В НОГУ С ВЕКОМ

Дребезжание чайника и великая промышленная революция. Битва конных и паровыі карет. „Ракета" побеждает еоперников. Почтовые корабли везут филадельфийскому квакеру бездну золота.

Говорящие письма.

ВСЕ НАЧАЛОСЬ С ЧАЙНИКА

Пожалуй, рискованно утверждать, что великая промышленная революция началась с чайника. Очень уж трудно поставить рядом грандиозные перемены, сотрясавшие Европу, и... чайник. Но, говорят, что такое сопоставление правомерно. Как утверждает легенда, за кипящим чайником пристально наблюдал английский мальчик Джеймс Уатт. Став взрослым, он «научил» микроскопические пузырьки, заставлявшие дребезжать крышку чайника, выполнять полезную работу. Неукротимая энергия этих пузырьков перевернула судьбы десятков тысяч людей. XIX век стал веком пара.

Вздрагивание крышки выдало страсти, бушевавшие в чайнике. Но даже зная о могучей силе кипящей воды (а вопреки легенде эта сила была известна и до Уатта), не сразу удалось обуздать ее. И все же в XIX веке энергия пара была наконец направлена по нужному руслу.

Но прежде чем рассказать, как все произошло, надо разобраться в сложнейшем взаимодействии человеческого общества, переживавшего в ту пору великую промышленную революцию.

Попытка разыскать пружину, двигавшую винтиками и колесиками великого промышленного переворота, грозит увести нас в сторону. Но отступление лишь кажущееся. Как справедливо отметил известный английский ученый Джон Бернал, «там, где XVIII

век нашел ключ к производству, XIX веку суждено было дать ключ к средствам связи».

Сначала о ключе к производству. Его надо искать прежде всего в изменениях, которые переживало общество.

Заработали станки на заводах. Промышленность стала выпускать больше продукции. Энергичнее пошла торговля. Моряки расстались с парусами. Лавина изобретений сметала старое, ветхозаветное, преображая все вокруг: прядильная машина, ткацкий станок, газовое освещение, вагранка для выплавки чугуна...

Оснащенные новой техникой, все больше тканей ткут английские ткачи. Моряки королевского флота открыли их продукции обширные рынки сбыта. Англия становится фабрикой мира и владычицей морей, а восемнадцатый век — веком великой промышленной революции.

Переворот в промышленности, бурное развитие торговли усилили потребность в известиях. Купцам и фабрикантам хотелось получать сообщения со всех концов света и как можно скорее. Отсюда разительные перемены облика почты. Русские тройки с лихими ямщиками, английские дилижансы, французские омнибусы поскакали прямехонько в архив, освобождая дорогу шипящим, грохочущим, а иногда даже взрывающимся экипажам.

Но паровым экипажам пришлось выдержать жесточайшую битву, чтобы завоевать место под солнцем. Добрая милая почта, более чем кто-либо, заинтересованная в утверждении владычества пара, оказалась в стане противников паровых карет. Вместо помощи почтовики принялись совать палки в колеса паровым экипажам. Воцарение пара на почтовых трактах стало одной из драматичнейших страниц истории транспорта, столь необходимого связистам.

Фабрику пара подарил миру врач и сын врача француз Дени Папен. Высокое давление, под которым готовился пар в «Папено- вом котле», грозило взрывами. Чтобы избежать опасности, Папен сконструировал остроумный предохранительный клапан. Двести пятьдесят лет применяется этот клапан в технике.

Через пятнадцать лет после Папена англичанин Томас Севери сделал следующий шаг.

Томас Ньюкомен — соединил паровой котел с паровым насосом. Фыркая и ухая, пароатмосферная машина Ньюкомена принялась откачивать воду из шахт.

Победа? Увы, весьма сомнительная. На пользу делу шел один-единственный процент энергии. Остальные 99 процентов вылетали в трубу.

Паровая машина была дьявольски расточительна, но исполинская сила жаркого, обжигающего пара поначалу позволяла не задумываться об экономических расчетах.

Следующие страницы истории покорения пара написали люди, никогда не видевшие друг друга, — русский механик Иван Ползунов и англичанин Джеймс Уатт (тот самый Уатт, который якобы еще ребенком наблюдал за чайником). Судьба Ползунова сложилась трагично. Он умер в бедности совсем молодым. Англичанину повезло. Несколькими годами позднее он создал экономичную паровую машину, названную Марксом «универсальным паровым двигателем».

Паровые двигатели даже не успели выйти из колыбели, а техника уже предъявила на них спрос. В тот год, когда Уатт взял свой патент, французский инженер Никола Жозеф Кюньо предложил артиллеристам проект паровой телеги для перевозки пушек и снарядов.

Артиллерия на паровом ходу! Артиллерия без овса и фуражиров! Как можно этим не заинтересоваться? Казна поспешила выделить средства. И телега, обещавшая приумножить военную силу Франции, построена.

Смешной, неуклюжий, с тремя колесами на деревянной раме и вынесенным вперед горшком котла, первый в мире паровой автомобиль въехал в историю. Извергая клубы пара, с грохотом покатился он по парижским мостовым, вызывая восторги любопытных. Время от времени экипаж останавливался. Котел накапливал запас пара, а затем, словно ощутив прилив сил, трогался дальше.

Первый рейс произвел впечатление на современников.

«Несколько времени назад, — писал автор «Тайных мемуаров» Бошомон, — много говорилось об огневой машине для перевозки пушек.

со скоростью лье с четвертью в час. Повозка может взбираться на гору и преодолевать препятствия на ухабистых дорогах».

И все же от беды уберечься не удалось. С грохотом, потрясшим Париж, взорвался паровой котел, соскочив со своего «ухвата». Полиция тотчас же арестовала испытателей за нарушение общественного спокойствия...

Деревянные рельсы и конная тяга, металлические рельсы и паровая тяга. Проекты разного рода дорог и локомотивов возникали в начале XIX века один за друхим. Экипажи были разные, но часто их роднила необычная общность — ноги. Изобретателям казалось, что без ног колеса забуксуют и локомотив не сдвинется с места.

Впрочем, ногами увлекались недолго. Они уступили место зубчатым колесам, а затем поезда отлично покатили и по гладким рельсам. Для этого, как установили в 1813 году Блеккет и Хендлей, оказалось достаточным, чтобы паровоз обладал большим весом.

Создание паровых самодвижущихся экипажей не обошлось без забавных парадоксов. Стоило Вильяму Мердоку, одному из ближайших помощников Уатта, увлечься самодвижущимся экипажем, как Уатт запротестовал:

— Я придерживаюсь иного мнения о паровой повозке, и мне не осталось ничего иного, как пресечь эти бесплодные попытки.

Но, несмотря на свой авторитет, остановить увлечений помощников Уатт не смог. К Me рдоку примкнул другой сотрудник Уатта — Ричард Третевик. Судьба Третевика весьма типична. Сконструированный им паровой автомобиль взорвался. Не удались и другие изобретения. Не понятый современниками, Третевик умер и был похоронен на кладбище нищих.

И все же первые паровые дилижансы запыхтели на дорогах Англии. Но вместо могущественного союзника владельцы конных почтовых карет увидели в них заклятого врага. Они объявили паровым экипажам непримиримую войну.

Владельцы конных карет заявляли, что паровые дилижансы портят дороги, науськивали на самоходные кареты население, добились повышения на них налогов. Кондукторам паровых дилижансов приходилось разбирать завалы на дорогах, ускорять ход, спасаясь от града гнилых яблок и тухлых яиц.

Журналисты пугали обывателей пожарами, дымом, душившим людей и растения, громовыми взрывами котлов и опасностью гибели под колесами. И наконец, противники паровых дилижан-

сов лишили их главного преимущества — превосходства в ско- рости. «Закон о дорожных локомотивах», проведенный в парламенте извозопромышленниками, ограничивал скорость паровых карет шестнадцатью километрами в час. Невероятно, но факт; пожалуй, как никогда в мировой истории, почта вредила сама себе.

Трудно паровому автомобилю. Не легче и паровозу. В апреле 1825 года предстал он перед судьями: специальная комиссия парламента решала —- быть или не быть первой английской железной дороге Один против многих. Умный против невежд — так выглядела схватка, в которую ринулся Георг Стефенсон. Парламентарии настроены недружелюбне:

— На поворотах паровозы и вагоны сойдут с рельсов...

— Животные — коровы, лошади, свиньи — испугаются огнедышащей топки.

— Скорость двадцать миль в час? Это же чересчур стремительно!

Подводя итоги дискуссии, председатель комиссии заявил:

— Предложенный вниманию достопочтенных джентльменов план бесспорно является самой абсурдной схемой, когда-либо возникавшей в уме человека!

Большинством в один голос комиссия отклонила проект Стефенсона. Но жизнь оказалась упрямее твердолобых консерваторов. В октябре 1829 года близ Ливерпуля состоялась знаменитая битва локомотивов. «Новинка», «Несравненный», «Настойчивый» и «Ракета» вступили в схватку за право работать на первой железной дороге.

«Ракета» окончательно утвердила паровоз в гражданских правах. Очень скоро потомки этого огнедышащего мустанга с длинной и тонкой, как дымящаяся сигарета, трубой, повели составы, в которых появились и почтовые вагоны.

Но эстафетный принцип сохранился. Если раньше перепрягали лошадей, теперь стали перепрягать паровозы. Всего лишь на 100—120 километров уходил от своего постоянного «места жительства» паровоз, а затем со встречным составом возвращался обратно.

Однако, сохранившись на суше, эстафетный принцип оказался совершенно ненужным на море, где паровым машинам пришлось ожесточенно сражаться с парусами.

БИТВА ЗА ГОЛУБУЮ ЛЕНТУ

Майским днем 1819 года капитан американского парусника увидел неподалеку от родных берегов судно, окутанное черным дымом.

«Пожар!» — подумал капитан. Но, несмотря на попутный ветер, догнать дымившийся корабль не смог.

Через месяц загадочное судно заметили английские таможенники. Черный дым клубился между парусами. Как ни старались англичане догнать незнакомца, он скрылся за горизонтом.

. . И нее же за „Клермонтом", пыітевшим неподалеку от берега, пароход „Саванна" пересек Атлантический екеаи.

Третий раз странному кораблю попытались помочь в Ливерпульском порту. Дохнув дымом, он остановился. В Ливерпуле закончился двадцатидевятидневный рейс из Америки в Европу первого морского парохода «Саванна». Двадцать девять дней — слишком долго. Когда «Саванна» вернулась в Америку, с нее сняли котлы, колеса и паровую машину. Плавать под паром было еще невыгодно.

Первый блин вышел комом, но, несмотря на неудачу, двадцать лет спустя паровые парусники (а если угодно — парусные пароходы) снова режут волны Атлантики. На этот раз с востока на запад, из Англии в Америку. Капитаны «Сириуса» и «Грейт Вестерна» изо всех сил стремятся опередить друг друга. К великому изумлению моряков, они прибывают в Нью-Йорк вдвое быстрее парусников — через восемнадцать суток. Сначала — «Сириус», двумя часами позднее — «Грейт Вестерн».

Сенсация, взбудоражившая Нью-Йорк, положила начало борьбе за скорость сообщений между Европой и Америкой. В 1839 году обращение английского правительства об улучшении почтовой связи через Атлантический океан прочел сын филадельфийского квакера Самуэль Куннард.

От газетных строк остро пахло золотом, и Куннард устремляется в Лондон. Привезенный им проект понравился англичанам. Четыре быстроходных парохода станут мостом между Европой и Америкой, для пассажиров и почты.

Двести тысяч фунтов стерлингов вкладывает в новое дело Самуэль Куннард. Восемьдесят тысяч фунтов будет ежегодно выдавать английское правительство. 4 июля 1840 года пароход «Британия» открыл регулярную трансатлантическую линию, показав замечательные результаты. Обратный путь из Америки в Европу «Британия» прошла за десять дней. Втрое быстрее «Саванны», почти вдвое стремительнее «Сириуса» и «Грейт Вестерна».

Скорость, и прежде всего скорость — вот чего требует от своих капитанов Куннард. Чем выше скорость, тем больше доходы.

Хитрый Куннард учреждает символический приз — Голубую ленту Атлантики. Капитан (сначала куннардовской компании, а затем и любой капитан), завоевавший этот приз, равно как и его экипаж, получал изрядную премию. Газеты трубили о рекордсменах, и публика валом валила на куннардовские корабли.

Но Куннард не долго был монополистом. В 1847 году молодой судовладелец Эдвард Коллинз, поддержанный американским конгрессом, создал новую почтово-пассажирскую пароходную компанию. ш пионы Коллинза, разосланные на корабли Куннар- да, быстро выяснили уязвимые места конкурента. Основываясь на их докладах, американцы выстроили комфортабельные быстроходные пароходы, завоевавшие Голубую ленту Атлантики.

В апреле 1912 года мир взволновала весть о гибели гигантского корабля «Титаник». Две тысячи человек погибли при столкновении его с айсбергом. Как установил английский суд, причиной катастрофы была чрезмерная скорость. «Титаник» гнался за Голубой лентой.

Достижения авиации сделали бессмысленной опасную гонку кораблей. И если трансатлантический рейс корабля длится неделю, то рейс самолета продолжается лишь несколько часов. К тому же сверхтяжелые воздушные корабли лишают океанские суда их важного преимущества — дешевизны. Подсчитано, что тысячетонная летающая лодка значительно экономичнее морских кораблей. Морской путь в 8 тысяч километров будет стоить 256 рублей, а воздушный на гигантской летающей лодке — всего лишь 24 рубля.

ПОЧТА НА КРЫЛЬЯХ

На дорогах Европы пыхтели паровые дилижансы. Большетрубные паровозики тянули маленькие, словно игрушечные, вагоны. Атлантику пересекали первые пароходы, а желание снабдить паровую машину крыльями не давало покоя горячим головам.

Впрочем, удивляться не приходится. Подчиняясь закономерностям истории, люди искали ключ к новым, более быстрым средствам связи.

Увеличив производство тканей, английские ткачи породили сложную цепную реакцию. Новая текстильная технология подстегивала развитие железоделательной и химической промышленности. Развитие металлургии и химии требовало энергии. Отсюда увеличение добычи каменного угля.

Один за другим вырастали новые промышленные города. Железные дороги и пароходы связывали друг с другом страны и континенты. Люди обживали земной шар. Быстрые и надежные средства связи нужны были как никогда. Особенно для сообщений с колониями, из которых потоком выкачивались богатства. Мудрено ли, что воздух, представлявший в ту пору целину для транспортной техники, привлекал к себе внимание изобретателей

В 1843 году произошло событие, наделавшее немало шума. Парламент Великобритании утвердил «Компанию воздушного парового транспорта», и некий Вильям Хенсон получил патент на летательный аппарат «Ариэль».

Увы, бездонная пропасть отделяла замысел от воплощения. Воздушная линия для перевозки почты, пассажиров и грузов, которую намеревалась эксплуатировать «Компания воздушного парового транспорта», ошеломляла своими масштабами: Лондон — Калькутта!

Но не огромная протяженность разрекламированной газетами авиалинии и не полное отсутствие денег помешали изобретателю. Не обладая достаточными теоретическими знаниями и опытом, Хенсон потерпел полное фиаско. Он даже ие сумел построить свой огромный самолет. В историю завоевания воздуха и авиационной почты «Компания воздушного парового транспорта» вошла громким, но, увы, холостым вцістрелом.

Следующее слово произнес русский изобретатель Александр Федорович Можайский. Можайский начал с анализа полета птиц. Он исследовал их крылья, пытаясь разобраться в механике полета, стремясь понять природу подъемной силы. Затем наступил второй этап — полеты на воздушных змеях.

Годы исканий... Постройка моделей, планеров, сложные расчеты... Таковы вехи тяжелого пути изобретателя. Недостаток средств, косность царских чиновников преграждали путь к великой цели.

Почтовая марка запечатлела и портрет изобретателя и облик его машины, в восьмидесятых годах прошлого столетия оторвавшейся от Земли.

Как много планов было у этого человека, но осуществить их до конца он не успел. В марте 1890 года Можайский умер. Никто не позаботился ни о двигателе, ии о самолете. Историческая машина была продана как ненужный хлам.

Самолет Можайского можно видеть на советской почтовой марке. На французской марке изображен самолет Клемана Аде- ра. Эта машина с паровым двигателем, похожая на летучую мышь, в 1897 году потерпела неудачу на испытаниях.

Первые шаги воздушной почты выглядят груст ным списком неудач. И все же ее рождение произошло в XIX веке. Первую систематически действовавшую линию воздушной связи устроили при помощи воздушных шаров.

В 1870 году пруссаки осадили Париж. Кольцо немецкой блокады разъединило французский народ и его правительство. Пруссаки понимали это отлично. Ни почтовым каретам, ни конным, ни пешим курьерам не удавалось выбраться из осажденного Парижа.

Стараясь обмануть немецких часовых, парижане зашивали депеши в платье, прятали в обувь, вкладывали в специально разрезанные монеты. На попытки установить связь между Парижем и Францией пруссаки ответили расстрелами почтальонов.

Заработали изобретатели. Некоторые из них предлагали отправлять письма в металлических капсулах по Сене и ее притокам. Пруссаки расставили на реках сети, и речная бутылочная почта попадала в эти сети, как рыба.

Ни каучуковые шары с корреспонденцией, способные плыть под водой, ни миниатюрные подводные лодки, ни специально дрес-

сированные собаки не могли прорвать блокаду. Свободным был только воздух. Но как проложить воздушный мост, обладая только неуправляемыми воздушными шарами?

Улететь из Парижа с почтой было нехитро. Трудно было возвратиться. Точное приземление для воздушного шара — непосильная задача. И все же, прорвав блокаду, французы установили двухстороннюю воздушную связь...

Надо заметить, что парижане не преминули воспользоваться несколько необычным опытом. В 1849 году, осадив Венецию и убедившись, что их артиллерийские сна'ряды не долетают до города, австрийцы бомбардировали осажденных при помощи монгольфьеров — воздушных шаров, наполненных теплым воздухом. Одновременно осажденные венецианцы использовали почтовых голубей, чтобы посылать весточки через кольцо осады.

Четверть века спустя осажденным парижанам пригодился опыт и венецианцев и австрийцев. Для двухсторонней связи были использованы и воздушные шары и почтовые голуби.

По инициативе директора почт Рампона 23 сентября 1870 года из Парижа вылетел аэростат «Нептун». Он унес корзинку с письмом и почтовыми голубями, доставившими ответы осажденным. Воздушная тропинка была протоптана. Над боевыми порядками врага один за другим полетели воздушные шары.

По инициативе адмирала Роксьера Ле-Нури была создана воздухоплавательная школа. Аэронавтов готовили из моряков, случайно оказавшихся в Париже. Организовал Париж и свою «воздухоплавательную промышленность». На перроне Орлеанского вокзала и в Тюльерийском саду стрекотали швейные машинки. Парижские женщины сшивали полотнища аэростатов. За время осады удалось отправить шестьдесят четыре воздушных шара. Только пять из них попали в плен и два погибли.

Но грузоподъемность голубей, доставлявших депеши осажденным, исчислялась граммами, а число жаждавших известий — тысячами. И тем не менее в осажденный Париж удалось доставить около ста тысяч депеш.

В городе Туре письма сокращались, чтобы лишние слова не отягощали крылатых посланцев, затем по способу парижского фотографа Дагрона перефотографировались на микропленку. В трех квадратных сантиметрах микрописьма умещалось около двадцати тысяч слов. Привязанные шелковинками к хвостовым перьям голубей, капсулы с микрописьмами кратчайшей дорогой попадали в Париж, где для чтения были устроены специальные станции. В затемненной комнате проектор во много раз увеличивал микроизображение, отбрасывая его на экран. Так, прорвав кольцо блокады, парижане узнавали новости с Большой земли.

ГОЛУБИ И РАДИОВОЛНЫ

Успех парижской аэростатно-голубиной почты произвел впечатление. Голубей всячески восхваляли. Журналы и газеты писали, что лучшие крылатые почтальоны могут развивать скорость до ста километров в час и помнить дорогу к дому несколько лет. Военные крепости, пограничные заставы, корабли оснащались голубиной почтой.

Но, доверяя своим крылатым вестникам секретные депеши, военные очень хотели перехватывать послания противника.

«Недавно в Петербурге, на выставке охотничьих принадлежностей, — писал один из журналов, — экспонировались также дрессированные соколы. С ними были произведены интересные опыты у Красного Села. Соколы были спущены на почтовых голубей, отправленных с пункта, находящегося на расстоянии двух километров от того места, где производились опыты. Опыты дали удовлетворительные результаты».

Непрерывное соревнование защиты и нападения — закономерность военной техники. Естественно, что с появлением соко- лов-перехватчиков голубеводы задумались о защите воздушных гонцов. Они стали прикреплять к хвостовым перьям миниатюрные свистки, отпугивающие хищных птиц.

Но голуби интересовали не только военных. Так, американский доктор Арнольде из штата Иллинойс, посещая загородных больных, оставлял у них голубей, приносивших затем сведения о течении болезни.

Как всегда, не обошлось без чудаков. Одна английская газета рекомендовала военному министерству какого-то фермера,

пытавшегося передать обязанности почтового голубя... пчеле. В военное время (это особенно подчеркивала газета) даже самому умелому стрелку не подбить пчелу-почтальона.

«Если соколиная охота за голубями сделает значительные успехи, можно ожидать, что в будущем от голубиной почты не останется ничего, кроме воспоминаний», — писал один из журналистов прошлого столетия.

Голубиная связь действительно потерпела поражение. Но похоронили ее не меткие стрелки, а телеграф, телефон, радио.

Успехи науки и техники открыли связистам новые перспективы. Особенно плодотворным оказалось вторжение ученых в такую малоизвестную тогда область физики, как электричество. А высокая ценность быстро переданных известий стала большим стимулом для работы Морзе, Уитстона и других изобретателей телеграфа.

О том, сколь нужны были технические новшества в области связи, свидетельствует любопытный факт, аккуратно зарегистрированный чиновниками патентного бюро*в Вашингтоне.

14 марта 1876 года два американца — Грэхем Белл (в полдень) и Эллиш Грей(два часа спустя)—предъявили описание удивительно схожих аппаратов. В чертежах и схемах изобретателей фигурировал хорошо всем знакомый сегодня телефон. Всего лишь два часа разделяли заявки. Значит, мысль изобретателен работала в унисон. Значит, они искали то, что было нужно их времени.

Судебный процесс о первенстве длился двенадцать лет. В тяжбу включилось более десятка изобретателен. Не претендуя на изобретение в целом, они стремились закрепить авторство на основные части. Судьям пришлось нелегко. Разобравшись в технической сущности дела, они отказали сразу нескольким претен' дентам, в том числе и Грею (два часа опоздания обошлись ему очень дорого) Затем суд расчленил сущность изобретения на двенадцать пунктов. По каждому было вынесено особое решение. В восьми случаях победил Белл, в остальных — его конкуренты.

Телеграф и телефон созданы. Для их эксплуатации и совершенствования нужны знающие электрики. В технических школах

й университетах появляются специальные факультеты. В результате в конце столетня на долю связистов выпадает новый успех: вслед за телеграфом и телефоном Александр Степанович Попов изобретает радио. Оно лишило голубя последнего преимущества— возможности передавать известия без проводов. Но голубиная почта проникла все же в XX столетие...

Один историк, влюбленный в крылатых вестников, писал, как сто с небольшим лет назад во время французской революции 1848 года, почтовые голуби позволили бельгийским журналистам публиковать новости из Парижа почти одновременно с парижскими коллегами.

Крылатые вестники дожили и до наших дней. Газетчики, вооруженные радио, телефоном, телетайпом, передающие срочную информацию через космические спутники связи, продолжают прибегать к их услугам. Голуби быстрее доставляют почту, нежели автомобили, застревающие на улицах в часы пик. К слову сказать, агентство Рейтер не одиноко. Голубиную почту успешно использует в Ялте «Курортная газета». Этот вид связи распространен и у японских репортеров.

В XX веке голубиная почта уступила место более современным способам связи. Но ученые продолжали искать тот таинственный компас, который так верно подсказывает дорогу крылатым странникам.

— Нет, не праздное любопытство руководит учеными, — сказал лауреат Нобелевской премии академик Игорь Евгеньевич Тамм. — Положение в биологической науке сейчас напоминает положение в физике в эпоху, непосредственно предшествовавшую открытию расщепления урана н овладению методами управления атомной энергией. Я считаю, что роль ведущей науки естествознания перейдет в относительно недалеком будущем от физики к биологии. В частности, биология, как сейчас физика, будет создавать новые важнейшие отрасли техники и тем, в известном смысле, способствовать ее развитию.

Академик Тамм прав. Выведав у птиц их тайну, быть может, удастся создать новую систему навигации самолетов и кораблей. К слову сказать, недавно американцы пытались использовать дрессированных голубей для управления боевыми ракетами. При отклонении ракеты от цели специальное устройство отбрасывало на экран, установленный в головной части, изображение атакуемого объекта. Дрессированный голубь с металлическим наконечником на клюве клевал его. Токи, возникавшие при ударах по поверхности экрана, приводили в действие управление, разворачивавшее ракету в нужном направлении.

Быть может, когда наука раскроет тайну птичьего компаса, почтовые голуби поведут по нужному маршруту почтовые ракеты?

Справедливости ради нельзя не отметить, что связисты почти одновременно задумывались и о подъемах в воздух и о спуске под землю...

Одним из первых предложил спустить почту под землю изобретатель почтовой марки сэр Роуланд Хилл. В 1885 году он заявил о возможности пересылать корреспонденцию силой сжатого воздуха по подземным трубам. Прошло несколько десятилетий. В 1892 году почтовые трубы соединили Главный почтамт Нью-Йорка с биржей. Под землей бегали десятикилограммовые стальные вагончики-цилиндры, способные вместить около шестисот писем каждый.

И пропускная способность и быстрота подземки Нью-Йорка сделали ее событием в мире связистов. Мальчишка-посыльный или почтовая карета преодолевали этот маршрут в течение получаса. Городская телеграмма шла 56 минут. Письмо — около трех часов, а вагончик пневматической подземки — чуть более минуты. Мудрено ли, что берлинские связисты, прослышав о такой бешеной скорости, решили связать у себя все городские вокзалы и почтовые отделения, а их коллеги из Вены к 1899 году насчитывали 60 километров труб подземной пневматической почты.

Подземной пневматической почте прочили блестящее будущее, но она не оправдала его, превратившись в карлика, скромно работающего в газетных комбинатах, библиотеках, банках.

ЕЩЕ ОДНО ИЗОБРЕТЕНИЕ XIX ВЕКА

— Негодяй! Плут! Вы думаете, что мы позволим чревовещателю надувать нас?

Необузданный гнев Бульо вызвал маленький аппаратик, который принес на заседание де Монсель. Этот аппарат обладал способностью записывать и воспроизводить звуки. Такого мужи французской науки еще не видали. Отсюда и мысль о мистификации, возникшая у Бульо.

Изобретенный Эдисоном фонограф по- зволял посылать говорпідио письма.

24 марта 1878 года на заседании Французской Академии наук произошел скандал. Поднял его академик Бульо. Нарушая все нормы академической вежливости, он кричал известному физику де Монселю:

что моя машина будет работать. Я ожидал, что, возможно, услышу одно или два слова и это даст мне надежду на осуществление идеи в будущем. Когда Крузи почти окончил работу, он спросил меня, для чего предназначается аппарат. Я сказал, что хочу записывать разговор, а затем машина должна будет его воспроизводить. Он считал это абсурдом. Однако аппарат был закончен. На цилиндре, снабженном канавками по поверхности, была натянута фольга. Я прокричал фразу, урегулировал репродуктор, и машина воспроизвела мой голос. Никогда в моей жизни я не был так поражен. Все были удивлены. Я всегда боялся новых вещей, которые работают сразу. Долгий опыт доказал мне, что в новом аппарате всегда имеются недостатки, которые мешают его коммерческому применению. Но здесь я почувствовал что-то, что не возбуждало сомнений».

Бульо стоял на своем даже после заключения экспертов. С упрямством, достойным лучшего применения, он повторял:

— Разве можно допустить, чтобы презренный металл воспроизводил благородный голос человека?

Зта забавная история убедительно показывает, сколь неожиданным было изобретение Эдисона. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что при испытаниях прибора удивился даже сам изобретатель:

«Я плохо верил, — говорил он, — в то,

Закончив испытания фонографа, Эдисон, человек практический, составил список возможностей нового аппарата. На первом месте стояло говорящее письмо. Несколько лет спустя президент Мексики генерал Диас во всеуслышание объявил о новом способе сообщения.

— Наконец, — сказал президент, — заключен контракт с представителем фирмы Томаса Алвы Эдисона для установления фонографического сообщения. Пока еще нельзя окончательно решить, насколько будет успешно это предприятие, так как Мексика — первая страна, решившаяся применить это средство сообщения, но тем не менее многое обещает благоприятные результаты.

Речь генерала Диаса, произнесенная в апреле 1890 года, не осталась незамеченной. Русский «Почтово-телеграфный журнал», издававшийся далеко от Мексики, не замедлил прокомментировать выступление мексиканского президента. Журнал сообщал, что

3 М. Арлазоров

фонографы установлены в почтовых отделениях и работают при уплате от шести до двенадцати сентаво за тысячу слов. Затем чиновник упаковывал и отправлял фонограмму. Адресата приглашали в ближайшее почтовое отделение прослушать письмо.

«Так как большинство населения Мексики неграмотно, — заканчивал свое сообщение журнал, — то есть основания предполагать, что публика воспользуется услугами этого нового вида общественного писца для взаимных сообщений».

Минуло несколько десятилетий. Давно отказались мексиканцы от говорящих писем, но число неграмотных в Мексике почти не уменьшилось. И если в 1900 году их было 7 636000, то в 1940 оставалось 7 544000. В 1943—1946 годах мексиканское министерство просвещения повело энергичную кампанию за ликвидацию неграмотности. Одним из агитаторов стала почтовая марка. Была выпущена серия марок разной стоимости, с одним рисунком: сильные руки срывали с глаз человека повязку, мешавшую ему увидеть мир во всей красоте.

Говорящее письмо не оправдало надежд Эдисона. «Общественного писца» из потомков фонографа не получилось. Впрочем, стоит ли укорять изобретателя? Просчитавшись в первом пункте своей программы, он взял реванш в последнем, где шла речь о соединении фонографа с телефоном.

Сегодня его пророчество сбывается. Говорящие письма находят применение в космонавтике. Очейь скоро магнитные ленты звукозаписывающих аппаратов станут «ящиками для писем и газет». Радиоволны донесут до нас говорящие письма, посланные с космических кораблей, улетевших на разведку Вселенной.

Грохотом взрывающихся котлов возвестили о своем вступлении в мир транспорта и связи потомки чайника. Но, начав рассказ о паре с его стремительного подъема, мы попрощаемся с паровой техникой в дни ее явного упадка. И хотя великая промышленная революция, свершенная при помощи паровых двигателей, потрясла человечество, этим двигателям так и не пришлось воспользоваться ее плодами. Паровые машины сошли на нет.Тихо и незаметно уступили они место двигателям внутреннего сгорания. Именно эти двигатели подняли почту на новую ступень — они сделали ее крылатой.