Людовик XI
Хотя под его началом были даны только два сражения, Монтлери и Гинегат, его отвага превышала гусарскую и сходна с отвагой кардинала Ришелье. Возможно, он мог бы стать картезианцем’.
Совокупность всех душевных напряжений, которые он выдержал в период своего правления, представляет собой разновидность величия.Позднейшая Франция полностью одобрила присущий ему род тщеславия и умозрительно разделила с ним все, что он совершил, хотя вульгарность его натуры, должно быть, противна свойственному этой стране чувству стиля. По крайней мере, он был выше своих противников, разве что тот способ, каким он настигал их (начиная с Сен Поля), представляется в высшей мере отталкивающим.
Благодаря своей исконно прозаической сущности он легко создает видимость того, будто предвидел и хотел большего, чем произошло на самом деле.
Он оказывается и достойным глубочайшего сочувствия, когда в 1482 г., в Амбуазе в присутствии своего сына должен был пообещать всем своим предателям и полупредателям, что в случае его смерти за ними сохранятся все их места.
Прочность его установлений обнаруживается в относительно легком усмирении «guerre folle»[64] [65]'. Уже само королевство в достигнутом им могуществе можно считать общей предпосылкой королевской власти; его существование рассматривается как неопровержимый факт.
Вскоре все выглядело так, словно Луи Орлеанский был доволен, что благодаря своему пленению ему удалось выйти из ложного положения. Характер его правления, как короля Людовика XII, позволяет предположить, будто он хотел загладить какую-то ошибку.
И чтобы все это могло случиться, Людовик XI должен был умереть в Плесси как свой собственный пленник.
Он господствует во французской истории не из-за слепости историков, а просто потому, что он для нее много значил.
40.