«МАЛЫЕ» ГОСУДАРСТВА ПРИЧЕРНОМОРЬЯ В ЭПОХУ ЭЛЛИНИЗМА И РАННЕЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

На побережье Черного моря, именовавшегося греками Понтом Эвксин- ским, эллинские города-государства соседствовали с огромным массивом местных племен скифов, фракийцев, гетов, колхов, синдов, меотов, данда- риев, ахейцев, гениохов, зигов, мосхов, моссинойков, каппадокийцев, пафла- гонцев, мариандинов, вифинов и других.

Скифы и сарматы. Скифские племена появились в Причерноморье во второй половине VII в. до н.э. Первое политическое усиление Скифии произошло после поражения персидского войска во главе с царем Дарием I в 518 г. до н.э., когда в результате победы скифов над персами отдельные влиятельные скифские роды и племенные вожди начали распространять свое господство на остальных соплеменников и даже угрожать греческим городам. Особенно это было заметно в Северо-Западном Причерноморье, где располагался домен наиболее могущественных скифских царей, превратившийся с этого времени в главную арену военно-политической экспансии скифов. Если в VII-VI вв. до н.э. скифы совершали вторжения в Переднюю Азию через Кавказ и Восточное Причерноморье, то с образованием в 480 г. до н.э. на берегах Керченского пролива Боспорского государства и продвижением из Южного Приуралья и Прикаспия савроматов, новой группы ираноязычных кочевников, экспансия на Кавказ для скифов все более затруднялась. Это стало особенно очевидным, когда боспорские тираны захватили Синдику, включив ее в состав своего государства.

Второй политический расцвет Скифии связан с попыткой объединить разрозненные племена и их вождей в первой половине - середине IV в. до н.э. Это было время, когда там укрепилась власть царя Атея, охватившая и северофракийские племена. После нанесенного ему в 339 г. до н.э. македонским царем Филиппом II серьезного поражения Скифия как политическое целое распалась на отдельные племенные союзы во главе с вождями, которых греки по традиции именовали царями. Стремясь закрепить успех и окончательно подчинить скифов, македоняне по приказу наместника Александра Македонского Антипатра организовали в 331 г. до н.э. военную экспедицию против гетов и скифов, которую возглавил опытный полководец Зопирион. С 30-тысячным войском он дошел до Нижнего Побужья, где под стенами греческого города Ольвии потерпел поражение от объединенных сил горожан и скифов (греческая традиция именовала их «борисфенитами» по названию р. Днепр - древнего Борисфена). При отступлении через безводные степи Поднестровья армия Зопириона была окончательно побеждена гетами и скифами.

Разгром столь могучего противника вновь усилил скифские племена, которые в 328 г. до н.э. совершили военный поход против Боспорского царства. Однако боспорскому царю Перисаду I ценой больших усилий удалось отбить это нападение. Несмотря на поражение, скифская кочевая аристократия - потомки так называемых «царских скифов» Геродота - еще продолжала господствовать в Скифии, взимая дань с оседлых земледельцев в Нижнем Поднепровье, Нижнем Побужье и Нижнем Поднестровье. Однако на рубеже IV—Ш вв., но в основном с первой четверти III в. до н.э., отдельные сарматские племена, среди которых выделялись воинственные роксоланы, все чаще стали переходить Дон и вторгаться в скифские степи, тревожа скифскую племенную верхушку.

Уже с IV в. до н.э., но преимущественно в III-II вв. до н.э., часть сарматских племен, которые в целом оставались кочевниками, постепенно переходила к оседлости в наиболее удобных для земледелия местах - в Нижнем Подонье и Прикубанье, где смешивалась с меотами.

Переход от кочевого образа жизни к оседлости, богатая дань, роскошные откупные дары со стороны греков, а позднее дипломатические подарки римлян представителям племенной верхушки, участие в чужих войнах для получения военных трофеев и захвата новых земель - все это приводило к резко выраженному социальному и имущественному расслоению, обогащению знати и превращению племенных вождей в единоличных правителей, которых греки и римляне по-прежнему называли царями. У скифов Крыма во II в. до н.э. на ведущие позиции в политике выдвинулись цари Аргот, Ски- лур, Палак, а у сарматов в I в. до н.э. - I в. н.э. цари прикубанских сираков Абеак и Зорсин и цари аорсов в Закубанье и Северном Прикаспии Спадин и Евнон. У сарматов, не имевших прочного государства, укрепление власти племенных вождей не способствовало преодолению раздробленности и не избавляло от необходимости перемены мест обитания. Причина этого заключалась в том, что в степях Северного Причерноморья сохранялась межплеменная борьба, а знать постоянно стремилась к захвату добычи и новых земель, причем не с целью развития аграрного производства, а для превращения их в пастбища. При этом источником обогащения племенной верхушки оставалось взимание дани с оседлого населения степных районов и аграрной периферии греческих городов.

Северное Причерноморье II в. до н.э. - II вв. н.э.

1 - Направления миграций племен; 2 - территория Римской империи во II в. н.э.; 3 - территория Боспорского царства

передвижения сарматов из Подонья и Северного Кавказа в Поднестровье и Подунавье, где во II в. до н.э. появились сарматы-«царские», языги и урги, а позднее - на рубеже эр и в I в. н.э. - племена аорсов. Последние в первой половине - середине I в. н.э. в междуречье Днестра и Днепра образовали свое царство во главе с Фарзоем, Инисмеем и неким Умабием, которого римляне и греки называли одним из царей Великой Аорсии. Тесную связь аорсской племенной верхушки с Ольвией подтверждают золотые монеты, чеканенные там царями Фарзоем и Инисмеем, а также многочисленные посольства ольвиополитов и римлян к «царям Великой Аорсии». Во второй половине I в. н.э. в этот регион с востока передвинулись племена воинственных аланов, которые также управлялись племенными вождями - «царями аланов», как их именовали боспорцы и римляне.

КШ в. до н.э. под напором сарматских племен с востока и кельтских племен с запада большая часть скифских племен выдвинулась в Добруджу, где еще со времен царя Атея скифы эксплуатировали оседлые местные племена гетов. Скифское государство в Добрудже, получившее у греков название «Малой Скифии», просуществовало приблизительно с середины - второй половины III до конца II или начала I в. до н.э. Это раннеклассовое, с сильными пережитками племенных отношений, государство было построено на традиционных для иранских кочевников взаимоотношениях между оседлым земледельческим населением и скифской аристократией - данничестве в пользу знати и использовании экономического потенциала греческих городов для получения доходов в виде той же дани, но уже с их аграрной округи. Скифские цари в Добрудже - Ремакс, Фрадмон, Тануса, Канит, Сариак, Акросак, Хараспа, Элий, которых мы знаем по именам из надписей Истрии, Том, Одесса и по чеканенным ими монетам, имели неплохие отношения с греческими западнопонтийскими полисами, установили связи с эллинистическими царями Восточного Средиземноморья и привлекали на службу греческих стратегов и наемников.

Под давлением усилившихся к югу от Дуная гетских племен, а также участившихся вторжений сарматов, бастарнов и бритолагов (кельтов из Центральной Европы), Скифское царство в Добрудже пало. В результате скифы и часть гетских (фракийских) племен передвинулись в междуречье Южного Буга и Южного Днепра. Современные исследования нижнеднепровских городищ, ранее входивших в состав дальней сельской округи Ольвии, показывают, что большая их часть возрождается на рубеже II—I вв. до н.э. Здесь на земледельческих поселениях II—I вв. до н.э. археологами обнаружена гетская керамика. Она показывает, что в состав населения этих городищ входили скифы, бастарны, геты, т.е. этнический субстрат, пришедший из Западного Причерноморья.

Другой анклав позднескифской культуры сложился в Таврике, где скифы также основали свое царство. Этому предшествовали опустошительные набеги в междуречье Дона и Днепра сарматов, очевидно, роксоланов, когда значительная часть населения Скифии, как сообщает античная традиция, была побеждена и уничтожена. Основной удар сарматских кочевников был направлен на запад, но их периодические набеги затронули и Крымские степи. Уже в первой половине III в. до н.э. отдельные сарматские отряды доходили до владений Херсонеса Таврического, греческого города в ЮгоЗападной Таврике.

Появление первых сарматских погребений во II—I вв. до н.э. в районе Присивашья и к северу от Перекопа свидетельствует, что сарматы еще не закрепились в Центральной Таврике. Их продвижению в Крым препятствовало образовавшееся во II в. до н.э. и быстро крепнувшее Позднескифское царство, столицей которого считается Неаполь (на окраинах совр. Симферополя). Поэтому вплоть до падения этого государства в конце II в. до н.э. сарматы ограничивались лишь отдельными набегами на таврические земли. Это хорошо иллюстрируется археологическими раскопками в Неаполе Скифском. Ок. 130 г. до н.э., после разрушения возникшего в начале II в. до н.э. и расширенного в середине этого столетия комплекса укрепленных строений на его акрополе, что произошло, очевидно, в результате очередного набега (может быть, сарматского), Неаполь превратился в дворцово-культовый центр - резиденцию позднескифских царей Аргота и Скилура, выходцев из одного царского рода. Расцвет Позднескифского государства и его столицы пришелся на вторую половину II в. до н.э. Ок. 114-107 гг. до н.э. они были завоеваны Митридатом Евпатором, властителем Понтийского царства.

Сравнительно позднее появление Скифского государства в Таврике совпало по времени с усилением Позднескифского царства в Добрудже, отсутствием оседлых скифских поселений в Нижнем Поднепровье, реорганизацией сельской округи на Европейском Боспоре, когда в центральных районах Керченского п-ова с первой половины III в. до н.э. прекратили существование неукрепленные земледельческие деревни-комы, принадлежавшие скифским оседлым земледельцам, а к концу столетия стали появляться большие укрепленные поселения и усадьбы. Одной из основных причин этих изменений ученые считают усиление в Северном Причерноморье сарматов и появление там новых племен - сатар- хов. В результате этого часть скифов с хоры Боспора могла перебраться в Центральный Крым, а другая группа оседлого нижнеднепровского земледельческого населения, в том числе и скифского, передвинуться в Добруджу и частично в Таврику.

В науке до сих пор ведутся споры, когда же сарматские племена пришли в степи Северного Причерноморья и вытеснили оттуда скифов. Об этих событиях на далекой периферии античного мира сохранилось красочное описание Диодора: «Эти последние (т.е. сарматы), много лет спустя сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню». Это свидетельство долгое время относили к событиям, якобы случившимся ближе к концу IV - началу III в. до н.э. В настоящее время их убедительно связывают с ситуацией в Северном Причерноморье во II в. до н.э., а некоторые даже относят их еще к доэллинистической эпохе. Дело в том, что археологические свидетельства датируют распространение сарматских погребальных памятников в северочерноморских степях не ранее II в. до н.э. Однако это нисколько не противоречит тому факту, что первые вторжения сарматских племен в Скифию начались уже в первой половине-середине III в. до н.э. Эти вторжения постепенно привели к исчезновению скифских памятников III - начала II в. до н.э. Они же обострили ситуацию в Нижнем Подонье, где прекратил существование греко-варварский эмпорий на Елизаветовском городище. Появление сарматов сказалось на обстановке в подвластных Херсонесу областях Северо-Западного Крыма и на хоре Ольвии. Окончательное расселение сарматов в северопричерноморских степях завершилось к середине II в. до н.э., что и подтверждается археологией. Поэтому процессы складывания новых этнополитических объединений в Северном Причерноморье могли растянуться приблизительно на 50-100 лет.

Среди появившегося в Таврике нового населения встречались и слабо эллинизованные оседлые земледельцы, обитатели прежней хоры греческих государств Ольвии и Боспора. Они смешались с представителями таврского оседлого населения предгорий, которым принадлежали поселения кизыл- кобинской культуры IV - начала III в. до н.э., в том числе обнаруженные в окрестностях Неаполя. В совокупности с опустошением Скифии сарматами такие миграции и приспособление пришлых насельников к новым условиям жизни потребовали некоторого времени, что и объясняет сравнительно позднее возвышение Крымской Скифии.

Цари таврических скифов Аргот и Скилур проводили активную внешнюю политику и распространили власть на Ольвию, Нижнее Поднепровье и Побужье. В сильно фрагментированной и явно погребальной греческой надписи, обнаруженной возле героона царя Аргота в Неаполе Скифском, говорится, что этот правитель «ради эллинов любви и дружелюбия, многими силами выступая на защиту [отчизны, на полчища] фракийцев и меотов ... кару божью ниспростер и разметал...». На основании этой надписи становится понятно, почему во второй половине II в. до н.э. Скилур чеканил свои

монеты в Ольвии. Скифская знать была заинтересована в хороших отношениях с греками для получения доходов от торговой деятельности и использования ресурсов ольвийской хоры. Ольвиополитам, в свою очередь, также была выгодна дружба с крымскими скифами, поскольку она избавляла их от необходимости платить дань сарматским царям, что Ольвия еще недавно должна была регулярно делать во времена Протогена и царя царских сарматов (=сайев) Сайтафарна. Скифский протекторат открывал им возможность извлекать прибыль от торговли хлебом с аграрных владений, отныне подвластных скифским царям, в том числе и в Северо-Западном Крыму. Ольвия признала протекторат скифских царей после того, как предшественник Ски- лура царь Аргот, согласно его погребальной надписи, победил «фракийцев», т.е. гетов, пришедших в Нижнее Поднепровье из Малой Скифии в Добрудже под давлением кельтских племен. С этого времени цепь городищ по течению Нижнего Днепра стала основным производителем аграрных ресурсов для скифской и ольвийской знати. Некоторые знатные ольвиополиты поступали на службу к скифским царям, помогали им в борьбе с сатархами, о чем свидетельствует деятельность Посидея, сына Посидея, оставившего ряд посвятительных надписей греческим богам в Неаполе Скифском. Эллинские архитекторы возвели в Неаполе не только дворцово-культовый комплекс, о чем говорят греческие граффити на стенах дворца, но и построили его мощные оборонительные стены по образцу и канонам классической эллинистической фортификации.

Упоминание о победе над «меотами» в надписи Аргота свидетельствует об активном отпоре, который таврические скифы оказали сарматским племенам, пришедшим из Прикубанья, где сираки и отчасти нижние аорсы еще в III в. до н.э. смешались с меотским населением, и потому скифы вполне могли называть их общим этническим термином «меоты». Противоборство с агрессивными сарматами, которые требовали дань с боспорских царей, толкало Крымскую Скифию и Боспорское государство в объятия друг другу: сначала это выражалось в заключении династических браков: между Арго- том и боспорской царицей Камасарией, а затем между дочерью Скилура, царевной Сенамотис, и Гераклидом, представителем династии Спартокидов. Именно тогда в боспорской столице Пантикапее поселилась группа знатных скифов, в том числе и некий Савмак, родственник скифских царей, который имел даже право претендовать на боспорский престол. Такая политика позволила вскоре заключить военно-оборонительный союз между Боспором и Крымской Скифией, направленный против сарматов. В самой Крымской Скифии постоянная угроза сарматских вторжений вызвала необходимость постройки новых укреплений, названия которых сохранились в источниках - Палакий, Напит, Хабеи. Они, особенно царская крепость Палакий, названная в честь сына-наследника или соправителя Скилура царя Палака, и Напит, получившая название от скифского племени напеев, подобно Неаполю, также могли являться дворцово-культовыми комплексами и центрами племенных групп или объединений, руководимых представителями правящего в Скифии рода Аргота и Скилура, у которых имелось множество сыновей и дочерей. В Крымской Скифии известны сильно укрепленные поселения Булганакское, Заячье, Усть-Альминское и некоторые другие, расцвет которых датируется второй половиной II в. до н.э. - серединой I в. н.э., поэтому упомянутые

выше названия царских крепостей скифов вполне могли относиться к этим городищам.

Если Ольвия и Боспорское царство вошли в тесный союз со скифами Таврики, то Херсонес Таврический, хора которого примыкала к владениям скифских царей, упорно сопротивлялся попыткам отторгнуть у него хлебородные земли в Северо-Западном Крыму и распространить на него их протекторат. Неуступчивость херсонесцев объяснялась, по-видимому, тем, что они ранее вступили в договорные отношения с сарматами против скифов, тогда как Ольвия и Боспор изначально видели в сарматских племенах очевидную угрозу. Однако, несмотря на периодическую помощь сарматов и договор с понтийским царем Фарнаком I, к третьей четверти II в. до н.э. Херсонес все же утратил большую часть аграрных владений. В результате их перехода под власть Крымской Скифии на месте бывших херсонесских укрепленных поселений и сельских усадеб в Западной Таврике, а также в подвластных городах Керкинитиде и Калос Лимене, появились скифские поселения. Это находилось в прямом соответствии с процессами седентаризации у скифов после событий в степях Причерноморья в конце III - II в. до н.э., что привело к увеличению количества их сельских общин и возрастанию объемов поступления зерна в виде дани, выплачиваемой этими общинами скифской родовой аристократии. Последняя перепродавала ее греческим торговцам, поэтому присоединение Западной Таврики содействовало проникновению в скифскую среду ольвийских и других греческих элементов, что способствовало эллинизации скифской верхушки.

В науке ведется спор, можно ли считать Позднескифское царство в Таврике эллинистическим государством. В настоящее время господствует точка зрения, что оно, подобно Познескифскому царству в Добрудже, являлось раннеклассовым образованием с пережитками родоплеменного деления. Это подтверждается сохранением даннических отношений между скифской племенной верхушкой и оседлым сельским населением в Центральной и Северо-Западной Тавриде, Нижнем Поднепровье и Нижнем Побужье, включая бывшие владения греческих полисов Ольвии и Херсонеса. Отсутствие царской земельной собственности при наличии земледельческих и сельских общин, строительство царских крепостей - резиденций племенных вождей- царей типа парадинастов (многие из них были царского рода), поверхностная эллинизация лишь узкого слоя знати, - все это не позволяло скифским государствам в Крыму и Добрудже развиваться по пути эллинистической государственности. Но самое главное, что отличало скифские царства от эллинистических, это отсутствие полисов, земельная собственность которых вписывалась бы в структуру верховного царского землевладения. Ведь скифские цари Аргот, Скилур и Палак, как и их сородичи в Добрудже, по традиции, уходящей еще к правлению царя Атея, стремились лишь использовать потенциал ранее основанных греческих городов для извлечения прибыли и обогащения племенной аристократии согласно исторически сложившимся канонам данничества, а не путем совершенствования форм собственности на землю. Развитие социально-экономических отношений, как в эллинистических царствах, началось у крымских скифов только после понтийской, а затем боспорской оккупации, когда в течение I в. до н.э. - первой половины III в. н.э., в результате серии завоевательных походов боспорских царей в

Таврику, объединенное Крымское царство скифов и тавров превратилось в зависимое и вассальное от них государство. Вследствие наплыва сарматских и эллинизованных элементов с Боспора, где к этому времени сформировались эллинистические формы зависимости и земельной собственности, в Крымской Скифии усилились процессы оседания населения на землю, увеличилась потребность в городских центрах в связи с трансформацией общинно-племенных отношений в нечто подобное классово-сословному делению. Как следствие, с I в. н.э. Неаполь Скифский из дворцово-погребального комплекса родоплеменного типа превратился в городской центр с хаотично застроенными кварталами.

Фракия и царства дако-гетов. Особенностью этого региона было отсутствие долговременного македонского завоевания, так как Филиппу II и Александру Македонскому пришлось приводить к покорности только отдельные фракийские племена, оставив завоевание всей страны на будущее. Филипп II присоединил к своему царству небольшую территорию в междуречье Стри- мона и Неста, населенную одрисскими племенами, однако уже в 30-е годы IV в. до н.э. Одрисское царство стало независимым. В планы Александра входило исключительно завоевание южнофракийского племени трибаллов, после чего он обратился к покорению Азии. Поражение Зопириона в Скифии и Гетике, о котором речь шла выше, еще больше подорвало македонскую власть во Фракии. Эпизодические вторжения Селевкидов и Птолемеев на протяжении III - начала II в. до н.э. ограничивались лишь прибрежными областями в районе Аполлонии Понтийской и Херсонеса Фракийского. Несмотря на то что македонские правители основывали города и военно-хозяйственные поселения (колонии) главным образом в южных районах Фракии, пытаясь превратить фракийские земли в царский домен, прочной системы эллинистических социально-экономических отношений и административного управления создать там не удалось.

С распадом державы Александра Фракия (преимущественно южные районы) досталась его сподвижнику Лисимаху. Но его власть на севере Балканского п-ова была непрочной: она основывалась на подчинении отдельных племен, которые оставались под властью местных династов, связанных с Лисимахом вассальными отношениями. Македонский царь пытался создать там сеть мелких «клиентных» владений во главе со своими наместника- ми-стратегами или гипархами, которые вскоре превратились в независимых правителей. Среди них выделялись Адей у северо-одрисских племен и Скосток в Эносе, а также Эпимен, который признал власть фракийского царя Севта III, а впоследствии перешел к Спартаку, ставшему царем после гибели Лисимаха в 281 г. до н.э. Созданная Лисимахом система управления не отличалась прочностью, поскольку фракийцы во главе с Севтом III оказывали сопротивление македонскому завоевателю. Это привело к формированию во Фракии множества племенных групп и союзов, объединявшихся вокруг Севта III исключительно для отпора внешнему врагу. Но как только угроза снизилась, они сразу превратились в самостоятельные племенные образования, только номинально подчинявшиеся царю.

Конгломерат полунезависимых союзов племенного типа развился во Фракии из традиционного для нее института «парадинастии», который сложился еще в VI-IV вв. до н.э. в Одрисском царстве в результате его территориально-

племенного деления. Это приводило к изоляции отдельных областей внутри царства и ослабляло центральную власть. Такое положение, стало одной из важнейших причин распада раннефракийского Одрисского государства в конце IV - начале III в. до н.э. на ряд мелких династий. Парадинасты, соправители царей и вожди небольших политически независимых анклавов, сложившихся у фракийцев, сохранялись долго и стали причиной непрочности общефракийского государства, где существовали пережитки племенного деления. Племенная раздробленность не позволила организовать отпор вторжению кельтов- галатов во Фракию и образованию там в 281 г. до н.э. их государства с центром в Тиле. Не привела к консолидации племен в единое царство и попытка создать объединенное кельто-фракийское государство при царе Каваре, поскольку государство Тила строилось на подчинении фракийцев вождям галатских племен. Фракийская знать тяготилась этой зависимостью и не желала делиться добычей, которую фракийские племена и галаты совместно захватывали при нападении на греческие города.

Севт III- фракийский царь. Бронза. III в. до н.э. София

После падения царства Тила в 218 г. до н.э. фракийцы продолжали создавать временные племенные союзы для разбойничьих нападений на Македонию, что еще сильнее закрепляло их племенную разобщенность. Отношения между племенами строились на принципах данничества между различными династами и вождями, которые делили между собой военные трофеи и добычу. Поступление же доходов от эксплуатации фракийских земледельческих общин становилось фактором второстепенным, уступая стремлению к легкой добыче при военных вторжениях и на службе у более могущественных царей. Политика македонского царя Филиппа V также не способствовала объединению фракийцев. В 184 г. до н.э. конфедерация фракийских племен во главе с царем Амадоком потерпела поражение от македонян, что ослабило Фракию и позволило македонскому царю, заключившему соглашение с бастарнами, провести их в 179 г. до н.э. через фракийские земли для войны с одрисами, противниками македонской экспансии. Эта акция оказалась возможной только при отсутствии единства у фракийских племенных союзов, не желавших признавать господство одрисских династов. Особенно активно против одрисов выступали вожди племен в районе Тонзоса и Гебра, ставших фактически независимыми.

В ходе Третьей Македонской войны Римская республика все чаще стала обращать свои взоры на север Балканского п-ова, поскольку одрисы в лице

царя Котиса поддержали македонского царя Персея. Римлянам удалось склонить на свою сторону племя кенитов, а после 168 г. до н.э. и падения Македонии они инициировали чекан монет греческими полисами Фасосом и Маронеей с целью использовать их финансово-экономическое влияние для привлечения фракийцев на свою сторону, дабы не допустить их вторжений в пределы римских владений. В середине II в. до н.э. эти обширные денежные потоки направлялись на поддержку проримской позиции кенитов. Однако власть их царей во Фракии оказалась кратковременной, ее возвышение было вызвано временным ослаблением одрисов и астов после падения Персея. Рост влияния кенитских царей вызывал недовольство сапеев, поддержавших римлян, поэтому вскоре на сторону Рима перешли и одрисы. Отныне к ним стали поступать огромные денежные средства от римских властей. В результате более агрессивные и отсталые племена бессов и медов, почувствовав себя обделенными, усилили антиримские акции и с еще большим размахом принялись вторгаться в Грецию и Македонию - теперь римские вотчины.

Усиления централизаторских тенденций в развитии фракийской государственности не произошло и после кратковременного вторжения в Юго-Восточную Фракию Митридата Евпатора. Понтийский царь был заинтересован в привлечении отдельных наиболее агрессивных племен для постоянных вторжений в римские владения на Балканах, поэтому эти племена оставались всего лишь его вассалами и союзниками. В конце II - начале I в. до н.э. царь бессов Мостис начал чеканить монеты с греческими типами, близкими монетам понтийского царя Митридата. С одной стороны, это свидетельствовало о поверхностной эллинизации племенной верхушки, а с другой - символизировало союзные отношения с Понтом. В результате усиления бессов и их союза с понтийским владыкой племена одрисов во главе с Садалом I решили поддержать римлян. Это показатель отсутствия единства во Фракии в позднеэллинистическую эпоху, поскольку ни македоняне, ни понтийцы, ни римляне, активно выступившие в это время на арене Причерноморья, не смогли стимулировать развитие эллинистических традиций при становлении единого государства во Фракии. Они сумели сохранить в силе лишь сепаратизм отдельных племенных союзов, пытаясь направить его в русло своих внешнеполитических интересов. В противостоянии Македонии и Рима, а затем Рима и Понта, определенную роль играли одрисские племена, цари которых примыкали то к одной, то к другой стороне. Однако и они не стали оплотом эллинизации, проводниками эллинистической государственности и культуры, поскольку остальные фракийские племена не желали следовать в фарватере политики одрисских правителей.

Слабость царской власти и племенная раздробленность вынуждали фракийцев вступать в дружественные отношения с греками западнопонтийского побережья. Благодаря неразвитой административно-территориальной системе управления во Фракии эллинские полисы, соседствовавшие с фракийцами, сумели сохранить аграрные владения, пользовались относительной автономией и независимостью. Еще в первой половине III в. до н.э. одрисский царь Котис, сын Севта III, оставил своего сына Рескупорида заложником в Аполлонии Понтийской, так как хотел заручиться поддержкой этого полиса против селевкидского царя Антиоха II или кельтов; чуть позднее одрисский царь Садал I и греческий город Месембрия принесли друг другу клятвы относительно границы, что говорит в пользу взаимного партнерства, а не подчиненности греков фракийскому царю. В середине I в. до н.э. некий грек Меноген, сын Асклепиада, стратег одрисского царя Садала II, управлявший частью подвластной царю земли, которая примыкала к сельской округе Одесса, был почтен в этом городе специальным декретом. Цари фракийцев соблюдали взаимные договоры о границах своих владений и хоры городов: в I в. до н.э., согласно декрету из Дионисополя, было проведено разграничение территории, подвластной сапейскому царю Котису II, сыну Рес- купорида, и аграрных владений Одесса, Каллатиса и Дионисополя. Их границы были зафиксированы в соответствии с древними соглашениями в присутствии представителей всех договаривающихся сторон. Этот документ четко различает землю, которая находилась под управлением фракийского царя, что и было подтверждено его стратегом Садалом, сыном Мукапориса (очевидно, членом одрисского правящего дома, стратегом административно-территориального округа), и области, подвластные полисным коллективам, что было ранее признано фракийцами, а теперь официально подтверждено фракийским сапейским царем перед делегатами от греческих городов.

Из сравнения этих надписей следует, что к I в. до н.э. во Фракии произошла определенная трансформация древнего института парадинастов с их практически полной независимостью в некоторое подобие коллегии царских наместников-стратегов, более зависимых от царской власти. Это стало следствием усиления централизации власти и ознаменовало переход к созданию единого государства во Фракии в середине I в. до н.э. При этом, несмотря на внешнее влияние эллинистических царств, выражавшееся в появлении на подвластной царям земле административно-территориальных областей-стратегий, пережитки племенной раздробленности все еще сохранялись. Это проявлялось в том, что стратегии создавались по этно- племенному принципу. С другой стороны, фракийские цари и династы строго придерживались правила не захватывать хору греческих городов, хотя некоторые из полисов побережья номинально признавали их протекторат. К тому же отношения данничества и вассалитета сохранялись во Фракии вплоть до I в. до н.э., что следует из известного постановления римского сената о положении Фасоса и письма Гнея Корнелия Долабеллы о взаимоотношениях этого островного центра с окрестными фракийскими племенами сапеев и их царями Реметалком, Тиутой и Аблупорисом. Во внутренних районах страны господствовали формы общинной собственности на землю, а столицами стратегий выступали укрепления - царские резиденции и крепости (типа Севтополя и Кабиле), либо племенные полугородские общины - столицы наместничеств, типа Бизии. Урбанизация только набирала силу, при этом греческие полисы формально оставались независимыми и не входили в социально-экономическую структуру Фракийского царства од- рисов-сапеев, напоминавшего скорее племенной союз, нежели эллинистическое государство. Эллинизация - непременный атрибут эллинистической государственности, коснулась только верхушки племен, местной аристократии, а широкие слои населения и даже отдельные племена сохранили

свою обособленность. Поэтому одрисско-сапейское государство во Фракии в I в. до н.э. -1 в. н.э. являлось раннеклассовым с пережитками племенных отношений.

Укрепившись на севере Балканского п-ова и в Греции, Римская республика не была заинтересована в раздробленности Фракии на племенные союзы, ибо это вело к нестабильности и опасности вторжений фракийцев в пределы новых римских провинций, в основном в Македонию. Во время гражданских войн многие фракийские династы перешли на сторону Рима, но поддерживали разных полководцев: сапеи, бессы, дарданы, одрисы оказали помощь Помпею, затем одрисы в лице Садала II поддержали Цезаря и позже республиканцев; сапейский династ Раскос стал сторонником Марка Антония, а его брат Рескупорид - Кассия и Брута. Перед решающей битвой при Акции одрис Садал III и сапейский династ Реметалк I являлись союзниками Марка Антония, но после его поражения Реметалк перешел к Октавиану.

Неустойчивая позиция фракийских династов по отношению к римским полководцам была следствием племенной разобщенности и самостоятельности местных правителей, что вряд ли устраивало Рим. Римляне организовали ряд военных экспедиций против наиболее непримиримых фракийских племен: после походов Марка Лукулла, Гая Антония Гибриды, Марка Лициния Красса и Марка Антония процесс централизации власти во Фракии немного ускорился. Во главе объединения выступили сначала одрисы и асты, а затем, в конце I в. до н.э., сапеи и их царь Котис II. Однако решающий прорыв в создании единого государства произошел только при императоре Августе в правление его вассала царя сапеев Реметалка I и при его преемниках - Котисе III, Реметалке II и Реметалке III, царствовавших уже при Тиберии, Калигуле и Клавдии. В это время (последняя декада I в. до н.э. - 46 г. н.э.) Фракийское царство все больше напоминало эллинистическое государство.

Эллинизация фракийцев стала значительнее и осуществлялась под влиянием греческих городов Черноморского побережья, что поощрялось римлянами. Они даже поспособствовали включению греческих полисов в социально-экономическую структуру царства сапеев, одрисов и астов. Император Тиберий принял решение передать под управление Реметалка II (19-38 гг. н.э.) прибрежную область вместе с эллинскими полисами и их хорой вплоть до Истрии, чтобы фракийский царь мог успешнее собирать налоги для укрепления своей власти; под его руку был отдан даже город Филиппополь. Тем самым был сделан серьезный шаг к созданию эллинистического государства, так как при отсутствии во Фракии развитой городской культуры эллинские полисы и их земельная собственность становились частью государственной структуры. При этом полисная аграрная периферия как бы попадала под контроль царя, хотя переход к царской земельной собственности во Фракии в том виде, в каком это происходило в классических эллинистических царствах, пока не наступил. Ведь во внутренних районах страны по-прежнему продолжали господствовать племенные общины, что не давало возможности изжить реликты племенной раздробленности и парадинастии, этнический характер стратегий, а это сдерживало развитие централизованного государства. Как следствие, после смерти Августа в 13 г. н.э. Фракия оказалась разделенной между северными и южными регионами во главе со своими царями - Котисом III, сторонником эллинистическо-римских

нововведений, и его дядей династом Рескуиоридом III, опиравшимся на племенные группы фракийской знати.

Попытки возвести на трон романизованных или эллинизованных правителей, настроенных на тесный союз с Римской империей, чтобы сформировать вокруг них новую элиту, наталкивались на противодействие родовой фракийской племенной аристократии, опиравшейся на пережитки общинных структур. Это наглядно проявилось в 19 г. н.э. в правление царя Котиса III, который воспринял греческую и римскую культуру, но был коварно убит. Политика эллинизованных местных династов, открыто выражавшая интересы римлян, поскольку проводилась под наблюдением римских квесторов, вызывала недовольство, а затем привела к восстаниям фракийских племен, в том числе одрисов, койлалетов и диев в 21 и 26 гг. н.э. Эти выступления, по выражению Тацита, возглавили некие «незнатные вожди», очевидно, представители консервативной племенной верхушки, недовольной влиянием аристократии, поддерживавшей эллинистическо-римские устои, и назначением во Фракию римских опекунов и советников типа претора Требеллена Руфа, Гая Юлия Прокла и Луция Антония Зенона.

Чтобы преодолеть племенную раздробленность и укрепить эллинистическую государственность, римляне поддержали Реметалка II, предварительно ликвидировав Рескупорида III, инициатора убийства дружественного им Котиса III. Объединив страну под его властью, провозгласив Реметалка царем, они разрешили ему расширить власть наместников-стратегов с целью укрепить административно-территориальные округа-стратегии, в том числе путем их увеличения. Одним из таких наместников при Реметалке II являлся стратег Аполлоний, сын Ептайкента, надписи которого найдены в Бургасе, Разграде и Бизии. Они показывают, что под его властью находился довольно обширный регион Фракии. Однако сохранившаяся в этих надписях царская титулатура Реметалка II по-своему уникальна: в ней перечисляются предки царя по отцовской и материнской линиям вплоть до второго колена. Это, по мнению исследователей, являлось пережитком парадинастии и племенной раздробленности. Следовательно, говорить о прочном эллинистическом государстве у фракийских племен даже в это время следует с большой долей осторожности.

Все это показывает, что эллинистические социально-экономические отношения развивались у фракийцев исключительно на основе генезиса общины и племенной формы собственности на землю. Неразвитость царской земельной собственности по причине господства общинных и племенных отношений и фактическое обособление греческих полисов от общефракийских государственно-политических структур затрудняли развитие эллинистических отношений, что вызывало нестабильность власти. Это выразилось в созревании заговора с последующим убийством последнего царя сапейской династии Реметалка III (38-46 гг. н.э.), что заставило римлян отказаться от создания во Фракии вассального государства эллинистического типа с прочной структурой военно-административного управления. Поэтому в 46 г. н.э. Фракия стала римской провинцией, и эллинизация вкупе с романизацией проходила уже в рамках Римской империи.

У дако-гетов, северофракийских племен в Добрудже, дельте Дуная и междуречье Дуная и Днестра, государственность была еще более слабой.

Кратковременное возвышение гетского племенного союза при Дромихете Старшем в конце IV - начале III в. до н.э. стало своего рода реакцией на агрессивную политику македонского диадоха Лисимаха, который стремился распространить власть в Подунавье. Политическая и военная слабость гетов в это время подтверждается полным отсутствием царской земельной собственности и полунезависимым положением вождей отдельных племен. Вожди гетов признавали власть более могущественного из них и объединялись вокруг него только во время военной опасности, а впоследствии отдалялись друг от друга. Поэтому гетские племена долго не могли консолидироваться в единое государство, причиной чего стали в том числе и вторжения кельтских племен и скифов.

В источниках сохранились упоминания о царях гетов, среди которых в первой половине - середине III в. до н.э. выделялся Дромихет, вероятно, сын Дромихета Старшего, примкнувший к одрисам и селевкидскому царю Антиоху II Теосу. В середине III в. до н.э. в Северной Добрудже, на Валашской равнине и в междуречье Днестра и Дуная племенные союзы возглавляли царь Москон, выпускавший серебряные монеты со своим титулом и именем, и Зальмодегик, по свидетельству надписи из Истрии не имевший царского титула (как и Дромихет Младший). Геты под предводительством Зальмодегика нападали на хору Истрии для взимания дани, часть которой затем могла поступать к более могущественному властителю Москону, объединившему вокруг себя ряд племенных союзов для получения с их вождей доли добычи от нападений на греческие полисы, главным образом Истрию. Грабительские рейды против истрийской аграрной округи продолжались на рубеже III-II вв. до н.э. при преемнике Зальмодегика Золте, который с завидной регулярностью лишал граждан города выращенного урожая и получал с них откупные золотом. Если агрессивность гетов в отношении греков ранее объяснялась желанием более сильных вождей-царей взимать дань с мелких властителей, то после создания в Добрудже скифского царства гетские правители в дельте Дуная и на его правобережье вынуждены были платить эту дань скифским царям. Все это, естественно, не содействовало добрососедским отношениям греков и гетов, препятствуя эллинизации широких слоев общинников и закрепляя племенную раздробленность. Вот почему и во II в. до н.э. в Гетике продолжали существовать самостоятельные мелкие царьки - племенные вожди, среди которых выделялись цари Тиамаркос на северо-востоке совр. Олтении и Дапикс в северной части нынешней Добруджи.

Попытку укрепить государственность у гетов сделал царь Орол (Ролес), правивший в Восточной Трансильвании и к северу от Нижнего Дуная, но это было вызвано не внутренним развитием гетского общества, а участившимися вторжениями бастарнов. Несмотря на усиление его властных полномочий, преодолеть раздробленность и родоплеменные порядки гетских общинников не удалось. Союз с Митридатом Евпатором также не стал в этом плане прорывом: в его войске служил некий Дромихет, вероятно, отдаленный потомок Дромихета Старшего, но он не имел царского титула и являлся всего лишь командиром отряда в армии понтийского царя.

Очередным шагом в развитии единого государства у гетов стала политика царя Буребисты, правившего во второй четверти - середине I в. до н.э. Некоторые исследователи оценивают его государство как типично эллинисти-

ческое, но это явное преувеличение. Кратковременность его существования (около 20 лет), полное разрушение и разграбление гетами Буребисты соседних эллинских полисов Ольвии, Тиры, Истрии, Каллатиса и Том, опустошение их хоры, захват заложников, исход жителей, как в Одессе, или серьезные оборонительные мероприятия, как в Аполлонии и Месембрии, - результат типичных для гетов действий, апробированных еще при Зальмодегике и Зол- те, но в более крупных масштабах. При Буребисте, принявшем титул «первого и величайшего из царей фракийцев», враждебность к эллинскому образу жизни, а тем более к римлянам, достигла невероятных размеров, несмотря на то что царь поддерживал связи с городом Дионисополем и одним из его граждан Акорнионом, а через него с самим Помпеем. Это препятствовало эллинизации и формированию эллинистических институтов власти и собственности. Царский титул Буребисты показывал лишь поверхностное влияние эллинизма и отражал его превосходство над другими племенными вождями- царями. Гетское царство Буребисты не переступило через этап племенных отношений, лишь временно уменьшив пропасть племенной раздробленности. Оно не переросло в эллинистическое государство с преобладанием царской земельной собственности, которая охватывала бы и полисное землевладение, так как являлось типичным союзом племен. Непрочность этого государства отчетливо проявилось в 44 г. до н.э., когда после смерти царя оно сразу распалось, ибо возникло исключительно для ограбления соседних городов и племен.

На руинах царства Буребисты возникло четыре или пять племенных союзов с крайне низким уровнем влияния эллинизма и романизации. Это заставило Рим попытаться консолидировать гетов под своей властью: еще Цезарь планировал поход против Буребисты, а представители династии Юлиев-Клавдиев добились включения некоторых гетских земель в Нижнем Подунавье в состав вассального римлянам сапейского Фракийского царства. Римляне прибегали и к династическим связям, что проявилось при преемнике Буребисты царе Котизоне. Но Рим не сумел добиться успехов в созидании гетской государственности по образцу эллинистических царств даже в том объеме, в каком это удалось во Фракии. Причинами стали очень слабая эллинизация племенной верхушки гетов, отсутствие городских центров при преобладании укрепленных резиденций племенных вождей, недобрососедские отношения с греческими городами. Гетские цари, такие как Дапикс и Цирак, предпочитали вести военные действия против римлян, нежели быть включенными в состав подвластных правителей, клиентов Рима. Поэтому для углубления процессов развития эллинизма и, прежде всего, для привлечения местной племенной верхушки на свою сторону путем включения ее в систему выстраивавшихся Римом новых земельных отношений потребовалось присоединение Дакии к империи. Что и было сделано к началу II в. н.э, правда, с огромным трудом.

Таким образом в Западном Причерноморье можно выделить две особенности становления эллинистических отношений. Одна, типичная для позднего эллинизма, когда Римская республика, а затем империя, пыталась построить систему клиентных царств, в которых эллинистические традиции стали бы основными и стимулировались извне, т.е. из Рима. Отчасти это удалось применительно к фракийским царствам астов, одрисов и сапеев. Вторая

особенность больше характерна для гето-даков, где ни эллинское, ни римское влияние не сформировало даже подобия эллинистического государства, которое выражало бы римские интересы. Однако в целом в северобалканском регионе и на Нижнем Дунае вплоть до Поднестровья основы для поступательного развития прочной эллинистической государственности так и не сложились, поскольку этому препятствовали племенная раздробленность, местные общинные традиции, законсервировавшие процесс выделения индивидуальной семейной собственности на землю, а значит и рост объемов царской земельной собственности. Поэтому только с римским завоеванием и созданием провинций социально-экономические и культурные изменения, свойственные эпохе эллинизма, получили ускоренное развитие (за исключением образования государства).

Боспор и Понт. Понтийское царство (или Каппадокия Понтийская), которое при Митридате Евпаторе объединило вокруг себя большую часть Причерноморского побережья, представляло собой типичное эллинистическое государство. Его социальная и экономическая структуры основывались на царском и полисном землевладении, к которым добавлялись обширные храмовые земельные владения Команы, Зелы и Америи. На этом базисе строилась и политическая власть во главе с царем, опиравшимся на военноадминистративную систему управления с многочисленными наместниками на разных территориях. В ее фундамент были положены типичные иранские черты управления обширными регионами, сложившиеся еще при Ахемени- дах. Они поддерживались и развивались местными династами, считавшимися наследниками этого царского рода, а также одного из сподвижников персидских царей - Отана, получившего от Дария I обширные земельные владения на севере и востоке Анатолии.

Наследники Ахеменидов и Отанидов, различные персидские наместники- сатрапы, имели в этом регионе крупные земельные владения, впоследствии формально перешедшие под власть диадохов Александра Македонского - Пердикки, Эвмена из Кардии, Антигона Одноглазого и Лисимаха. Позднее, в начале-первой половине III в. до н.э., Северная Анатолия стала объектом завоевательной политики Птолемеев и Селевкидов, однако македонское господство здесь не закрепилось. Этому помешало активное противодействие прибрежных греческих полисов и персидских сатрапов, сохранивших самостоятельность, поскольку завоевание севера Малой Азии не входило в планы Александра. В результате к началу III в. до н.э. здесь сложилось своеобразное сочетание греческих и местных порядков и традиций: анклавы эллинских полисов с их хорой, достаточно развитым полисным землевладением и эллинизованным сельским населением, и огромный регион внутри страны, остававшийся в собственности преемников и наследников персидских сатрапов - крупных землевладельцев, считавших эти домены родовыми владениями. Население этих областей, за исключением прибрежной зоны, было очень слабо эллинизовано.

В противоборстве с агрессивными устремлениями Селевкидов и Лисимаха в 297 г. до н.э. в Североанатолийском регионе образовались царства Понт и Вифиния, позднее появилось государство Каппадокия. Во главе этих образований встали представители местной знати, возглавившие борьбу против македонян, чтобы отстоять свои домены и не допустить их перехода в руки македонской правящей верхушки. С самого начала главной их задачей было как можно скорее приумножить земельные владения за счет соседних территорий. Этот процесс особенно ярко проявился в Понтийском и Каппадокийском государствах, где местные династы, в частности понтийские Митридатиды, укрепившись в родовом домене на границах Пафлагонии и Понта, начали быстро присоединять новые земли, расширяя размеры своих владений и собственности. С превращением династов в царей их владения и новые приобретения постепенно трансформировались в царскую земельную собственность, сохранявшую не македонские, а традиционные ахеменидо- иранские черты. Ее прочно цементировали царские крепости-резиденции, куда стекались налоги и где хранилась казна, располагались гарнизоны для сбора налогов и удержания в повиновении оседлого населения. От прежней эпохи сохранились мелкие вассальные землевладельцы, обязанные военной службой верховным правителям и повинностью выставлять военные отряды из подвластных им крестьян-общинников.

Понтийское государство прошло несколько этапов в своем развитии, однако с самого начала перед его царями стояла главная цель - присоединить греческие города побережья и обширные области внутри страны. С III в. до н.э. столицей Понта стала Амасия, греческий полис в бассейне реки Ирис, родина греческого географа Страбона. Стремление подчинить эллинские города всегда отличало ахеменидских сатрапов и каппадокийских правителей, однако это не всегда им удавалось. А когда все же удавалось, то города на время признавали их протекторат, но сохраняли при этом автономию и политик), не составляя при этом часть социально-экономической структуры государства. Политика Митридатидов коренным образом отличалась от более ранних прецедентов: она прошла путь от жесткого противостояния с эллинскими полисами и их подчинения с минимальным количеством полисных привилегий к филэллинизму, когда греческие общины получили расширение политических прав и определенное количество земельных наделов. Филэл- линская политика стала активно претворяться в жизнь после неудачной для Понта войны в Малой Азии, когда по жесткой контрибуции, наложенной на него в 179 г. до н.э. победителями - Пергамом, Вифинией и Каппадокией (за спиной которых стоял Рим), понтийский царь Фарнак I был вынужден обратиться за поддержкой к греческим городам Причерноморья для укрепления пошатнувшейся экономики. С этого времени понтийские монархи вплоть до Митридата Евпатора стремились предстать «друзьями» римлян и эллинов, однако во внутренней политике права политической автономии и даже торговая деятельность греков находились под контролем царской власти. Это сдерживало распространение эллинистических традиций во внутренних областях Восточной Анатолии. Ведь наряду со строительством греческих городов (Фарнакии, Лаодикеи, Митридатиума, Евпатория) и превращением царских крепостей в полисы цари возводили новые укрепления и цитадели в глубине страны, усиливая царскую земельную собственность и предоставляя домены своим друзьям и сторонникам из числа ирано-каппадокийской, пафлагонской и греческой аристократии.

В результате опоры на греческие полисы Митридат Евергет и его сын Митридат Евпатор сумели вывести Понтийское царство из кризиса и ликвидировать последствия поражения в войне 183-179 гг. до н.э. и обременитель-

ной контрибуции. Это позволило начать экономическую, а вскоре и военно-политическую экспансию в Причерноморье с целью создать такую державу, обширные регионы которой, населенные греками, могли бы за счет своих ресурсов подпитывать экономику родовых владений понтийских владык в Малой Азии. Включение в нее греческих городов способствовало распространению эллинизма в Понтийском государстве, причем одну из ведущих ролей в жизни царства стали играть именно эллинские традиции, а иранские и анатолийские отступили на второй план. На рубеже II—I вв. и в первой половине I в. до н.э. Понтийское царство, опираясь на эллинские города и царские крепости на царских же землях, расширило территории в Малой Азии, Причерноморье и Фракии, включив в число союзников местные варварские племена. Это еще больше укрепило его могущество, а экономика получила дополнительный стимул к развитию за счет налогов и дани с этих регионов. Митридат VI стал чеканить обильные серии золотых и серебряных монет, унифицировал денежное обращение в Причерноморье, что сблизило Понт и расположенные там государства и племена, расширил земельные владения полисов, провел реформу административно-политического управления. Царь увеличил количество округов-наместничеств и, продолжая опираться на города Синопу, Амис, Амасию, Амастрию, Фарнакию и другие, предоставил полисные права (правда, ограниченные) бывшим царским крепостям - Пимолисе, Газиу- ре, Хабакте, Талауре. Однако в целом градостроительная политика в Понте была ограниченной, так как приходилось пользоваться в основном экономическим потенциалом древних прибрежных эллинских городов, издревле имевших тесные связи в Причерноморье. Внутренние районы Понтийской Каппадокии, Пафлагонии, Малой Армении и Колхиды оставались еще слабо эллинизованными во многом по причине отсутствия градообразующих центров. После того как в 110-95 гг. до н.э. вслед за Херсонесом, Ольвией и Тирой в состав Понта вошли Боспорское царство, Малая Армения и Колхида, сложившиеся в малоазийских владениях понтийских царей система управления, политические и экономические отношения распространились и туда. Это ускорило эллинизацию Понтийского царства и соседних областей.

Митридат VI Евпатор. Мрамор. I в. до н.э. Париж Лувр

В 100-80-х годах до н.э. на Боспоре, отчасти в Херсонесе и Ольвии, начался некоторый подъем экономики и военного дела, о чем свидетельствует

чекан местной монеты, в том числе из серебра, что было крайне необычно для Понтийского царства. Это прямое следствие филэллинской политики Митридата Евпатора, опиравшегося на греческие города, что ранее делал и Митридат Евергет. Понтийский монарх рассчитывал на большие доходы от эксплуатации полисных земель и ремесленных мастерских в городах, а также от торговой деятельности греческих купцов. Однако дань, наложенная царем на население Боспора, военное поражение Митридата от римлян в 85 г. до н.э. показали шаткость опоры исключительно на материальные ресурсы греческих полисов: отношение греков к Митридату дало трещину, а некоторые города Боспора и Колхиды вообще отпали от царя. Вследствие этого понтийские наместники в Северном и Восточном Причерноморье (Западное Причерноморье официально подчинялось Митридату на правах протектората) были вынуждены сократить полисные привилегии городов и урезать часть их земельных владений. Приблизительно в 80-75 гг. до н.э. на Боспоре (и, по-видимому, в Колхиде) по примеру родовых владений в Понте и Пафлагонии началось укрепление царского землевладения с целью не потерять Боспор, да и все Северное Причерноморье как основную хлебную житницу Понта.

Для усиления своих позиций на северном побережье Эвксинского Понта Митридату Евпатору пришлось установить тесные связи с местными племенами, в основном сарматскими, обитавшими на Северном Кавказе. Сарматская и скифская знать была заинтересована в военных мероприятиях понтийского царя, так как это давало ей возможность обогащаться за счет военных трофеев. А рядовые общинники, оседавшие на земле в Прикубанье, Восточном Крыму, Подонье и в других хлебородных областях, призывались на царскую службу в качестве катойков - военно-хозяйственных поселенцев, которых теперь селили в царских крепостях на царской земле. Они обрабатывали землю, продавали продукцию своего труда в городах и получали плату, подарки и долю при дележе военных трофеев за участие в военных походах. Так что выгода была взаимной как для царя и его эллинских подданных, так и для варварской аристократии и рядовых общинников. Укрупнение царского земельного фонда требовало строительства новых крепостей и поселений, как ранее в Малой Азии. Такая политика приводила к росту экономики, главным образом, ремесла и аграрного производства, в результате чего Митридат Евпатор регулярно получал большие поставки зерна и других материальных ресурсов из Северного Причерноморья и из соседних областей.

Эллинизация местного населения, опора на царские крепости, усадьбы и «малые» города при сохранении в экономике позиций старых эллинских полисов Пантикапея, Нимфея, Горгиппии, Феодосии и Фанагории открывали возможность для взаимовыгодного развития как греческих, так и местных общин, основывавшихся на земельной собственности под контролем царской власти. Поэтому Боспор стал постепенно превращаться из государственного образования полисного типа с единолично-тиранической формой правления (как при Спар- токидах) в типично эллинистическое царство, где активно взаимодействовали эллинские и местные ирано-понтийские традиции вкупе с сармато-скифскими чертами - последнее проявлялось, главным образом, на сельской периферии.

На протяжении длительного, с переменным успехом противоборства Понтийского царства и Римской республики (первая война - 89-85 гг. до н.э., вторая - 83-80 гг. до н.э., третья - 74-63 гг. до н.э.) Причерноморский регион, в особенности Боспор и Таврика, выступали главными поставщиками средств для ведения войны. Однако к 63 г. до н.э. под ударами римлян Митри- дат Евпатор потерпел ряд серьезных поражений, утратил все свои владения в Малой Азии и, потеряв доверие союзников в Передней Азии, удалился в Бо- спорское царство. Здесь он вынашивал планы новых войн с Римом, для чего выкачивал из городов и царских земель все возможные средства, что привело к обнищанию населения и неспособности подданных платить непомерно высокие налоги. Вследствие антимитридатовских восстаний в городах и на хоре многие производственные и торговые центры оказались разрушенными, а население все чаще обращало взоры к римлянам за поддержкой. Когда Митридат увидел, что против него поднялись не только города, но и прежде верные гарнизоны в царских крепостях, а также представители варварской знати, он покончил жизнь самоубийством. Выводить Боспорское царство из кризиса пришлось уже его преемникам, в частности его сыну Фарнаку II, возглавившему заговор и восстание против отца.

После гибели понтийского царя римляне усилиями Гнея Помпея разделили его владения: большая часть Восточной Анатолии была отдана союзным Риму эллинистическим династам и царям, а Вифиния, Северная Пафлагония и часть Понта включены в состав новой провинции Вифиния-Понт. Но главное, что потребовали римляне - это ликвидировать военно-административные округа на царской земле, разрушить царские крепости, построить новые города, расширить полисные привилегии и земельные владения греческих городов. Тем самым на этих территориях начался новый этап в развитии эллинизма, так как он затронул теперь более обширные области, нежели «при царях». Однако на Боспоре и отчасти в Колхиде прежние митридатовские установления были оставлены в силе, поскольку римляне еще не могли активно влиять на происходившие там процессы. В результате Фарнак II, во многом опираясь на созданные еще при отце военно-политические и административные структуры, в 48-46 гг. до н.э. организовал попытку восстановить Понтийское царство, но был разбит Цезарем. Его преемники Асандр, Дина- мия, внучка Митридата Евпатора, Аспург и Митридат III сконцентрировали свою деятельность исключительно на Боспоре: они не только завершили создание там системы эллинистического землевладения, основанной на сочетании царской земельной собственности, введенной еще при Митридате, и полисного землевладения крупнейших городов, но и укрепили позиции царской власти. Они возводили новые укрепления по всему царству, подняли аграрное производство, ремесленную деятельность в городах, сохранив за некоторыми из них (Пантикапеем, Фанагорией, Горгиппией, Феодосией) полисные права, а также в небольшом объеме их хору.

Усиление митридатовских традиций на Боспоре во второй половине - конце I в. до н.э. и в первой половине I в. н.э. стало своеобразной реакцией на активизацию римской политики в Причерноморье. Гай Юлий Цезарь, затем Август, а позднее Калигула и Нерон, рассматривая Северное Причерноморье и Боспорское царство как плацдарм для противодействия Парфии и сарматским кочевникам, стремились либо включить регион в систему вассальных клиентных государств, которые всецело следовали бы в фарватере римской политики, либо вообще свести его самостоятельность к минимуму

для подготовки к превращению в римскую провинцию. Боспорским правителям - Асандру и Динамии, в меньшей степени Митридату III, путем искусной дипломатии и маневров удавалось добиваться усиления своего могущества на условиях римской поддержки при сохранении и развитии эллинистических установлений. Асандр, сменивший на престоле Фарнака II, достиг в этом огромных успехов: в результате умелого лавирования во время заключительного периода гражданских войн в Риме, когда противоборство Марка Антония и Октавиана достигло апогея, он сумел превратить Боспорское государство в типичную монархию эллинистического типа на основе митридатовских традиций. При нем Бо- спор достиг уровня развития экономики и военного могущества эпохи правления Спартокидов и Митридата Евпатора, что подтверждает обильная чеканка Асандром полновесных золотых монет. Золотые статеры, очевидно, не без субсидий со стороны римлян, выпускали также Динамия, Аспург, Митридат III и последующие правители, что было невозможно, если бы Бо- спор находился в жесточайшем кризисе, как иногда считается.

Монета времени царя Асандра. Пантикапей. I в. до н.э.

В чем причина экономического роста Боспорского государства в пост- митридатовскую эпоху? Во-первых, филэллинская политика Митридата Евпатора и его преемников на Боспоре; во-вторых, развитие полисного и царского землевладения вместе с подъемом ремесла и торговли; в-третьих, эллинизация варварского сарматского населения, привлекаемого для обработки царской хоры и строительства крепостей; в-четвертых, содействие Римской империи, рассматривавшей Боспорское царство как важнейший форпост в противоборстве с агрессивными местными племенами - сирака- ми, аорсами, аланами и тавро-скифами. Однако римляне не сразу осознали важность эллинистических нововведений Митридата Евпатора. Поначалу, следуя политике Помпея и Цезаря, они стремились уничтожить привилегии старой митридатовской элиты, основанные на царском землевладении смешанного ирано-каппадокийского и греко-сарматского типов. Для этого они пытались посадить на престол своих ставленников Митридата Пергамского и Скрибония. А когда это не удалось, то решили связать Боспор единой унией с воссозданным в 39 г. до н.э. Понтийским царством, где римский вассал царь Полемон I перераспределил земельный фонд и расширил привилегии полисной знати, уничтожив основы экономического могущества митридатовской верхушки. Император Август поставил перед ним задачу выполнить то же самое и на Боспоре, однако местные сарматские племена, греческие города и царские поселенцы на хоре оказали понтийскому царю решительное сопротивление. Гибель Полемона I в 7 г. до н.э. на азиатском Боспоре ознаменовала поворот в римской политике: Август и его преемник Тиберий

решили поддержать местную митридатовскую династию и греко-иранскую элиту, оказав ей помощь в укреплении военного могущества царства. Римляне поняли, что сохранение мощной системы военно-административного управления царскими землями с опорой на укрепления и катойкии может стать надежной защитой интересов городской торгово-ремесленной прослойки, втянутой во внутриполисную торговлю, в том числе с городами римских ма- лоазийских провинций. В Риме посчитали, что эллинистическая структура экономических и политических отношений будет помогать защите римских интересов в Причерноморье, предохраняя владения империи от неожиданных рейдов агрессивных кочевников. Римское государство на протяжении долгого времени строго следило за балансом сил на Боспоре, поддерживая равновесие интересов боспорской правящей элиты, могущество которой базировалось на царском землевладении и эксплуатации оседлых сарматских и меотских племен, эллинских слоев в городах, занимавшихся торговой и ремесленной деятельностью, что втягивало бывших кочевников в эллинизацию, и племенной аристократией сарматов, заинтересованной в дружбе с боспорскими правителями и римлянами. Таким образом, римская политика способствовала развитию Боспорского царства как эллинистического государства, субъективно содействуя взаимовлиянию и взаимообогащению эллинского и местного начал во всех областях жизни этого государственного образования.

* * *

Становление эллинистических государств в Причерноморье осуществлялось двумя основными путями. В тех регионах, где митридатовское влияние было ограниченным, государственные образования вызревали в недрах племенных общин, поэтому племенные отношения сохраняли свое значение очень долго. Это препятствовало прочности государственного строя. В этом заключалась слабость государства у фракийцев, тавро-скифов, скифов Добруджи, гетов и сарматов - аорсов и сираков. Даже римское влияние не давало возможности преодолеть племенную раздробленность, обогащение племенной верхушки за счет данничества и грабежа хоры городов, отсутствие городских центров, участвовавших в процессе развития производственных отношений и производительных сил. На Боспоре и в Понте, а также в соседних государствах при всех их внутренних особенностях, наблюдались иные признаки: существование греческих городов, втянутых в общепонтийскую и даже средиземноморскую торговлю, царское землевладение, опосредовавшее полисные формы земельных отношений, греко-иранские династические традиции, вокруг которых формировалась эллино-сарматская и ирано-каппадокийская элита, ставшая опорой политики Митридата Евпатора и его преемников. Римляне, исходившие из своих собственных интересов, поддержали сложившиеся к I в. н.э. в Боспорском царстве эллинистические отношения, что помогло завершить трансформацию этого государства от тиранического режима с легкой окраской в цвета эллинистической династии к сильной монархии эллинистического типа, в миниатюре повторявшей устройство Понтийского государства Митридата Евпатора.