции с ее пытками рабов и рабством на аттических рудниках); за банкротство свободного государства (римляне спасли греков от взаимной ненависти и уничтожения); за весьма сомнительный в моральном смысле мир богов и за разлагающуюся религию — все это очень напоминает греков, также как и беззастенчивая рефлексия; за уничижительное отношение ко всему существованию. Например, Астрея (богиня справедливости) исчезает в небе уже у (греческого поэта) Арата в III в. до Рождества Христова, а Вергилиев стих «Jam redit et virgo»’ не вернет ее назад".

Жалобы на злое человечество, например у Павсания12, несомненно относятся к его времени, то есть, к царствованию Антонинов, но они не могут считаться безусловным доказательством того, что эгоизма стало больше, чем ранее.

В какой мере можно доверять Артемидору как источнику сведений о состоянии морали в целом? А Лукиану с Апулеем? Лукиан, последний подлинный просветитель и совершеннейший безбожник, отвергающий все религии, является свидетелем всеобщей бессердечности, но персонально - ядовитым субъектом с безграничным тщеславием. [46]

Весь потусторонний мир Лукиана с его іоотіціа («равночестно- стью»), где все однотонно и никто не красивее другого, представляет собой откровенно презрительную насмешку, — ничто, наделенное тенью жизни ровно в той степени, в какой это необходимо, чтобы вызвать издевательский смех у некоторых избранных и получить возможность третировать знаменитостей древнего мира.

Этот столь горестно воспринимаемый почти всеми людьми образ потустороннего мира контрастирует с христианским, но одновременно отличается и от стремления язычников посредством современных им мистерий как-то преодолеть христианской образ потустороннего мира. При этом не стоит забывать и небольшой, но высоко вознесшийся при Марке Аврелии круг стоиков, который представлял собой настоящую религиозную организацию, со своими исповедниками и казуистами (собственно, по этому поводу цитируется целый ряд мест из Авла Геллия13); добродетельные люди среди римлян жили на подлинной душевной диете.

В какой же мере общая утрата ценности жизни сказывается на свойственной христианам безоговорочной готовности к смерти?

Еще Лукиан превозносит до небес Эпикура как разоблачившего предрассудки этого и потустороннего мира, но в III веке эпикуреизм угасает.

Старение может измеряться определенной мерой и степенью14.

Насколько могли отличаться количественно зло и страдания вообще от зла и страданий всех времен и народов?

В римлянах нас могут отталкивать их гладиаторские игры и многое другое, но разве у греков во времена их так называемого расцвета мы не найдем немало такого, что может нас оттолкнуть?

Безусловно, Іи II вв. следует рассматривать в их отличии от последующих.

Характер II в. определяют Антонины.

Но в сущности, исключительным представляется тот факт, что на троне Юлиев и Домициана смогли утвердиться сначала два великих, а затем и два совершенно добродетельных правителя, из которых Марк Аврелий, как стоическая личность, совершенно явственно пытался подняться над присущими ему огромными обязанностями императора15.

На взглядах юристов тех времен также сказывается влияние Стой, а кроме того, начинают складываться предпосылки к гуманному законодательству, из которых, кроме всего прочего, совершенно однозначно следует, что рабы получают некоторые права.

Правда, когда Марк Аврелий, ненавидевший амфитеатр, на время войны с маркоманнами отменил гладиаторские игры, это чуть не привело к восстанию, словно цезарь желал принудить народ к философствованию16.

Он вел войну очень добросовестно и энергично, освободил по меньшей мере всю Паннонию, очистил от варваров весь правый берег Дуная, а также вторгся далеко за Дунай. Не будь восстания Авидия Кассия, он, возможно, превратил бы в римскую провинции Богемию (Маркоманнию) и Галицию (Сарматию)17.

Со времен Нервы цезари в случае отсутствия наследника с легкой душой осуществляли мудрые адоптации. Марк Аврелий, у которого был сын Коммод, снова ввел право наследования и создавал предпосылки для этого со времен детства его наследника. Еще в 176-177 гг. он назначил его императором, консулом, августом. Когда же Марк Аврелий, наблюдая за характером сына, захотел лишить его наследства, то было уже поздно. Если бы император захотел, например, назначить наследником своего зятя Помпеяна или Пертинакса, то Коммод был бы все-таки утвержден солдатами.

Затем, в III веке мы видим красноречивую цепь наследований, мнимых наследований и узурпаций трона, пока Диоклетиан не ввел адоптацию в качестве целостной системы.

Септимий Север стал вторым Веспасианом, восстановив единство империи; однако деятельность Каракаллы, его поход в собственную империю и зависимость цезаря от солдат снова ставят все под вопрос. В конце концов империя переходит под власть сирийских цезарей, но и лучший из них, Александр Север, был в 235 г. убит.

Империя, после августова дома попавшая в руки офицеров из провинции, достается уже унтер-офицерам, кровожадным солдатам. Вплоть до Коммода все цезари, которых убивали, были чудовищами. Начиная с 235 г. цезарями становятся и деятельные люди — те, кто хочет утвердить дисциплину. При этом варвары уже вторгаются в империю со всех сторон.

Величайшее чудо и оправдание Римской империи состоит в том, что ее вообще удалось снова собрать воедино.

Империя, в сущности, довольствуется признанием ее власти в целом, уплатой налогов и сохранением границ18, она обладает бесконечным превосходством над грабительским сенатским правлением. Она ввела прямые налоги, учредила большие округа для взимания налогов и пошлин. Прямые налоги время от времени пересматривались; внутренние же пошлины, то есть разновидность непрямых налогов, были высокими. Налоги взимались в зерне и товарах и тем самым покрывали жалованье войскам и чиновникам. Все остальное входило в порядок местной жизни, в местное законодательное творчество городов, советов и так далее. Полис, муниципии еще живут, как и их эвер- гесии.

Прежде всего, не существовало никакого материального или духовного центра притяжения вне сферы влияния государственной власти, который мог бы привлекать к себе людей.

Духовная свобода и свобода речи были почти безграничны. Содержание государственных школ там, где они существовали, все же не входило в компетенцию власти. Частная жизнь не была под полицейским контролем. Империя не вмешивалась в дела отдельного человека, чего однозначно нельзя сказать об отношениях самих людей между собой.

А из числа свирепых цезарей дома Юлиев и Флавиев (Домициан) опасность для всей империи, в сущности, представляли только бешеные расточители, поскольку они прибегали к огромным грабежам и к услугам целой армии доносчиков. Но ведь и греческий полис грабил своих состоятельных граждан.

В Римской империи абсолютизм предполагался сам собой и в принципе не испытывал никакого беспокойства по поводу послушания своих граждан. Именно поэтому он мог действовать не стесненно и идеологически непредвзято. Послушание не было плодом доктрины, требующей для своего созидания большого труда и систематических усилий. Правительство не нуждалось в защите консерватизма. Ему не было необходимости организовывать армию преданных бюрократов, и менее всего оно было заинтересовано в превращении процесса обучения с его системой экзаменов в монополию и фундамент бюрократии.

Во всей империи не было такой политической партии, с которой имперским правителям нужно было бы спорить из-за власти.

Сюда приложимы слова Моммзена19: «Еще и сегодня, как на Востоке, так и на Западе, можно найти некоторые районы, для которых времена императоров сами по себе знаменуют хоть и весьма скромную, однако ни ранее, ни позднее не достижимую вершину хорошего управления. И если бы ангел Божий сделал сравнение, было ли управление той областью, которой владел Север Антонин, более разумным и гуманным в те времена, нежели в наши дни, продвинулись ли с тех пор вперед или пришли в упадок нравы и счастье людей, то весьма сомнительно, что его приговор был бы в пользу современности».

Единственная опасность исходила от солдат, особенно от находящихся в провинции, когда они спорили за право назначать цезаря.

Окончательно было покончено с воплями греческой демократии, такими как «необходим раздел» (хресоѵ асреоц) и «раздел земли» (ctvaSaopoq -cfjq %юрас,), хотя во времена Лукиана угроза их возникновения появляется еще раз.

Но что уже никогда не повторялось, так это стремление к восстановлению республики, исключая разве что небольшой заговор после смерти Калигулы.

Что касается экономического положения Рима, нельзя упускать из виду те существенные предпосылки, которые лежали в основе необывательского образа мыслей у людей в более ранней древности и в совершенно специфической форме — у греков, ведь главным базисом такой экономики было домашнее, фабричное и сельское рабство. Мы можем сделать заключение, что, начиная с III в., несомненно происходит резкое уменьшение домашнего рабства поскольку с этого времени надгробия вольноотпущеников встречаются все реже; по крайней мере, исчезают надгробные надписи на их могилах. Возможно, более дешевым, а с ростом нужды — и более предпочтительным считалось у римлян того времени ограничивать свои расходы и довольствоваться скорее покупкой свободных слуг, чем рабов, на которых уже не хватало денег.

Единственное устойчивое право раба состояло в том, что господин не мог его убить и отобрать у него сбереженный им пекулий20. В остальном он оставался вещью, обладал призрачным правом на брак, да и оно фактически не признавалось его хозяином. Проводилось различие между смертью раба «после» и «вследствие» пытки; в первом случае даже закон Константина Великого не наказывает хозяина.

Существование коллегий и цехов доказывает, что в ремесленных мастерских значительно преобладал свободный труд. Их, конечно, следует отличать от часто запрещаемых и политически неблагонадежных содалий, целью которых было простое обеспечение общественных развлечений, святилищ и погребений. Ремесленные мастерские, должно быть, состояли исключительно из отдельных свободных мастеров. А последние — использовали ли они больше труд рабов или свободных? В любом случае, они и сами прикладывали свой труд. Там же, где они обеспечивали коллективные заказы, например, для армий, труд и прибыль распределялись поровну на всех. Кажется, они располагали и коллективными фондами. Позже было предписано даже принудительное вступление в коллегию; все, кто занимался каким-либо трудом, должен был принадлежать к соответствующей коллегии. Государство облегчило себе задачу, переложив все налоги в первую очередь на декурии, а затем — на названные коллегии. В случае необходимости государство превращало каждую корпорацию в одну из своих доильных машин. Одновременно оба этих подразделения совместно несли ответственность за городские выплаты, строительство, поставки, развлечения.

Наряду с этим, за императорскими фабриками (рабский труд, поскольку коллективный?) оставалась монополия на определенные отрасли производства, например, изготовление оружия, пурпура, рудники; позже эта монополизация получила еще большее распространение. И здесь снова проявляют себя коллегии, которые в этом случае уже могут рассматриваться как сообщества владельцев. Коллегии брали под свою ответственность общинные святилища и места погребений, при этом они полностью проявили себя только в относительно крупных городах.

Может быть, труд почитался здесь больше, чем у греков и у ранних римлян?

Процветание в общем зависит от того, насколько высокой или низкой культурой отличалась в прошлом соответствующая страна.

Зибель21 жалуется на отсутствие как крупной промышленности, так и деятельности, созидающей новые ценности, затем на исключительно пассивную торговлю без экспорта22, что заставляет задуматься над тем, как Римская империя могла вообще выдержать это, если все действительно было так плохо23.

Если обратиться к земледелию, при котором, как утверждают, происходило запустение земель и отсутствовала агрикультура, то также следует различать:

а) то, что случилось по вине Римской империи; в) то, что случилось по собственной вине древних народов. Грецию, как это отмечали Дион Хрисостом, Павсаний и Страбон, опустошили только сами же греки.

с) то, что было разорено вражескими вторжениями. Латифундии и запустение еще не являются двумя безусловно взаимозаменяемыми понятиями; в любом случае их соотношение варьируется по провинциям24.

Во всяком случае, жалоба на итальянские латифундии25 оправдана. Вначале они возникли вследствие захвата патрициями ager publicus, затем распространились по всей Италии и по провинциям26. Но сами по себе они не обязательно должны были быть связанными с плохим, малорентабельным землепользованием и с издевательством над колонами и рабами27.

Зибель приводит в качестве оснований упадка земледелия следующие факторы28: воинская повинность мелкого крестьянства; истощение среднего крестьянства вследствие собственного расточительства и налогового бремени государства; образование гигантских хозяйств (латифундий) и вытекающие отсюда неблагоприятные производственные, хозяйственные и социальные последствия для возделывания земли и получения доходов с нее, а кроме того, и связанные с этим запустение и безлюдность.

Несмотря на то, что названные Зибелем основания весьма односторонни, недостаточны и проходят мимо главных причин падения римской империи, ставших актуальными только в III в., все же, к примеру, в кельтских странах Запада только римское владычество положило конец коллективной собственности, альменде целых родов29, и признало лишь определенную, ограниченную собственность. И только после этого во многих регионах пастушество, возможно, уступило первенство земледелию. В Галлии (Се- лье) введение и распространение важнейших культурных растений засвидетельствовано только благодаря римлянам.

Но всякое владение собственностью предполагает рядом с собой существование угнетенного класса, который при случае заявит о себе.

То, что кажется нам весьма несовершенным, тормозящим культурное развитие, как, например, коллективная собственность, аль- менда целого рода, было по-своему приспособлено к человеческому существованию того времени, и когда, например, римляне упраздняли эту традицию, они делали очень несчастными широкие общественные слои. Пастухи не становились земледельцами, как это предполагалось, а попросту вымирали.

Впрочем, нам ли возмущаться по поводу латифундий в наше время, когда вся крестьянская собственность задавлена ростовщиками, когда разорившиеся составляют большинство, евреи стали господами, а крестьяне уходят в города.

Далее, нам нет необходимости считать Римскую империю особо несчастливой только потому, что там не было конкурентной фабричной промышленности со «свободными» рабочими.

Что же касается «безлюдности», то следует заметить, что, на-, пример, Харран, по ту сторону Иордана, только в это время и стал заселенной страной и оставался таким вплоть до исламского завоевания; и, напротив, уже Дион Хрисостом видел безлюдную Фессалию, опустошенную Аркадию, а Павсаний в своем путешествии пересекал большие обезлюдевшие пространства. В этих случаях виновными были сами греки, у которых уже со времен Полибия преобладали бездетные семьи. В Кампании значительный регресс в возделывании земли замечен, кажется, лишь в более поздние времена, а в Северной Африке, которая снабжала хлебом Рим, с ее огромным числом епископств (477)30, засвидетельствован высокий уровень народонаселения. Указывают также и на расцвет Британии31, где кельтский элемент, ограниченный к этому времени пределами Уэльса и Камберленда, отступил не только перед англами или саксами, но уже и перед римскими идиомами. Видимо, культура, а скорее всего, и население Галлии, возрастали еще вплоть до Антонинов: в пользу этого обстоятельства, возможно, говорит и длительное и устойчивое употребление галльского языка32. Население agri decimates', сложившееся из levissimus quisque Gallorum", inopia audax'“, видимо, складывается за счет прироста числа романизированных галло-римлян. Впоследствии Траян и Адриан провели границу по местам их расселения.

Таким образом, все, что приводит Зибель, оказывается весьма односторонним и совершенно недостаточным для объяснения падения Римской империи.

В качестве главных причин падения Рима выявляются следующие: внутреннее расстройство императорской власти, начиная с Коммода, Каракаллы и Элагабала, вкупе с сопровождающими его войнами империи; затем, начиная с Марка Аврелия, новый натиск германцев на всех границах и, возможно, их неожиданно проявившееся, подавляющее численное превосходство, а также появление Сасанидов. В ответ на это, а частично — как следствие внутреннего расстройства императорской власти — появляются тридцать тиранов в качестве спасительного средства.

Даже при более благоприятных обстоятельствах восстановление империи императорами-иллирийцами должно было с необходимостью стать насильственным. Сложившееся после этого положение неизбежно превратилось в постоянное чрезвычайное положение, даже если не было голода и чумы33.

Империя I и II вв. должна, таким образом, рассматриваться совершенно обособленно от империи III в. Можно ли было в III в. еще спасти положение, отменив сельское рабство и силой создавая способное к обороне свободное крестьянство? Действительно, с помощью переселения германцев создано было много, но недостаточно. В противовес этому существовала в высшей степени губительная, не поддававшаяся изменениям финансовая рутина; но в исключительных случаях, хотя и с трудом, изменялась и сама финансовая система.

В данном случае, следовало бы прежде всего выставить и противоположный счет. Можно ли подсчитать, сколько всеобщих и неотвратимых человеческих бедствий приходится как на эти, так и на другие события? Бедствие есть понятие относительное, сравнимое с масштабом неудовлетворенности тем или иным положением. Человек тогда лишь несчастен, когда он осознает это и уже не хочет с этим мириться34.

Мировая империя в следующем III в. должна была перестроиться и оставаться неразрывной, чтобы стать христианской как единое целое.

Римская империя заслужила наше уважение: ни одна династия мира не может привести пример последовательной смены пяти властителей, подобных тем, что были от Нервы до Марка Аврелия (простое престолонаследие на это неспособно), или ряда спасителей — от Клавдия Готика до Диоклетиана.