ОЧЕРК ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

Смутные догадки о существовании где-то далеко к югу от

Малаккского полуострова большого материка бродили

в Европе уже XV в., еще до путешествия в Индию Васко да Гамы. Эти слухи шли от тех редких путешествен

ников, которым удавалось сухим путем добираться до Индии и Китая. Арабские купцы, по-видимому, задолго до европейцев посещали западный берег Австралии, потому что в их описаниях повторяется рассказ о животных, в точности похожих на кенгуру (которые нигде, кроме Австралии, не водятся).

В XVI столетии догадки о южном континенте уже настолько крепнут, что на карте (французского происхождения), ^вышедшей около 1530 г., к югу от острова Ява показана обширнейшая земля.

На карте Меркатора (1567) обозначена полоской северная часть южного континента. А в 1598 г. в описании Уитфлита уже прямо говорится о Южной земле (Terra Australis), отделяющейся от Новой Гвинеи узким проливом.

23*

355

И тут же прибавлено, что если бы эту землю исследовать, то она оказалась бы «пятой частью света», настолько она велика. Уитфлит (Witfliet), бельгийский географ, написал курьезную книгу на латинском языке «Описание птолемеевских доказательств» («Descriptionis ptolemaicae argumentum»), которую и издал в 1598 г. Эта книга очень ценна, автор пытается даже описать неведомую землю, очевидно, по рассказам островитян южноазиатских вод. Несмотря на многие фантастические утверждения, его работа яв-

ляется как бы резюмирующим сводом того, как представляли себе люди земной шар спустя 100 лет после Колумба.

Название Terra Australis удержалось за Австралией еще до того, как она была по-настоящему открыта.

Впервые европейский ученый мир прослышал о существовании громадной земли, лежащей к югу от Китая и от Индии, от венецианского путешественника знаменитого Марко Поло, посетившего Дальний Восток в XIII столетии.

В самом начале XVII столетия, в 1605 г., испанский мореход адмирал Торрес отплыл из Перу, переплыл Тихий океан и нашел остров Санто Спирито (остров святого духа), который он и окрестил заново Австралией (Южной землей); покрейсировав в этих водах, найдя пролив, отделяющий Новую Гвинею от Австралии и названный много времени спустя, лишь в конце XVIII в., по его имени Торресовым проливом, он вернулся, не закончив своих обследований, так как его экипаж взбунтовался и не пожелал продолжать путешествия.

Почти одновременно заинтересовались таинственным континентом и голландцы.

Прошло около 50 лет, и в самом конце XVII в. о Южной земле снова заговорили, на этот раз в Англии. Уильям Демпир, помощник капитана на торговом судне, которое занялось, впрочем, очень скоро морским разбоем, посетил берега новой страны, и его рассказы побудили английские морские власти дать Демпиру средства снова обследовать эти далекие места. Демпир, подобно Тасману, остался недоволен Австралией: кроме кенгуру, ничего путного и интересного он на этом загадочном континенте не усмотрел.

До такой степени освоение уже совершенных прежних великих открытий и завоеваний внеевропейских стран, борьба из-за них, разделы и пределы занимали умы купечества и финансистов и поддерживавших их интересы правительств, что теперь, в XVII — XVIII вв., уже не было и тени былого «географического энтузиазма», подъема любознательности, готовности к материальным жертвам во имя новых открытий и обследований, всего того, что так характерно для времен Генриха Мореплавателя, или Фердинанда и Изабеллы, или Елизаветы Английской. Поэтому достаточно было неблагоприятных отзывов нескольких голландских

Шкиперов и одного английского пирата, чтобы .новой страной надолго перестали интересоваться.

И только уже во второй половине XVIII столетия произошло настоящее открытие Австралии, которая оказалась не одним из полинезийских островов, а целой частью света, обширным континентом с совершенно особыми, нигде более не встречающимися флорой и фауной, с огромными экономическими возможностями.

Джемс Кук был сыном батрака, которому удалось к концу жизни стать фермером. Он с двенадцатилетнего возраста служил на корабле, сначала в торговом флоте, потом в военном, где и вышел в капитаны. Он стал ученым-моряком, и ему стали давать научные поручения.

Так, когда в 1769 г. ожидалось удобное для наблюдений прохождение планеты Венеры, Джемсу Куку было поручено отправиться в южные воды для наблюдений оттуда за планетой. Заодно уже ему поручили обследовать загадочную землю на Тихом океане.

В августе 1768 г. он отправился в путь, а в апреле 1769 г. посетил остров Таити, затем обошел вокруг Новой Зеландии, после чего начал плавание вдоль Австралийского континента. Он назвал юго-восточную часть Австралии Новым Южным Уэльсом, обследовал огромный залив, названный им Ботаническим (Botany Bay), и затем, пройдя через Индийский океан, миновав мыс Доброй Надежды и обогнув Африку, вернулся в Англию в середине июня 1771 г.

В следующем году, в июле 1772 г., Кук отправился в новую экспедицию. На этот раз он обследовал несколько почти совсем неизвестных (либо и вовсе неизвестных до него) островных групп—Маркизовы острова, острова Тонга (или Дружбы), открыл Новую Каледонию, остров Норфолк и еще несколько островов.

Это путешествие длилось на сей раз ровно три года, Кук вернулся в Плимутскую гавань в Англии в июле 1775 г. Его открытия произвели большой шум, обнаруживались земли, несравненно более значительные и по размерам, и по природным богатствам, чем до сих пор об этом думали.

В июне 1776 г. неутомимый исследователь отправился в свое третье и последнее путешествие. Прежде всего он побывал в австралийских водах, где уточнил и пополнил свои прежние открытия, а затем двинулся от австралийских берегов по Тихому океану в северо-восточном направлении, т. е. по направлению к Северной Америке. Тут, посреди океана, в феврале 1778 г. он открыл громадные Сандвичевы (или Гавайские) острова и сразу оценил как их богатейшую природу, Так и крайне важное во всех отношениях географическое положение в одном месяце среднего парусного рецса от Калифорнии и как раз на пути между Америкой и Англией.

Затем Кук вернулся к побережью Аляски и Сандвичевым островам. Здесь во время стоянки в бухте Килакекуа местные жители увели ночью пришвартованную у корабля лодку. Кук задумал овладеть царьком этого племени и держать его в плену, пока его подданные не возвратят пропавшую лодку. С этой целью Кук с матросами высадился на другой день, 14 февраля 1779 г., на берег, и здесь в яростной стычке с местными жителями он был убит вместе с четырьмя матросами, которые пытались его спасти.

Если мы вглядимся в карту Австралии (точнее, австралийских берегов), составленную самим Куком и перепечатанную в 1907 г. во втором издании книги Грегори «Австралия и Новая Зеландия»,2 то будем поражены правильностью наблюдений над основными очертаниями новооткрытого континента. То, что Кук воспользовался для этой карты не только личными своими открытиями, но и тем, что он нашел у старых голландских мореплавателей XVII в., лишь усиливает ее ценность.

К этому прибавилось еще и то, что оставшиеся в живых спутники Кука своими рассказами решительно опровергали прежние неблагоприятные и отпугивающие показания о новой стране, которые, как сказано, были в ходу до путешествия Кука.

Английский флаг, водруженный Куком в Австралии, сделал весь этот новый континент великобританским владением, что отчасти возместило понесенную Англией в связи с американской революцией потерю части колоний.

Путешествия Кука, известия о колоссальном континенте, вне всяких сомнений более обширном, чем самые большие острова Южной Азии, возбудили много толков и живейший интерес в ученом и коммерческом мире Европы.

Выгоднейший китобойный промысел, охота на котиков, охота на пушных зверей — вот три промысла, которые манили купцов в эти далекие страны, где до Кука почти никто не бывал и о которых сам Кук мог мало что рассказать в своем путевом дневнике, привезенном в Европу его спутниками. Мы увидим дальше, что под влиянием последнего путешествия Кука пробудился заново интерес к крайнему Северо-Западу Америки.

Политический момент был также очень благоприятен для возбуждения интереса к новому континенту. Только что в Версале был подписан мир, по которому Англия окончательно и безоговорочно признавала свое поражение в Америке и соглашалась рас,^ сматривать отныне восставшие против нее колонии как совершенно самостоятельные Соединенные Штаты.

Открытия Кука по своей обширности, важности, разнообразию обеспечили за ним навсегда славу одного из величайших морехо- дов-географов. В частности, его исследования впервые уяснили Европе — и прежде всего Англии, какой новый колоссальный источник богатства неожиданно открывается перед ней в этой новой огромной части света, для которой до сих пор даже не существовало одного общепринятого названия, но которую после Кука стали окончательно именовать Австралией. Колонизация Австралии, Тасмании, Новой Зеландии уже выходит из хронологических рамок предлагаемой работы. Ограничимся лишь несколькими словами.

Началось дело с использования захваченных в Австралии земель в качестве колонии для ссыльнокаторжных. Еще с самого начала XVII в. английские преступники, осужденные на более или менее долгие сроки в каторжные работы, перевозились в Виргинию в Северной Америке и там продавались в качестве рабов колонистам. После восстания и освобождения американских колоний от английского владычества пришлось подумать о новом месте для ссылки, и тогда-то актом парламента, принятым в 1783 г., решено было отныне отправлять осужденных преступников в новооткрытую Австралию.

20 января 1788 г.

Часть каторжных отвезли на сравнительно недалеко лежащий остров Норфолк.

Предположено было основать земледельческие колонии на несвободном труде ссыльных. Дело шло очень туго, кормиться было нечем, каторжники умирали или убегали в леса и пропадали там без вести. Не обходилось и без восстаний. В общем труд ссыльных каторжан оказывался чрезвычайно малопроизводительным. На-чальник каторжной колонии на острове Норфолк лейтенант Кинг вздумал разводить коноплю и начать веревочное производство, но ничего не выходило. Главный начальник над обеими каторжными колониями капитан Артур Филипп, который и перевез из Англии в ^Австралию всю эту первую партию ссыльных, утверждал, что 20 человек обыкновенных земледельцев-крестьян гораздо больше успевают сделать, чем тысяча каторжников, при всех прочих одинаковых условиях труда.

Артур Филипп сообщил об отчаянном состоянии дела в Лондон, но ни малейшего внимания там к этому сообщению проявили. Каторжников партия за партией перевозили в далекую неведомую страну. Их перевозили скованными, в душных трюмах, вроде того, как перевозили невольников на рабовладельческих ко- раблях из Гвинеи в Америку. Разница (не в пользу каторжников) была лишь та, что африканским невольникам приходилось пересекать один Атлантический океан, чтобы попасть из Африки в Америку, а английских каторжных везли из Англии в Австралию через два океана — Атлантический (до мыса Доброй Надежды) и Индийский (до Австралии).

Путешествие длилось иногда год, иногда несколько больше или меньше. Нередко значительное количество посаженных в Англии на корабль каторжан умирало в пути и выбрасывалось за борт. В английском просторечии того времени об осужденном на каторгу говорилось: «Поехал кормить акул».

Затеянные было земледельческие колонии превратились в плантации, где роль рабов играли каторжники, а роль плантаторов — начальство, забивавшее насмерть подневольных земледельцев.

Но уже с самых последних годов XVIII и с первых лет XIX в. параллельно с каторжными поселками и независимо от них начались первые попытки свободной колонизации.

Английский офицер Джон Мак-Артур, разбогатевший на выделке и продаже местным жителям спиртных напитков, выписал из Индии и из Ирландии несколько десятков баранов и овец и положил начало колоссальному австралийскому овцеводству. Австралийская шерсть вскоре сделалась одним из главных предметов экспорта, обильно обогащавшего (и теперь еще обогащающего) страну. В Австралии все чаще и чаще стали селиться вольные колонисты из самой Англии и из английских колоний. Шерсть и водка — вот две наиболее выгодные статьи австралийской внешней и внутренней торговли в эти первые годы колонизации.

К 1810 г. в Австралии и Тасмании насчитывалось уже около 12 тыс. вольных колонистов. О Новой Зеландии не говорю, так как ее колонизация началась значительно позже. Хотя первые белые поселенцы появились в Новой Зеландии уже с начала XIX в., но это были либо пираты, имевшие там стоянки, либо беглые каторжники с восточного берега Австралии, или с острова Тасмания, или с острова Норфолк. Действительная колонизация этой страны началась только с 40-х годов XIX в., и только в связи с этой колонизацией стала решаться судьба маори (местного населения Новой Зеландии). Очерк судьбы Австралии в XIX и XX вв. выходит за установленные нами рамки. Остается ndfca прибавить несколько слов о том, что нам известно относительно судьбы коренного населения Австралии и Тасмании в самые первые годы после появления англичан.

В 1803 г. англичане начали селиться на большом и плодород-нейшем острове Тасмания (к югу от Австралии). 13 июня 1803 г. они высадили там первую партию ссыльнокаторжных и основали поселок Хобарт, а уже весной 1804 г. расстреляли ни за что ни про что австралийцев, с самыми мирными намерениями приблизив- шихся к этому поселку. Они показались ненужными англичанам, и их принялись всеми способами истреблять.

В 1826 г. австралийцы ответили на это своим мучителям яростным восстанием, правда, наперед осужденным на неудачу вследствие отсутствия сколько-нибудь серьезного вооружения, но стоившим жизни многим англичанам. Восставшие бросились на них с такою яростью и таким отчаянным мужеством, каких вовсе нельзя было ожидать от очень мирного и робкого коренного населения.

Нечего и говорить о том, что систематическое истребление аборигенов сделалось после того еще более активным и беспощадным. В 1804 г. коренного населения в Тасмании числилось около 8 тыс. человек, в 1815 г. — около 5 тыс., а после восстания 1826 г., по подсчетам 1830 г., их осталось 700 человек! В 1861 г. их уже числилось всего 18 человек. Последний из них умер в 1861 г. Истребление было закончено.

На острове Тасмания население легче было сосчитать, чем на колоссальном Австралийском континенте с его долго недоступными европейцам лесистыми недрами, и мы никогда уже не узнаем, сколько австралийцев жило там в тот момент, когда англичане начали селиться в стране. Одни европейские исследователи (как Фрейсине) дают предположительную общую цифру в миллион с лишком (1 100 тыс. человек). Другие (подавляющее большинство этнографов) находят эту цифру фантастической и утверждают, что если австралийцев было в пять раз меньше, чем утверждает Фрейсине, то и это еще слишком много. К началу XX столетия их уже числилось около 50 тыс. человек, и число это быстро умень-шалось с каждым годом.

То же самое происходило и на островах Полинезии, где европейцы начинали селиться вплотную. Малайские племена и родственные им разнообразные ветви австралийских и островных этнических групп, оказавшись, повторяем, экономически ненужными европейцам, не заняли, своего места в производственном процессе ни как африканцы — незаменимая рабочая сила на плантациях обоих полушарий, ни как северные канадские индейцы — охотники, доставлявшие французским и английским торговцам драгоценные меховые шкурки.

И в эпоху первоначального накопления, и в эпоху промышленного капитала одним из ближайших последствий европейской колонизации всегда и всюду было истребление ненужных для хозяйственных целей аборигенов, искоренение их всеми способами — и ружейной пулей, и отравленной водкой, и переселениями их в голодные и болотистые места, и систематическими ограблениями их жилищ. И в данном процессе ни малейшей разницы между европейцами ни один сколько-нибудь добросовестный историк уловить не в состоянии; англичане действовали в Тасмании и Австралии, испанцы — в Мексике, Перу и на острове Куба, фран- цузы — в Новой Каледонии, португальцы —почти во всей Бразилии и т. д.

Коренное население уцелело там (и только там), где оно было нужно европейскому капиталу либо как рабочая сила, либо как потребитель ввозимых товаров.

Интересно отметить, что, по единодушному утверждению европейских миссионеров и путешественников, соприкосновение с европейцами в первые же десятилетия круто изменяло к худшему характер первобытных островных и австралийских племен: доверчивость, добродушие, характерные для племен, живущих в условиях первобытно-общинной стадии развития, исчезали, возникала подозрительность и ненависть к жестоким и жадным пришельцам.

Первые путешественники, посетившие эти места (вроде острова Таити), — Кук и Бугенвиль — отзываются об австралийцах с восторгом, а люди, видевшие их всего лет 30—40 спустя, подчеркивают их резко отрицательное отношение к европейцам.

Между началом 70-х годов XVIII в. и первыми годами XIX в. прошли годы, когда коренные жители успели ознакомиться с тем, что такое белые цивилизаторы, и разительная перемена в их отношении к европейцам объясняется именно этим близким знакомством.

Рассматривая достижения крупнейших мореплавателей XVII и XVIII вв. в последовательном хронологическом порядке, требуется для полной ясности подвести краткий итог открытий их предшественников, деятельность большинства которых была подробно анализирована в предшествующих очерках.

Открытия в северной части Американского материка были совершены позже, конечно, чем в южной. Калифорния была найдена испанцами лишь через 18—20 лет после завоевания Мексики, в 1540—1542 гг. Но еще раньше этого события и совершенно вне всякой связи с испанцами Джон Кабот (итальянский мореход, служивший Англии) открыл, как было сказано, в 1497 г. остров Ньюфаундленд, португалец Корте-Реаль в 1500 г. и французский мореход Верраццано в 1523 г. обследовали дальше берег этого острова. Тот же Кабот (в 1498 г.) прошел вдоль Лабрадора, французский моряк Жак Картье в мае 1534 г. открыл Канаду, испанец Сото в 1532—1542 гг. обследовал нижнее течение Миссисипи.

Английские моряки в тщетной надежде найти северо-западный морской путь в Индию забирались все дальше и дальше к северу: Фробишер в 1576—1578 гг. дошел до 63° северной широты, Девис (в 1585—1587 гг.) достиг полярного круга и нашел пролив, отделяющий Гренландию от Америки, Баффин дошел до 73° северной широты (в 1616 г.), капитан Гудзон (в 1611 г.) обогнул северную часть Лабрадора и открыл колоссальный залив, названный его именем.

Со стороны Тихого океана берега Северной Америки были менее обследованы: знаменитый английский мореход и пират Френ- сис Дрейк прошел (в 1578 г.) до 43° северной широты, к берегам нынешнего штата Орегон; испанский мореход Хуан де Фука спустя около 15 лет, в 1592 г., поднялся еще дальше к северу, следуя берегом Тихого океана, и прошел приблизительно до 47° северной широты, открыв остров, впоследствии названный по имени английского мореплавателя Ванкувера, лежащий в непосредственной близости от западного побережья нынешней Канады и составляющий теперь в государственно-правовом отношении часть территории британского доминиона Канады.

Но этим и ограничились северные разведки вдоль Тихоокеан-ского побережья Америки за весь XVI век. Да и в XVII столетии охотников обследовать Тихоокеанское побережье Северной Америки не находилось. Не было побудительной экономической причины слишком далеко забираться к северу: следует помнить, что на Атлантическом океане, на восточном побережье Америки дело обстояло совсем иначе, и Картье, Верраццано, Гудзон, Фробишер, Девис, Баффин и т. п. не из отвлеченной научной страсти терпели муки и опасности полярных странствий, а имели в виду открыть Северный путь в Индию.

Но позже, в XVIII столетии, и этот крайний Северо-Запад Американского материка подвергся обследованию с русской стороны. Еще раньше всех европейских исследований, задолго до Кука, к Крайнему Северу,' где так близко сходятся континенты Америки и Азии, прошел, двинувшись к востоку от устьев реки Колымы, в 1648 г. казак Дежнев; он обогнул крайний восточный мыс, названный потом его именем, и, следуя проливом (впоследствии названным Беринговым), достиг в 1649 г. Анадырского залива. Это открытие пролива, отделяющего Азию от Америки, открытие, сделанное за 80 лет до Беринга сибирским звероловом, осталось неизвестным в Европе, и даже мыс Дежнева называется в некоторых европейских атласах Восточным мысом.

Датчанин Витус Беринг, поступивший еще молодым в 1704 г. на службу к Петру I, получил уже в самом конце царствования Петра поручение исследовать, соединены ли сушей Азия и Америка на Крайнем Севере. Он выехал из Вологды, направляясь по суше в Восточную Сибирь, в самом начале 1725 г. и прибыл в селение Охотск, основанное еще в 1659 г. у Охотского моря, только летом 1727 г.

При страшных трудностях снаряжения экспедиции Беринг, переправившийся из* Охотска в Нижнекамчатск, лишь в июле 1728 г. отплыл, наконец, вдоль берегов Камчатки к северу.

Крейсируя в этих водах в 1728—1729 гг., Беринг убедился, что Азия и Америка разделены водой.

Вторая и последняя экспедиция Беринга и его помощника капитана Чирикова в 1741 г. пересекла пролив и побывала у берегов Америки (в южной части Аляски), причем корабль Чирикова, отброшенный бурей от судна Беринга, оказался гораздо западнее него, около горы Святого Ильи, недалеко от западного пункта границы, ныне отделяющей Аляску от Канады.

Экспедиция Беринга не могла привезти сколько-нибудь обстоятельные сведения об Аляске. Сам Беринг 20 июля 1741 г. вопГел в бухту Святого Ильи (которой он и дал название), но не высадился на берег, а покрейсировав в этих водах и открыв Шума- кины острова, вскоре двинулся обратно к Сибири. Тут его корабль, сильно пострадавший, несколько месяцев носило по океану, пока, наконец, не выбросило на пустынный остров. Здесь большинство команды, и без того измученное путешествием, без свежей пищи умерло от цинги (в том числе и сам Беринг), а уцелевшие только через два года на сооруженной ими из обломков корабля большой лодке переплыли Охотское море и вернулись в Охотск.

После мира 1763 г., по которому Франция лишилась Канады, герцог Шуазель, морской министр, послал капитана Бугенвиля обследовать известную более понаслышке группу Фолклендских (или, как они тогда назывались, Малуэнских) островов, лежащих на юге Атлантического океана, в 300 километрах к востоку от Магелланова пролива.

Шуазель поручил Бугенвилю основать там французскую колонию и оборудовать порт. Работы на этих пустынных островах (два больших и несколько десятков совсем малых) были начаты.

Бугенвиль обследовал архипелаг, но тут последовали протесты со стороны Испании, которая считала эту островную группу своей. Шуазель не хотел в тот момент ссориться с Испанией и согласился эвакуировать острова, потребовав компенсацию в 300 тыс. ливров золотом.

В это же время англичане стали основываться на одном из островов этого архипелага, а в 1833 г. они заняли его полностью, несмотря на новые протесты Испании.

Бугенвиль, удаленный, таким образом, в 1767 г. с Фолклендских островов, обогнул мыс Горн, вошел в Тихий океан и направился в австралийские воды.

Весь 1768 г. прошел в исследовании островов Полинезии. Бугенвиль открыл несколько островов архипелага Новые Гебриды, группы Таити, а также большие Соломоновы острова (между 5 и 8° южной широты, к востоку от Новой Гвинеи). Самые большие два острова этой группы до сих пор носят имена Бугенвиля, открывшего их, и Шуазеля, снарядившего экспедицию.

От Соломоновых островов Бугенвиль проследовал к берегам Новой Гвинеи, тоже почти вовсе тогда неведомой, и после крейси- рования у ее северного берега, обогнув Австралию, прошел Индийским океаном к Маскаренским островам, а оттуда, обогнув мыс Доброй Надежды, вернулся во Францию.

В 1771 г. французское правительство снарядило новую экспедицию под начальством лейтенанта Кергелена, который прошел к югу от острова Иль-де-Франс, обследуя никем еще не посещен-

Ные воды Индийского океана, и здесь открыл бстров (около 47* южной широты), названный его именем и присоединенный им к владениям Франции, так же как целый архипелаг (около 110 мелких островков).

Характерно, что во Франции, где торговая конкуренция с англичанами и колониальное с ними соперничество были всегда весьма сильны, правительство после завершения очередной борьбы за колонии организовывало и субсидировало большие географические разведки особенно охотно.

Англичане с некоторым беспокойством следили за путешествием Бугенвиля и открытиями Кергелена. Они знали, что Кергелен считал сначала открытый им остров Австралией и именно поэтому поспешил присоединить эту землю к владениям Франции. Эти соображения сыграли свою роль, когда началось снаряжение экспедиции Кука. Терять времени не приходилось. Нужно было опередить французов.

Но после заключения Версальского мира в 1783 г., через четыре года после гибели Кука, французским правительством было решено снарядить экспедицию в те же места Северной Америки и Северной Азии, где побывал Кук. Блестящему офицеру графу Жаку Лаперузу было поручено командование двумя большими кораблями, снаряженными с этой целью в 1785 г. Лаперуз прославился именно во время только что кончившейся в 1782 г. войны с англичанами, и на него очень надеялись. Выйдя в конце августа 1785 г. из французской гавани Бреста, он пересек Атлантический океан, обогнул Южную Америку, пересек Тихий океан, побывал по пути на Сандвичевых островах, прошел от Сандвичевых островов к северу Америки, к той самой горной гряде Святого Ильи, где еще в 1741 г. побывал соратник Беринга капитан Чириков, а от этого пункта прошел вдоль берега, направляясь к берегам Калифорнии.

Открыв бухту, где теперь Сан-Франциско, и другую бухту — Монтеррей, Лаперуз покинул Америку и прошел через весь Тихий океан почти в самой широкой его части. На этот раз он уже не зашел на Сандвичевы острова, а прошел несколько севернее и открыл как раз на тропике Рака неизвестный до тех пор остров, названный им островом Неккера в честь известного «директора финансов» Франции в царствование Людовика XVI.

Отсюда, продолжая плавание, несколько южнее тропика Рака (и по линии, почти параллельной ему) Лаперуз прошел в порт Макао на юге Китая. Из Макао он отправился на Филиппинские острова, а оттуда (уже летом 1787 г.) устремился прямо на север. Здесь он прошел Цусимским проливом в Японское море, а оттуда вошел в Татарский пролив, отделяющий Сахалин от Азиатского материка, но не обогнул Сахалин с севера, а от середины пролива повернул к югу и прошел тем неведомым до него проливом, который отделяет южную оконечность Сахалина от северной оконеч- пости японского острова Хоккайдо. Этот пролив и получил название пролива Лаперуза, открыт он был 9 августа 1787 г.

Спустя месяц, 7 сентября, он прибыл на Камчатку, в Петропавловск. Здесь, к счастью для географической науки, Лаперузу вздумалось отправить одного из ученых, участвовавших в экспе-диции,— Лессепса — во Францию через всю Сибирь и Россию. Лессепс увез с собой все журналы и бумаги экспедиции и все записи, сделанные до конца августа 1787 г. Уже в 1788 г. все эти документы были доставлены в Париж.

Лаперуз же 29 сентября 1787 г. отправился от берегов Камчатки на юг и через два месяца и десять дней, 9 декабря 1787 г., он очутился около Самоанских островов, северную группу которых принято называть островами Мореплавателей. Здесь экспедицию ждало первое крупное несчастье: 12 человек экипажа с помощником Лаперуза капитаном Ланглем во главе, высадившихся на один из островов, были окружены и перебиты местными жителями. Отчалив после этого от островов Мореплавателей, Лаперуз прошел к островной группе Тонга, а оттуда в начале 1788 г. повернул к берегу Австралии и вошел 26 января 1788 г. в Ботани-Бей.

Отсюда Лаперуз вышел в море после краткого отдыха в феврале 1788 г., и больше уже никто никогда не видал ни его и никого из его товарищей по путешествию. Когда и как они все погибли, осталось навсегда неизвестным в точности. Но все же некоторые обстоятельства удалось выяснить спустя 40 лет, когда французский мореплаватель капитан Дюмон-Дюрвиль (в 1828 г.) нашел следы — материальные остатки, доказывающие, что корабли Лаперуза разбились на коралловых рифах близ островка Вани- коро, лежащего к северу от Новых Гебридов, на 10° южной широты и на 170° восточной долготы (от Парижского меридиана).

Судя по очень путаным ответам допрошенных Дюмон-Дюрви- лем жителей, часть экипажа Лаперуза была ими (точнее, их отцами и старшими братьями) перебита, а некоторые будто бы уцелели и умерли естественной смертью в старости. Ничего более точного узнать уже не удалось.

Однако благодаря Лессепсу, отделившемуся, как сказано, от экспедиции еще в Петропавловске и привезшему все документы и записи сухим путем в Париж, плоды географических подвигов Лаперуза не погибли. Почти все эти бумаги были изданы и очень значительно расширили научный кругозор касательно очертаний берегов и естественных условий далеких земель как на северо- востоке, так и на северо-западе Тихого океана. Грандиозная разведка Лаперуза сильно двинула дальше дело Беринга и Кука.

За Берингом, Куком и Лаперузом к северным морям, отделяющим Азию от Африки, устремился Крузенштерн, первый русский кругосветный путешественник.

Еще будучи двадцатидвухлетним лейтенантом в Кронштадте, Иван Федорович Крузенштерн познакомился с другим лейтенан- том русской службы — Яковом Берингом, внуком знаменитого мореплавателя, который много, по семейным преданиям, рассказал Крузенштерну о плаваниях своего деда. По-видимому, эта встреча и была решающим толчком в жизни Крузенштерна.

В 1793 г. он был командирован в Англию для усовершенствования в морском деле и воспользовался своей командировкой, чтобы на английских судах совершить несколько дальних плаваний. Побывал он и у берегов Америки, и на юге Африки, и в Индии. Именно в Индии, в городе Калькутте, Крузенштерн встретился с занесенным сюда каким-то стечением обстоятельств лифляндцем Торклером.

Этот Торклер побывал на северо-западе Америки, и его рас-сказы могли, конечно, еще более усилить пробужденный в Крузенштерне знакомством с Яковом Берингом интерес к этим северным краям. Торклер, между прочим, особенно настаивал на громадном торговом значении для России регулярных сношений по морю как с западом Америки, так и с востоком Азии.

Побывав после Калькутты еще в Китае (в Кантоне), Крузенштерн, полный грандиозных планов, вернулся в 1799 г. в Россию. Он разработал план кругосветного путешествия и представил его по начальству.

Только в 1803 г. план этот дошел до Александра I и был одобрен.

На двух небольших суденышках «Надежда» (430 т) и «Нева» (370 т) 26 июля 1803 г. Крузенштерн вышел в море из Кронштадта. Финансировали предприятие частью казна, а частью — русско-американская компания.

Плавание шло медленно. Никогда до тех пор русский флот не пускался в такие колоссальные предприятия. Долго чинились в Англии, потом пересекли Атлантический океан в юго-западном направлении, месяца полтора снова чинились и ремонтировались в Бразилии. Только 20 февраля 1804 г. Крузенштерн обогнул Южную Америку (мыс Горн) и очутился в Тихом океане. По прямой линии пройдя от мыса Горна к Маркизовым островам (на 10° южной широты), Крузенштерн обследовал эту только по имени известную тогда островную группу и устремился дальше на север, к Сандвичевым островам, куда и прибыл 26 мая 1804 г.

От Сандвичевых островов он взял курс на Камчатку и 3 июля был уже в Петропавловске, в том самом порту, откуда в 1787 г. отплыл в последний рейс навстречу смерти Лаперуз. Тут он пробыл без малого два месяца и только в самые последние дни августа двинулся к берегам Японии. 26 сентября 1804 г. он вошел в порт Нагасаки и целых полгода потерял весьма непроизводительно вследствие данного ему Александром I еще при отъезде из Петербурга поручения завести сношения с японским правительством. Ровно ничего из этой попытки не вышло. Японцы окружили русских неусыпным надзором и шпионажем, тянули дело и в конце концов объявили, что микадо не желает ни иметь сношений с русскими, ни принимать предложенных от имени Александра по-дарков, как и не желает допускать к себе Крузенштерна. Русские в начале апреля 1805 г., получив после полугодового ожидания этот отказ, отплыли от берегов Японии.

Крузенштерн больше месяца крейсировал около японских островов и около южной части Сахалина, обследуя бухты и бере-говые очертания, а затем вернулся на Камчатку (24 мая 1805 г.), откуда предпринял обследование Курильских островов и Северного Сахалина. Он побывал в Татарском проливе у самого устья Амура, совсем до той поры неизвестного географам.

Идти к северо-западной оконечности Америки Крузенштерн уже не решился в наступавшую осеннюю и зимнюю пору и по-вернул к берегам Китая; тут, в порту Макао, он пытался наладить торговые дела с Китаем, и это его задержало до конца января 1806 г., китайцы отнеслись к русской экспедиции почти так же подозрительно, как японцы, и сильно затянули своими придирками отъезд Крузенштерна. 28 января он отплыл из Китая.

22 апреля оба судна, уже обогнув мыс Доброй Надежды, оказались у острова Святой Елены. Отсюда Крузенштерн прошел к северу по Атлантическому океану, обогнув с севера Англию, и 7 августа 1806 г. вошел в Кронштадтскую гавань.

Это первое русское кругосветное путешествие, законченное в три года и несколько дней, заставило много о себе говорить. Описание плавания Крузенштерна было переведено на семь евро-пейских языков.

Можно сказать, что именно со времени путешествия Крузенштерна очень оживился интерес русских торговых кругов к далеким рынкам и далеким северо-восточным окраинам.

Что касается Европы, то здесь очень заинтересовались географическими открытиями и уточнениями Крузенштерна, обследовавшего не только берега Японии, Китая, Сахалина, Камчатки, Курильских островов, но и очень далеко от всех этих мест к югу расположенных Сандвичевых и почти вовсе тогда неведомых Мар- кизовых островов.

Плавание Крузенштерна — последнее замечательное путешествие, достойно замыкающее собой ряд великих первых кругосветных плаваний, начатых Магелланом.

После Крузенштерна и кругосветные и вообще далекие путешествия как с научными, так и с коммерческими или политическими целями становятся частыми и перестают уже составлять всякий раз эпоху в истории географической науки.

Время великих первоначальных географических разведок оканчивается путешествием Крузенштерна.