переходе Генриха IV в католицизм
Если уж Генрих IV стал после смерти Генриха III не только королем гугенотов, но также и королем роялистов-католиков, то близок был и час его перехода из одной веры в другую: его толкали к этому.
Он прежде всего король и француз — остальное приложится. С 1560 г. гугеноты были такой же вооруженной политической партией, как и любая другая.
Возможность появления некоторого галликанского патриархата является в это время пустой мечтой — Генрих IV не есть Генрих VIII Тюдор и не живет на острове. Тридентская Контрреформация уже наполняет своим позитивным пылом все религиозные отношения.
К этому присоединяется и общее истощение, в том числе и гугенотов. Габриэль д’Эстре тоже совершила переход в вере, а с конца 1591 года Генрих, возможно, и сам принял подобное решение: его Ministres courtisans[83], защищая на диспутах гугенотскую веру, видимо, умышленно уступали противникам в спорах. Даже Дюп- лесси Морне оказался втянутым в вопросы о перемене веры (в какой мере он действительно дал себя обмануть?). Сюлли позже даже хвалился, что вложил в это дело свой вклад. Письменные отговоры Безы, доверенного духовника Габриэли д’Амур и других, были тщетны, также как и наставления д’Обинье, который, наверное, в устных разговорах внушал, что «было бы лучше стать королем в одном из уголков Франции, служить Богу и быть окруженным верными слугами, чем... и т. д.»
Генрих IV брал уроки по основам католицизма, что означало проведение шестичасовых бесед, и 25 июля 1593 года объявил об отречении от ереси, с торжеством отметив его в Сен-Дени. Множество парижан наблюдало за этим, несмотря на приказ герцога Майеннского запереть ворота собора и на заявление папского легата о недействительности совершенной процедуры.
Отныне, при всех благих намерениях Генриха по отношению к гугенотам, в нем все-таки возникла некоторая неприязнь к ним и к их жалобам.
Правда, одновременно он должен был и заботиться о них, поскольку они снова подверглись разнообразным преследованиям. Сюлли остался протестантом — возможно, из чувства высокомерия; впрочем, Генрих IV весьма желал того, чтобы и другие тоже поменяли веру.Прощение Генриха IV от имени папы Климента VIII надвое раскололо испанские планы господства над миром. С ним выразили свое согласие заодно и Сан Филиппо Нери, Бароний, генерал иезуитов Франческо Толедо, который по происхождению был испанцем, правительство Венеции и другие.
До Нантского эдикта во Франции было более 100 terre chiuse’ и около 1000 parrochie е monasterii," в которых католический культ был полностью упразднен106.
Нантский эдикт был необходимой и неизбежной констатацией такого мирного существования, в котором все партии должны были найти свое место.
Правда, с него начинается упадок французского протестантизма — его перестают бояться; он выступает как общепризнанное меньшинство в своей обособленности, и должен упорствовать в этом. Но одновременно протестанты глубоко погружены в светские политические сделки, ставшие теперь для них методичными и непрерывными. При этом они оказываются в более сомнительном и проигрышном положении по сравнению с властями и духовенством, принявшими с некоторых пор ханжеский облик.
Парадокс: величайшим благодеянием для гугенотской общины стал бы не Нантский эдикт, а его отмена.