Кальвине

I. Единственно решающим в кальвинизме является не догма, а, в сущности, господство религии над государством.

Там, где господствует государство (это встречается везде в лютеранских странах, в странах же с влиянием кальвинизма такое явление характерно для Англии с ее верховенством короля, и в Берне), население сносит это обстоятельство терпеливо, без всякого душевного участия.

Необычной выступает слабость лютеранства даже при весьма значительном численном его расширении, что обнаруживается всякий раз, когда оно должно пробивать себе путь без помощи правительств, посредством одних лишь суперинтендантов, синодов и других форм организации — например, в немецко-австрийских землях. Очевидно, во времена Контрреформации, ему не хватало для этого отчаянной решимости (исключая Верхнюю Австрию в период Крестьянской войны в 1626 г.). Здесь протестантизм имел на своей стороне сильное дворянство, самостоятельно же существовал лишь среди определенной части городского населения.

Можно заметить, что население областей Северной Германии при выборе лютеранства приходило к согласию со своими властями, прежде всего отказываясь от соблюдения поста и от многого другого — то есть, в общем, через негативные акции по отношению к старой вере.

Кальвинисты же, напротив, могут, организуясь снизу вверх, создавать в областях с католическим правлением свои общины и одну церковь благодаря внутренней движущей силе учения об избранных: оно придает им необходимую решимость и прививает смертельную, внушающую почтение ненависть к католицизму.

На этих землях самостоятельно складывалась пресвитерианская форма организации церкви; в странах, где правительство не оказывало ей помощь или оставалось еще католическим, община не могла просто состоять из проповедников и слушателей; только там, где проповедник несомненно принадлежит к роду избранных членов общины, она действительно возникает и существует.

А если кальвинистская догма, кроме прочего, еще и совпадает с народным духом, в высшей мере близким ей, как в Шотландии и у английских пуритан, то тогда возникает полная власть церкви над государством и гражданской жизнью. В противоположность этому, мне всегда казалась сомнительной страсть к идее предопределения у голландских масс в 1618 г. Шотландцы остаются пессимистически настроенными и бедными, голландцы же хотят стать богатыми и пронизаны мирским духом обогащения и собственности (Да? Кальвинизм с его уверенностью в однажды избранном бытии в сущности еще более удобен и утешителен, чем лютеранство). Насколько убедителен пример сегодняшней Северной Америки? Бешеная страсть к добыванию денег с трудом уживается с верой в малое число избранных от века.

Выступление кальвинистов против католицизма с самого начало исполнено больших проклятий и презрения, чем у Лютера; католическая церковь здесь подвергается угрозе полного разрушения, поскольку ее сущность видят в идолопоклонстве. В результате соответствующие меры самообороны принимаются и со стороны католиков.

Сомнительной стороной пресвитерианского устройства95 было то, что оно далеко ушло от стремления сделать церковь популярной; оно ведет к мучительной тирании и побуждает к оппозиции. И суды нравов тоже всегда устраивались только в маленьких городах и селах, где все знали друг друга. Выбранные из членов общины старейшины, творящие суд над своими согражданами, подвергаются с одной стороны, искушению поддаться влиянию личной выгоды, мщения, злонамеренности, а с другой — разложению, которым сопровождается любое доносительство. И наконец, это приводит к общей ненависти и недоверию, когда уже и сами старейшины начинают внушать опасения. То, что позволено стоящему за пределами повседневной жизни духовному лицу, не дозволяется делать людям, уподобляющимся ему.

II. Целью Кальвина является «подготовить общину, зависящую от дисциплины Божественного Слова и Святого Духа», в отличие от Лютера, оставившего за Евангелием задачу внедрения в массы народа.

Уже Фарель начал в Женеве некую реформацию нравов. Но только Кальвин в 1537 г. с успехом добился поставленной им цели и по возвращении в 1541 г. превратил Женеву в некую общину в своем понимании — с пресвитерианской организацией и дисциплиной.

Отношение общины к избранию по благодати:

Ввиду того, что небольшое число избранных от века установлению не подлежит, и только Бог знает своих, то эту церковь нельзя смешивать с видимым церковным сообществом, которое содержит в себе не только внешне исповедующих, но также, несомненно, и истинных членов невидимой церкви, при условии, что проповедь и таинство осуществляются по правилам. Это тоже служит основанием, почему не следует отделять себя от видимой церкви.

И вот он устраивает свою видимую церковь согласно смешению, nota bene, немногих избранных и nota bene многих лицемеров. Он не потерпит, по крайней мере, внешне, возражений против чистоты проявления избрания; безбожников же нужно держать в рамках, и это означает, что они должны рассматриваться как лицемеры. (Он не хочет вовлекать их в церковь, и даже в принципе не хочет внушать веру, поскольку верующие избраны от века. Вместе с тем, церковная дисциплина является щадящим средством наказания для падших избранников, но только во вторую очередь, после божественного решения). При этом он, конечно, в максимальной степени использует помощь поощряемой им светской власти. Созданный Кальвином высший орган церковного начальства, консистория, одновременно осуществлявшая церковную дисциплину, имела в своем составе 3/5 светских членов и одного синдика в качестве президента. В эту систему входит постоянный досмотр семей и отдельных лиц.

Поэтому, в конечном счете, все вызывало у него подозрение, а малейшая искра сопротивления, не только церковного, но и политического и личного порядка, была для него невыносима. Он слишком много внимания уделял тем, о которых знал или догадывался, что они ему не принадлежат. И все же в конце Кальвин понимал, что преимущественно вызывает ненависть.

Известен психологический факт, что во всякое время существует определенное число людей, которые упорно поглощены рассмотрением вопроса о petit nombre des elus:' он представляет собой необходимое следствие и развитие строгого Новозаветного учения о потустороннем мире. Такие люди заметно выделяются среди английских лоллардов XIV в. (Найтон); они всегда будут представлять уют земной жизни, созданный другими людьми, как пошлую обыденность. Их взгляд с необходимостью убегает в даль, поскольку рядом с собой они, видимо, находят слишком мало elus (избранных). Так и Кальвин обладал исключительной способностью привязывать к себе elus из всех народов. Женева является его мастерской, и не более того, а потому не может, к примеру, быть объявлена осажденной крепостью. Он знает, что его посланников подстерегают гибельные опасности. К несчастью для Франции, ее шансы на свершение Реформации оказались в полной зависимости от Кальвина.

В отличие от Лютера, он соглашается с Цвингли в том, что должен полностью взять власть над маленькой республикой, становящейся местом испытания церковно-политической жизни. И позднее кальвинизм вполне проявил себя только там, где он мог посредством народных масс (пресвитериане и другие) или же благодаря полному распоряжению светской властью создать свою разновидность полиции, как в Шотландии, некоторое время спустя — в Голландии, далее - в Англии во времена Республики. Только догматики-кальвинисты — плохи! Но стоит только мирской жизни и удачным сделкам внести в жизнь отдельных людей оптимистические ноты, как везде начинается тихая внутренняя измена.

III. Нужно было создать обширные литературные декорации, чтобы приукрасить поведение Кальвина в Женеве (гибель Серве- та и другое), потому что в реальной действительности население Женевы относилось к нему с такой антипатией, какая только возможна. За последующей идеализацией Кальвина скрывалось глубокое унижение жителей этого города, заключающееся в том, что им необходимо было все же терпеть его присутствие.

Они не могли больше подчиняться тирании отдельного человека, который превращает свою субъективность во всеобщий закон, не только порабощая или изгоняя присущие всем другим [77] убеждения, nota bene в том числе и весьма добротные протестантские, но и день ото дня оскорбляя каждого в проявлении самых невинных склонностей.

В его лице Женеве пришлось уживаться с величайшим пессимистом, иностранцем; позже однако, она произвела на свет самого большого в мире оптимиста (при всей его жалостливости). Это был Ж.-Ж. Руссо, проповедник доброты человеческой природы, ставшей в наши дни образом мыслей всего человечества.

IV. Влияние Кальвина на Западе. Прежде всего он оказал воздействие на Францию благодаря своим письмам, корреспонденции и своим посланникам. Последних он часто отправлял навстречу несомненной гибели (?), и на этом стоит остановиться особо, по примеру того, как это сделано у Маццини. По большому счету, его место во Франции уже было занято Ренессансом и носителями кощунственной профанной речи96. Одно из политических движений того времени, направленное против двора и правительства Генриха II, открыло для себя кальвинизм и частично использовало его.

Влияние кальвинизма было бы напрасным, если бы, начиная с 1555 г., к нему не присоединилось французское дворянство, имевшее для этого совсем другие основания, кроме догматических.

Но в Англии, начиная с Эдуарда VI, местный протестантизм приобрел отчетливую кальвинистскую окраску (превращение лоллардов?).

Шотландия знает с самого начала один кальвинизм.

В Нидерландах, где еще в 1530-е гг. произошел более решительный отход анабаптизма от основного движения, Реформация носила лютеровский характер; но уже после, начиная с 1550 гг., кальвинизм выходит на передний план и становится активной стороной реформ.

65.