54. Происхождение территориальных церквей81
Когда кальвинизм утверждал в Женеве, Шотландии и в других местах господство религии над государством и возможность экуменических деяний, подобных синоду в Дордрехте, когда Цвингли в Цюрихе стал непосредственным руководителем государства, когда лишь секты более позднего происхождения утвердились за пределами государства, — даже тогда Лютер не мог или не хотел организовать в Германии церковь: он учил, писал и проповедовал.
Не следует видеть в князьях и государственных властях особые образцы для подражания, учитывая, какими они в действительности были; об этом же говорят и вечные законы психологии. В противоречии с духом новой догматики, моральные устремления этих людей остались такими же, какими были и раньше, то есть, исполненными жадности к конфискациям.Они создают теперь столько же отдельных территориальных церквей, сколько и центров для изъятия имущества; при этом часто им приходится делиться доходами со знатью, жившей до этого за счет бенефиций, и все эти объединения сразу же превращаются в догматические центры. Народ и духовенство больше уже не имели права покинуть церковь, чтобы вновь не поставить под сомнение права на имущество, приобретенное путем конфискации. Поэтому всякое уклонение от веры вызывало страх.
Из этого, a, nota bene, не из фанатизма, берет начало (разумеется, в созвучии с реформаторами) и абсолютная нетерпимость к католикам82 — это имеет значение в большей степени для Цвингли qua (как) политика, чем для Цвингли qua реформатора. Наряду с этим князья и городские власти дотировали (в достаточно жалкой мере) и новые церкви.
Если представить себе реформаторов, существующих без контроля властей, то благодаря своим новым спорам они вызвали бы раскол, из-за чего народ был бы окончательно сбит с толку или пошел бы на попятную. Они не были в состоянии сами обрести, архимедову точку опоры, держать в своих руках надежное, общее для всех знамя.
Но властители были заинтересованы в отуплении масс, в их привыкании к сложившимся порядкам, в длительном сохранении статуса беззащитности своих противников. Они спешат с утверждением прочной конфессиональной веры и принуждают к согласию тех духовных лиц, которые в противном случае стали бы дискутировать между собой. Сторонники Мюнцера, анабаптисты и другие сходные с ними движения были конкурентами в первую очередь для властей, а потом уже для священнослужителей. Отсюда и спокойная уверенность, с которой они ведут дело. Только конфискации и связанные с ними интересы поддерживали жизненные силы немецкой Реформации, лишь они придавали упорство тем политическим силам, на которых она держалась.
Так, без явно выраженного согласия Лютера власти стали верховными вероучреждениями. У него не было уверенности в том, что в будущем правоверность их и их государств будет постоянной и незыблемой, но лишь оставалась надежда, что они будут следовать советам своих теологов®3.
В итоге, священнослужители, оставленные народом, оказавшиеся в зависимости от государства из-за разрешения на брак, должны были объединиться в одну организацию, вместо которой они не смогли создать свою собственную. Католицизм же свою структуру сохранил! Территориальные церкви представляют собой громадный шаг в сторону государственного всемогущества, шаг к цезарепапизму. После этого началось усиление властей, хотя его последствия получили свое полное развитие лишь на протяжении столетий.
В Англии той эпохи мы замечаем значительное возвышение королевской власти; в Швеции это стало возможным лишь вследствие Реформации.
Но преобладающая в современную эпоху теория объявляет абсолютную и всестороннюю власть государства в качестве главной цели бытия. Только эта власть не привыкла делать человека лучше, а тем более — счастливее именно в силу внутренней своей ненасытности.
А вот для немецких князей возрастание такой власти как раз и превратилось в могущественнейший инструмент проявления их политической воли в противовес императору и империи. Он стал характерной особенностью тех времен, когда сословие, правившее до этого совместно с князьями, было упразднено, а они унаследовали его собственность. Могло ли случиться, что чем-то подобным были одержимы в XV в. при своей враждебности к Людовику XI французские крупные вассалы? Ведь писал же Миконий в 1542 г. из Базеля Кальвину о «заразной догме профанов», согласно которой Senatus ecclesia est\
Лютеранские власти выразили бы протест против общих синодов и против всех совместных организаций и силой воспрепятствовали бы проведению собраний такого рода, видя в них вызов своему господству. Лютеранское католичество так и не смогло родиться на свет, в то время как у кальвинизма были предпосылки к появлению чего-то подобного. Прямо в связи с этим можно было бы привести и чрезвычайно красноречивое письмо Лютера к курфюрсту Иоганну от 22 ноября 1526 г.
55.0