Крупные землевладельцы и бедные крестьяне
Мы сравнили мелиорацию равнин Средиземноморья с расчисткой лесов в Северной Европе. Как и всякое сравнение, оно имеет свои границы. На очищенных от леса участках, в новых городах образовывалась другая, более свободная среда, как это происходило в Америке.
Драма Средиземноморья (за исключением нескольких новых областей, условия которых способствовали развитию аграрной обособленности25 ), одна из причин его консерватизма и застылости состоит в том, что новые земли оставались под контролем богачей. На севере, как позднее в Америке, для создания нового плодородного участка достаточно топора и мотыги. В Средиземноморье к нему должны приложить руку богатые и влиятельные люди. Тем более что со временем начинаетсяРавнины 85
переход от частичных проектов к обширным и долгосрочным планам мелиорации. Эту цель можно достичь только сплоченными усилиями, подчиняясь строгой дисциплине, предполагающей наличие жесткой общественной иерархии. Являются ли и могут ли быть свободными крестьяне Египта, Месопотамии в XVI веке? В Испании всякий раз, как совершается переход от secanos к regadios — от «сухих» земель к орошаемым землям, — относительно независимого крестьянина смещает порабощенный крестьянин. Все крупные ирригационные системы испанцы унаследовали от мусульман с завершением Реконкисты. Они достались испанцам в целости и сохранности вместе с необходимыми для их нормального функционирования феллахами в качестве приложения. Именно феллахи еще возделывают в XVI веке равнину Лериды; феллахи обрабатывают земли Риохи на Эбро; феллахов мы встречаем в Валенсии, в Мурсии, в Гранаде; феллахов или, точнее, морисков новые хозяева Иберийского полуострова берегут и защищают, но берегут как скотину, точно так же как будут беречь своих рабов в Новом Свете.
Равнина принадлежит феодальным сеньорам258. Нужно спуститься на португальские veigas , чтобы встретить дома фидальгу, solares с огромными гербовыми щитами259.
Широкая и низкая равнина сиенской Мареммы, где свирепствует необыкновенно злая лихорадка, усеяна, как и соседняя тосканская Маремма, сеньориальными замками. Их башни и донжоны, их старомодные силуэты бесцеремонно напоминают об обществе, где в деревне распоряжаются феодальные собственники, не живущие здесь постоянно, потому что эти здания служат лишь для временного пребывания. Как правило, хозяева живут в Сиене. Здесь они обитают в больших городских домах, сохранившихся до наших дней, в этих хоромах, куда любовники из новелл Банделло проникают, заручившись традиционной поддержкой служанок, по лестницам, поднимающимся к высокому амбару с кучами мешков зерна, или по коридорам, ведущим обычно в заброшенные уголки нижнего этажа260. Мы можем последовать за ними в лоно этих древних фамилий, чтобы сопереживать комедиям и драмам, развязка которых наступает под сенью древних замков Мареммы, вдали от городских сплетен и семейного гнета. Найдутся ли лучшие подмостки, чтобы разыгрывать по моде Италии того времени, на безлюдье, вызванном жарой и лихорадкой, рольДолины.
86
Полуострова: горы, равнины, плоскогорья
неверной или подозреваемой в неверности супруги? Такое климатическое объяснение обольщало Барреса. Но не следует ли говорить о социальном попустительстве, которое обеспечивает убийце в этих подвластных ему низинах почти полную безнаказанность? Равнина — удел богачей?
«На равнине, — пишет Ребер Монтань261 по поводу современного марокканского Суса, — быстро увеличивается дистанция между богатыми и бедными. Первым принадлежат сады, которые обрабатывают вторые. Орошаемые поля приносят в изобилии зерно, овощи, фрукты. Другой источник богатств составляют оливковое и аргановое масло , доставляемое в бурдюках в северные города. Предельная близость рынков облегчает ввоз чужеземных продуктов, так что уровень жизни знатных людей на равнине Суса становится все более сходным с уровнем жизни в других провинциях, где Махзен царил с незапамятных времен. Но вместе с тем жизнь сельскохозяйственных рабочих, klem-mas, становится все более нищенской».
Это правило, как нам представляется, приложимо ко всем равнинам средиземноморского мира: богатых и бедных здесь разделяет значительное расстояние, богатые очень богаты, бедные очень бедны.Крупная земельная собственность также составляет здесь правило. Сеньориальный режим, который часто служит ее фасадом, нашел здесь естественные условия для выживания. В Сицилии, Неаполе, Андалусии сеньориальные майораты передавались из рук в руки без изменений вплоть до наших дней. Равным образом на обширных восточных равнинах Балкан, в Болгарии, Румелии и Фракии, в районах, производящих зерно и рис, глубоко укоренился турецкий режим с его крупными хозяйствами и крепостными деревнями, в то время как на гористом Западе он потерпел почти полную неудачу262.
Есть и много исключений, связанных с местными особенностями, например старинная римская Кампания или современная крестьянская демократия Валенсии, а также Ампурдана и Руссильона. «Эти равнины, — пишет Максимилиан Сорр по поводу двух последних263, — всегда были страной мелких и средних собственников». Всегда ли? В современную эпоху — согласимся с автором. В самом деле, доподлинно нам неизвестно, что происходило на этих низменностях до аграрных смут XIV века, особенно до начала масштабных и массовых работ по ирригации, предпринятых, в частности, рыцарями-храмовниками из Ma Де в бассейнах руссильонских
Из плодов арганового дерева.
Равнины 87
рек Реара и Кантараны. Как бы то ни было, налицо и пример, и явные отклонения от правил. И это не единственный пример и не единственное отклонение. В Провансе «сельскохозяйственный пролетариат— редкость, за исключением Арльской равнины, поделенной между крупными землевладельцами»264. В Каталонии период процветания зажиточного крестьянства начинается не позднее 1486 года265. Может быть, чтобы разнообразить чересчур общие объяснения, следовало бы подробнее остановиться на таких внешне простых понятиях, как мелкий и крупный собственник (крупный или влиятельный?); установить различия между типами равнин в зависимости от их большей или меньшей протяженности, а также в зависимости от наличия у них внутренних границ; наконец, и в особенности, стоило бы проверить наличие и установить логические причины процессов последовательных изменений режимов собственности и аграрной эксплуатации, дробления наделов, укрупнения наделов.
Затем, поскольку ничто не стоит на месте, — нового их измельчания. В одних случаях прирост населения, в других — распространение новых культур, внедрение новых орудий или неизменность прежних, в третьих — растущее влияние соседних городов без конца преобразуют географическое и социальное устройство низменностей, в то время как в других регионах тирания хлебных полей и сохи (если вернуться к идеям Гастона Рупнеля), применение рабочего скота поддерживают старый порядок и силу богачей. Услугу подобного рода исследования уже оказывает нам новаторская робота Эммануэля Леруа Ладюри266 о лангедокских крестьянах в период с XV по XVIII век. До ее появления было трудно представить себе, до какой степени этот порядок землепользования являлся порождением социальной, демографической и экономической конъюнктуры и до какой степени подвижным, подверженным непрерывным изменениям, «без конца ставившимся под вопрос», он был вследствие этого. Проблема заключается в том, чтобы узнать, пригодна ли эта столетняя хронология последовательных изменений в аграрных порядках Лангедока для других средиземноморских областей: для каких-то из них с запозданием, для других — с опережением, а для третьих, наиболее многочисленных, — с совпадением по времени. Пока что мы далеки от ответа на этот вопрос.88
Полуострова: горы, равнины, плоскогорья