ИНДИЯ: ЕДИНСТВО И МНОГООБРАЗИЕ РАЗВИТИЯ РАННЕИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД

Середина I тысячелетия до н.э. для Индии оказывается моментом ключевым: именно в это время происходит переход региона к историческому периоду - начинается, собственно, политическая история, так называемый Раннеисторический период.

Изменился регион, в котором разворачиваются основные события раннеисторической эпохи. Если в предшествующий период центром ведийской цивилизации выступали северо-западные области Индостана, то по мере продвижения арийских племен в глубь субконтинента центр этот постепенно смещался, и к середине I тысячелетия до н.э. ареной политических событий становится главным образом долина Ганга (в основном, области его среднего и нижнего течения). Различиями природно-климатических условий северо-западной и северо-восточной частей Индии во многом объясняются произошедшие в этот период изменения в сфере хозяйства и быта. В частности, выведение джунглей и обработка твердых влажных почв становились возможны лишь при условии использования железных орудий труда. В середине I тысячелетия до н.э. Северная Индия, несколько позже других регионов Древнего Востока, вступила в железный век. Влажный климат гангского бассейна позволил ввести в оборот ряд новых сельскохозяйственных культур, в том числе и потеснивший в рационе индийцев ячмень и пшеницу рис.

Совершенствование земледелия и общее улучшение экономической ситуации закономерно повлекло за собой демографический рост, все большее имущественное расслоение и, в конечном итоге, изменение характера поселений в регионе: середина I тысячелетия до н.э.

Археологические материалы позволяют говорить о региональной специфике индийских городов. К примеру, северо-западные области с VI в. до н.э., т.е после завоевания персами, находившиеся под сильным влиянием культуры Западной Азии, воплотили это влияние и в характере архитектуры. Именно для этих областей характерно каменное строительство, за счет чего облик северо-западных городских поселений известен нам гораздо лучше, чем их восточных современников, чья архитектура на ранних этапах оставалась по преимуществу деревянной.

Установившиеся межрегиональные связи привели к активизации международной и внутренней торговли. Верным признаком этого, в частности, служит то, что именно середина I тысячелетия до н.э. - время появления монетной чеканки в Индии, более поздней и более архаичной по своему виду, нежели в других областях древнего мира (Малой Азии, Ближнего Востока, Греции). Первые индийские монеты - неправильной формы кусочки серебра с примитивными штампами-знаками. Анализ нумизматического материала на этом этапе не позволяет говорить о существовании какой-либо единой монетной системы в регионе.

Активизация торговых связей привела в итоге к существенному изменению роли и облика индийского города. Постепенно все больше городских поселений начинают играть новую роль - выступать не как укрепленные цитадели, а как центры ремесла и торговли. Вероятно, районирование индийского города находилось в соответствии со структурой цеховых гильдий торговцев и ремесленников: люди одной профессии селились по соседству, образуя кварталы определенной специализации.

На основе территории города и прилегающих к нему земель сформировались государства, типологически соответствующие ранним городам-государствам, известным и в других регионах древнего мира. Их ядром выступала уже не племенная общность, а именно город - административный, экономический и культурный центр. Буддийские источники и пураны, значительно более поздние памятники индуистской легендарной традиции, называют разное число так называемых джанапад (страна, область, букв, «место, [где живут] люди») - 16, 18,20, 108, 175 и т. п. Было бы наивно понимать такие сведения буквально, так как многие из приведенных чисел в той или иной степени являются священными для индийской традиции. Кроме того, посчитать количество раннегосударственных образований для какого- то, даже не слишком значительного промежутка времени, кажется затруднительным: политическая карта ранних государств слишком быстро склонна менять свой облик. Наконец, в силу характера имеющихся в нашем распоряжении источников это попросту невозможно сделать. Но важен сам факт существования государственной власти, а также ряд названий, повторяющихся в самых разных тестах.

Середина I тысчелетия до н.э. - время радикальных перемен не только в социально-экономической и политической сферах, но и в мировоззрении. С одной стороны, уже в поздневедийской религии постепенно обозначились новые черты, о чем шла речь выше. С другой - рассматриваемый период неслучайно называют «эпохой идейных брожений» - в это время сформировался целый ряд религиозно-философских учений, изначальный посыл которых в корне отличался от идеологии ведийской эпохи.

Прежде всего, новыми учениями ставилась под сомнение значимость основы основ ведийской культуры - ритуалистики. С точки зрения традиции эпохи вед, участь человека после смерти определяется количеством богатых жертвоприношений, совершаемых как им самим при жизни, так и его потомками после его смерти. Отныне же действенность ритуалов существенно проигрывала перед должным поведением индивида - почтительным отношением к старшим, щедростью, благочестием, непричинением вреда живым существам и т.д. В соответствии с той же логикой, существенно меньшее внимание уделялось происхождению и положению человека - т.е. его вар- новому и кастовому статусу, родовитости, состоятельности и т.п. Основой идеологии новых религиозных течений оказывалась этика, мораль - единая для всех и для каждого представителя социума. При этом перед лицом высших сил представал именно конкретный человек, а не коллектив - община, племя и прочее. Это сближало новые учения с воззрениями, оформлявшимися в тот же период в других культурах древнего мира и в полной мере воплотившимися позднее в религиозных учениях эпохи эллинизма. Наконец, отрицание действенности ритуалов существенно снижало значение жрецов, как монопольных хранителей культовых традиций и единственных посредников между богами и людьми.

В Индии в рамках идей такого рода оформилось, вероятно, значительное число философских учений, основная часть которых нам известна лишь по косвенным упоминаниям в памятниках более поздних периодов. В сущности, из «живых свидетелей» эпохи «идейных брожений» сохранились лишь буддизм и джайнизм.

Ранний буддизм - классический вариант «пророческой религии», в которой фигура основателя, проповедника занимает главенствующее положение. Согласно традиции, основоположником буддизма считается Сиддхартха Гаутама, сын вождя племени шакьев из предгорья Гималаев (совр. Непала). Первоначально Сиддхартха вел жизнь, полагающуюся человеку его происхождения (и даже, согласно традиции, прославился как прекрасный стрелок из лука).

Буддийская философия рассматривает человеческую жизнь как страдание, причина коего состоит не только в болезнях, невзгодах и настигающей каждого смерти, но и в вечном стремлении к лучшей доле в этой жизни и к лучшему рождению - в следующей. Избавлением от страданий может явиться лишь полный отказ человека от земных страстей и привязанностей, разрыв всех традиционных связей, родовых, кастовых, племенных, и переход к образу жизни бхикшу - нищенствующего буддийского монаха. В первоначальном буддизме только буддийскому монаху было обещано спасение - разрыв круга перерождений и достижение высшего блаженства, нирваны (букв, «угасание»), Бхикшу составляли сангху - буддийскую общину, одну

из трех, наряду с самим Буддой и его учением (дхармой) - драгоценностей буддизма.

Зародившийся и развившийся в тех же культурно-исторических условиях, что и ранний буддизм, джайнизм имеет много общих с ним черт, включая сходство в биографиях основателей. Вардхамана Махавира (или Джина, букв. «Победитель»), так же как и Сиддхартха покинул дом и семью и после долгих исканий достиг просветления. Как и в раннем буддийском учении, в джайнизме спасение обещается лишь тем, кто порвал все традиционные связи, обратившись к жизни подвижника. Пожалуй, большее значение джайны придавали идеям ахимсы. Кроме того, джайнское учение, в отличие от буддийского, рассматривало аскетические подвиги как действенный способ достижения нирваны.

В середине I тысячелетия до н. э. политическая история Северной Индии определялась борьбой за преобладание в регионе между несколькими государствами - Магадхой, расположенной в среднем и нижнем течении Ганга (в основном территория совр.

Ранняя история этой области известна крайне плохо. Однако сам топоним и отрывочные сведения о регионе встречаются уже в «Атхарваведе», затем в брахманической прозе. Правда, ведийская традиция, носители которой локализовались прежде совершенно в иной части Индии, негативно отзывается о Магадхе, как области, в которой не следует жить ариям. По мере продвижения арийских племен на восток в направлении долины Ганга менялось и отношение к восточным территориям.

Стремительное развитие региона не в последнюю очередь объясняется его выгодным географическим положением и природными условиями: обилием природных ископаемых (прежде всего железной руды), полноводными реками, пригодными для судоходства и удобными для ирригации, плодородными почвами - все это привело к интенсивному развитию торговли, земледелия, ремесла в регионе.

До середины IV в. до н.э. в нашем распоряжении имеются лишь весьма своеобразные тексты индийской традиции, более чем скудные археологические материалы и данные античных авторов, полученные через «третьи руки» от персов, не заходивших дальше крайних северо-западных областей Индии. Однако в 327 г. до н.э. Александр Македонский начал свой знаменитый восточный поход (см. с. 517), благодаря которому впервые в распоряжении античной традиции оказался целый комплекс сведений о сказочной стране, лежащей на краю света*, предоставленных очевидцами - спутниками и соратниками знаменитого полководца. Правда, маршрут Александра ограничился лишь бассейном Инда, однако сведения его сподвижников, содержащие некоторые данные не только о северо-западном регионе Индии, но и о восточных землях, безусловно, заслуживают пристального внимания.

Взорам греко-макдонян предстала территория, уже не зависимая от персов и совершенно разрозненная с политической точки зрения. В СевероЗападной Индии существовало три относительно крупных и, видимо, более

'Речь идет о пустыне Тар.

или менее стабильных государства: на крайнем западе царство Таксила (Так- шашила, центр области Гандхара), восточнее - владения могущественного царя Пора (инд. Паурава - т.е. «происходящий [из рода] Пуру» - древний род арийских вождей, упоминаемый еще в Ригведе), на севере - владения некоего Абисара (вероятно от пуранического этнонима «абхисара»). Записки спутников Александра указывают на сложные взаимоотношения между тремя этими государствами. Остальные же упоминаемые ими правители, по- видимому, были лишь мелкими царьками, не имеющими реального политического влияния в регионе.

Известно, что, еще находясь в бассейне Инда, Александр получил сведения о могущественном царстве, лежащем далеко на востоке, управляющемся неким богатым, но низкорожденным и потому всеми презираемым царем. Не имея возможности продолжать поход, Александр отказался от перспектив войны с неизвестным правителем, оставил на северо-западных территориях (Панджаб и Синд) часть своих гарнизонов и нескольких наместников для управления областями и двинулся на юг с целью достигнуть Океана. Однако сведения о далеком восточном царстве, переданные его спутниками в своих записках и сопоставленные впоследствии с данными индийской пураничес- кой традиции, стали отправной точкой для специалистов при попытках установить хронологию древнеиндийской истории. Очевидно, что речь идет о последнем царе магадхской династии Нандов,

Хронология правления царей этой династии, в сущности, неизвестна, равно как и их количество. Однако некоторые общие моменты, чрезвычайно важные для изучения истории региона, пураническая традиция связывает именно с Нандами. В полном соответствии с данными античных источников находится утверждение, согласно которому происхождение династии - низкое, шудрянское. Однако, несмотря на столь негативную оценку, видимо, именно в правление Нандов впервые весь бассейн Ганга оказался под единой политической властью. Образовалось государство, правитель которого опирался уже не на родовую аристократию и племенное ополчение, а на аристократию служилую и профессиональное наемное войско. Специфика источников не позволяет отчетливо представить себе облик этого первого более или менее крупного государства Индии. Однако тот факт, что непосредственными наследниками государства Нандов стали Маурьи, свидетельствует о важности этой плохо известной нам страницы индийской истории. Безусловно, именно Нанды заложили ту основу, на которой впоследствии было выстроено маурийское государство с центром в той же Магадхе. Связь между династиями Нандов и Маурьев устанавливается даже легендарной традицией: от многочисленных описаний всевозможных коллизий при попытках будущего первого правителя Маурьев свергнуть нандского царя с престола и вплоть до необоснованных попыток рассматривать его как родственника Нандов.

Воцарение Маурьев оказывается одновременно связанным и с историей похода Александра, и с обстоятельствами падения Нандов. Судя по данным источников, возвышение основателя династии Чандрагупты, о происхождении которого приводятся весьма противоречивые данные, произошло на волне антимакедонского движения в Панджабе. После ухода с этой территории в 317 г. до н.э. греко-македонян ему удалось подчинить ее своей власти и использовать в качестве плацдарма для дальнейшего продвижения на восток в сторону бассейна Ганга. Подробности этой военной кампании неизвестны ни античным, ни индийским источникам. Результат ее таков: Нанды были свергнуты, и ок. 317-316 г. до н.э. произошло помазание Чантрагупты на царство. Начался период правления в Магадхе династии Маурьев.

ДИНАСТИЯ МАУРЬЕВ

Данных о правлении Чандрагупты и его сына Биндусары у историков крайне мало. Согласно пуранической традиции, каждый из них правил около четверти века. И Чандрагупта, и Биндусара, скорее всего, вели активную завоевательную политику. При первом из них в состав государства вошла значительная часть земель индийского севера. При Биндусаре предположительно были присоединены земли Западного Декана. По крайней мере, уже в период правления третьего царя династии, Ашоки, воевавшего лишь на восточном побережье, все эти области находились под властью правителя Магадхи.

И Чандрагупта, и Биндусара имели, вероятно, довольно широкие дипломатические сношения с государствами эллинистического мира. Так, с именем первого маурийского правителя связано пребывание в Паталипутре Ме- гасфена, посла Селевкидов, благодаря чему в античную традицию пришла вторая после сочинений спутников Александра волна достоверных сведений о далекой Индии. Труд Мегасфена, как и записки спутников македонского царя, не сохранился, однако его данные - о природе и народностях Индии, о социальном устройстве и облике столицы Маурьев - на протяжении многих лет и даже веков повторялись более поздними авторами (Страбоном, Аррианом и другими) и дошли таким образом до наших дней. Связи с эллинистическим миром (Птолемеевским Египтом) поддерживал и наследник Чандрагупты Биндусара. Впрочем, тесные контакты Индии с Западом сохранялись очень недолго. После образования во второй половине III в. до н.э. Парфянской державы они были прекращены. Поэтому во II в. н.э. грекоязычный автор Арриан, подданный римского императора Адриана, повторяет все те же сведения Мегасфена, описывая тем самым Индию пятисотлетней давности.

Наибольшую известность приобрел третий царь Маурийской династии, которого буддийская традиция называет Ашокой. Его правление до сих пор считается в Индии «золотым веком» истории. Сведений об этом царе неизмеримо больше, нежели о любом другом правителе эпохи Маурьев. Интересно, все же, то, что столь яркая фигура присутствует лишь в памятниках местной традиции. Античным источникам внук Чанрагупты был неизвестен вовсе. По крайней мере, ни одного упоминания его имени в греческих текстах нет.

В распоряжении историков имеется две группы источников, освещающих правление Ашоки: тексты буддийской традиции и памятники эпиграфики. Первая группа памятников хронологически относится к гораздо более позднему времени. Один из любимых героев буддийской традиции, Ашока чаще всего предстает в двух ипостасях, последовательно сменяющих одна другую: Чандашока («Жестокий Ашока») и Дхармашока («Праведный Ашо-

ка», каковым царь становится после обращения в буддизм). Чисто фольклорные сюжеты, составляющие основу легенд об этом царе, практически не дают никакой информации о реальном времени его правления, но в большей степени отражают особенность буддийской этики и мировосприятия.

Совершенно иначе выглядит материал, предоставляемый эпиграфическими памятниками (так называемыми эдиктами, или надписями Ашоки), которые, определенно, являются источниками, для Индии уникальными и в силу своего количества, и исходя из особенностей содержания. Практически все сведения, имеющиеся сегодня у историков о государстве Маурьев, почерпнуты из надписей Ашоки, или, как он сам себя называет в надписях, царя Пи- ядаси (санскр. Приядарши).

Прежде всего, эти тексты синхронны времени правления Ашоки и, что для Индии большая редкость, твердо датируемы. Установить хронологию их создания позволяет и то, что каждая из них имеют четкую внутреннюю датировку- указание на количество лет, прошедших со времени помазания царя Пияда- си; и упоминания эллинистических правителей, царствования которых, очевидно, были синхронными правлению самого Ашоки. По сравнению «Львиная капитель» колонны Ашоки.

с эпиграфикой позднейшего времени ^Сарнат^х. ^Середина Ш в. д° нл. надписи царя Пиядаси гораздо более

развернуты и представлены в огромном количестве копий. Составленные на разных языках и диалектах Индии, они предоставляют бесценный этнографический материал, позволяющий реконструировать этнолингвистическую ситуацию в Индии конца I тысячелетия до н.э.

Наконец (и с этого, пожалуй, следовало начать), составлявшиеся в царской канцелярии в Паталипутре надписи - это первые эпиграфические памятники Индии, и даже более того - первые письменные памятники (если не считать коротких надписей на хараппских печатях). Вопрос о происхождении индийской письменности крайне интересен и окончательного ответа, похоже, до сих пор не имеет. Однако есть все основания полагать, что

письмо брахми, которым записана большая часть текстов (т.е. всех, кроме тех, которые были обнаружены в северо-западных областях державы), имеет местное, искусственное и довольно позднее происхождение. Вряд ли оно появилось существенно ранее самих эдиктов. «Брахми» является письмом слоговым; и визуально, и типологически значительная часть современных индийских алфавитов восходит именно к нему.

Кроме «брахми» в северо-западных областях державы использовалось письмо «кхароштхи», происходившее от арамейского алфавита, а также само арамейское письмо и греческий алфавит (для записи арамейских и греческих переводов текстов). Никаких прямых или косвенных данных, подтверждающих существование системы письма и тем более письменной культуры в Индии до правления Ашоки в настоящее время не выявлено (если опять же не брать в расчет эпоху Хараппы).

С надписями Ашоки связано и появление в Индии I тысячелетия до н.э. изобразительной традиции, утраченной после гибели Индских городов. Многие из надписей сопровождаются скульптурными изображениями существ и символов, знаковых для буддийского учения - льва, слона, быка, колеса, лотоса и т.д. Стилистика изображений отчетливо говорит о греко-персидском влиянии, под воздействием которого происходило становление индийской скульптуры.

Наконец, очевидно, в правление царя Пиядаси в Индии, многие века не знавшей традиций храмового строительства, появляются первые архитектурные памятники культового назначения. По крайней мере, вероятно, при Ашоке была заложена одна из самых знаменитых и древних буддийских ступ - в Санчи.

Надписи Ашоки составляют несколько серий, различающихся по времени создания и общему содержанию. Выделяются так называемые большие наскальные эдикты, малые наскальные эдикты, колонные эдикы, специальные эдикты, а также надписи, составленные по особым случаям (как, например, дарение пещер общине адживиков). Формой и стилем они, вероятно, представляли собой своеобразную ритмизованную прозу. Это, а также ряд пассажей в самих текстах, указывают на то, что надписи были предназначены для публичной декламации под звуки барабанов перед подданными великого государя.

Все надписи хронологически связаны с комплексами царских ритуалов - начиная с помазания на царство и заканчивая проводившимися с ведийской эпохи регулярными церемониями, направленными на обновление царства и омоложение царя. Но в то же время, сами тексты номинируются как своего рода нравственные наставления, приобщение к которым - это более действенный эквивалент совершения обрядовых действий. Древние ритуалы, таким образом, утрачивают свою значимость по сравнению с самой царской проповедью, изложенной в надписях Пиядаси (Ашоки).

Стержневым понятием этой проповеди оказывается дхарма, слово, которое в греческих надписях переводится как «благочестие». Однако, очевидно, что последним значением толкование его не может исчерпываться. В сущности, в дхарме Ашоки сливаются воедино и традиционные воззрения, типичные для индийской культуры, и элементы буддийской этики, и еще шире, ряд положений, отражающих общие тенденции в религиозных учениях эллинистического Востока. Сам царь именует эти принципы «древним правилом», подчеркивая тем самым, что ничего нового в положениях, содержащихся в надписях, нет. В сущности, дхарма - это ряд моральных требований, имеющих религиозное основание. Среди таковых - неубиение живых существ, послушание по отношению к ставшим, почитание брахманов и прочих «святых людей», совершение дарений и тому подобное. Соблюдение этих простых принципов, согласно словам Пиядаси, делает доступным небесное блаженство не организаторам крупных ритуалов (представление, характерное для ведийской эпохи), но любому человеку, независимо от его социального статуса и имущественного положения. Царь же, проповедующий перед людьми, вместо того чтобы играть веками полагавшуюся ему роль доблестного воина-кшатрия, приобретает особое нравственное значение - роль духовного наставника.

Идея заботы о благе каждого конкретного человека - элемент этических учений эллинистической эпохи вообще, отличающий их от основных принципов более древних вероучений, ориентированных не на духовное благополучие индивида, а на благоденствие целого коллектива - племени, общины, царства и т.д. Таким образом, идеи, на которых строятся надписи Ашоки, с одной стороны, аккумулируют в себе ряд представлений, типичных для индийской традиции, с другой - находятся в полном соответствии с «веяниями времени».

Благодаря надписям Ашоки в общих чертах воссоздается облик первого в истории Индии крупного и относительно целостного государства. Прежде всего, места их обнаружения в большей или меньшей степени рисуют перед нами его территориальные рубежи (если допускать, что надписи размещались лишь в пределах государства). Важнейшее политическое значение имела Магадха. Не случайно в тексте эдиктов Ашока именует себя царем именно этой области. Остальные территории на разных правах и с разной степенью зависимости от центра существовали более или менее самостоятельно. Раз в несколько лет (в зависимости от величины, удаленности и значимости провинции - раз в три года или в пять лет) из центра в те или иные области государства направлялись чиновники, чей задачей являлось инспектирование дел на местах. Судя по текстам эдиктов, контроль центра над периферией был весьма условный. Не похоже, чтобы в этом государстве существовала четкая система налогообложения, единство мер и весов, подобие общегосударственного языка, тем более единая монетная система. Наблюдается и исключительная пестрота в административном делении и организации местного управления. Более того, очевидно, что с относительно развитыми областями чередовались земли, населенные полудикими народами, представлявшие собой своего рода внутреннюю племенную периферию.

Крупная держава, таким образом, при внимательном прочтении источников предстает перед нами весьма рыхлым и аморфным образованием. Реальной властью верховный правитель по всей вероятности обладал лишь на своих исконных землях - в Магадхе. Потому не исключено, что во время упомянутых выше инспекционных объездов провинций чиновникам приходилось от раза к разу напоминать местным жителям, в каком государстве и под властью какого царя они живут.

Однако нельзя в то же время и недооценивать ту роль, которую государство Маурьев сыграло в истории Индии. Совершенно очевидно, что более развитые области региона оказали позитивное влияние на развитие областей более отсталых - и в культурном, и в экономическом, и в политическом отношении. Однако этот момент оказался, в сущности, «палкой о двух концах». По мере ослабления центра и развития и усиления периферийных областей державы в последних появляются предпосылки к отделению от государства Маурьев и созданию собственных династий.

О последних годах правления Ашоки есть сведения лишь в относительно поздней буддийской традиции. Судя по всему, внутри династии происходили постоянные конфликты, прежде всего в отношении фигуры потенциального наследника престола, из чего следует, что четкой системы престолонаследия просто не существовало. Ослабление влияния самого царя на фоне усиления позиций части его приближенных нашло выражение в сюжетах буддийских легенд, согласно которым в конце жизненного пути праведный Ашока вовсе утратил власть и даже не имел возможности пользоваться царской казной для благочестивых деяний - дарений буддийским монахам.

О последних правителях Маурийской династии известно крайне мало. Противоречия данных буддийской и пуранической традиций не позволяют даже с уверенностью говорить о том, кто и в какой последовательности правил государством. После смерти Ашоки династия продержалась на престоле не более полувека. Ок. 180 г. до н.э. государство Маурьев прекратило свое существование.

Причины гибели этого первого крупного государства стоит искать в самой его сущности. Аморфное образование, номинально охватывающее огромные территории, но не имеющее единой административной системы и, скорее всего, на местах даже не осознающее себя единым государством, в любом случае не могло функционировать длительное время. Однако, как уже было сказано выше, этот краткий период стал тем катализатором, который во многом определил дальнейший ход истории для многих индийских регионов.

КЛАССИЧЕСКАЯ ЭПОХА

Последние два века I тысячелетия до н.э. и начало новой эры оказались для Индии своего рода узловым периодом истории. С одной стороны, в литературе это время справедливо называют «темными веками» - по контрасту с предшествующей эпохой сведений о нем крайне мало, они необычайно противоречивы и запутанны. С другой - последующие века индийской истории отчетливо демонстрируют, что именно в это время происходило становление многих знаковых для индийской цивилизации черт.

К началу новой эры мы можем предполагать существование развитой кастовой системы, сходной с современной. В тесной связи с этим находится и то, что доминирующую роль в идеологической сфере начинают играть различные направления индуизма, постепенно оттесняя буддизм, а впоследствии и вытесняя его за пределы Индийского субконтинента. К этому времени относится формирование собственно индийских изобразительных традиций, не претерпевавших в дальнейшем существенных изменении вплоть до прихода мусульман. Происходит постепенное складывание письменной культуры. Это выражается и в увеличении количества нарративных источников, в том числе документальных, и в начавшемся процессе письменной фиксации ведийских, эпических и буддийских текстов, до сего времени веками существовавших в устной форме.

Наконец, к этому времени относится появление важнейших памятников индийской литературы (причем, изначально существующих в виде письменных текстов и не прошедших периода изустной передачи), таких как «Ар- тхашастра Каутильи», «Дхармашастра Ману» и т.д. Среди традиционно не имевших автора (в современном понимании этого слова) памятников литературы появляются первые бесспорно авторские произведения - и дидактические, и художественные. Все это свидетельствует не в последнюю очередь о коренных переменах в мировоззрении.

Начало новой эры - время активизации внутренней и внешней торговли не только с другими регионами Востока (странами Юго-Восточной Азии), но и с Римской империей. На территории Индии даже существовали постоянные фактории греко-римских торговцев. Таким образом, Индия выходит из той изоляции, в которой она оказалась после появления в III в. до н.э. Парфянской державы - буфера на пути к западному миру. Одновременно сама политическая история этого периода привела к сосуществованию бок о бок индийцев и «восточных греков» - греко-бактрийцев. Именно эти контакты оказали существенное воздействие на самые разные стороны индийской жизни, причем не только на севере региона, но и на юге. Под влиянием греко-бактрийцев в Индии появился монетный чекан, сформировались определенные вкусы в изобразительной традиции, градостроительные технологии и т.д. Расцвет торговли как внутренней, так и внешней, поспособствовал подъему городов и сосредоточенных в них ремесел. В сущности, именно в это время формируется городская культура как таковая, плохо вычленяемая в предшествующих пластах индийской истории.

После гибели Маурийского государства с центром в Магадхе для Индии начинается длительный период политической нестабильности. Кратковременные правления следующих за Маурьями династий индийского Севера плохо отражены в источниках. А в северо-западных областях на это время приходится бесконечная череда вторжений иноземцев, что отчасти было обусловлено общей этнополитической ситуацией в азиатском регионе. Начавшееся постепенное перемещение с востока на запад гуннских племен привело к тому, что пришли в движение и другие народности, проживавшие на пути их следования и по соседству.

Первыми ок. II в. до н.э. на северо-западных границах полуострова появились греко-бактрийцы (в индийских источниках - яваны), теснимые ираноязычными племенами саков. Пришедшие в Индию греко-бактрийцы осели, главным образом, в Панджабе, образовав на его территории независимые от Греко-Бактрии царства с греческими правителями, которые, впрочем, довольно скоро переняли индийскую культуру. Столь причудливый синтез традиций породил примечательные памятники искусства, такие как скульптура знаменитой Гандхарской школы (см. рис. на с. 355).

Греко-бактрийские монеты:

1 - Евкратид (об.: Диоскуры); 2 - Евтидем (об.: Геракл); 3 - Антимах (об.: Посейдон). II в. до н.э.

Анализ нумизматического материала (имен отдельных правителей, изображений на монетах и т.п.), едва ли не самого информативного источника по истории периода, дает лишь самые общие сведения о политической и культурной ситуации в регионе. Однако в некоторых случаях полученные данные находятся в соответствии с индийской легендарной традицией. Так, к примеру, встречающееся на монетах имя царя Менандра, очевидно, соответствует имени героя одного из знаменитых памятников буддийской литературы «Ми- линда-паньха» о беседе царя Милинды (Менандра) с мудрецом Нагасеной и о последовавшем в результате обращении правителя в буддизм. Эта легенда вполне согласуется с данными иных источников, позволяющими говорить о постепенной индианизации осевших в Южной Азии греков.

Ситуация в регионе еще более усложнилась, когда вслед за греко-бак- трийцами на рубеже II—I вв. до н.э. примерно в тех же областях появились теснимые гуннами и уже упомянутые выше саки (гиаки) - этнически довольно разнородная группа, основу которой, тем не менее, составляли ираноязычные племена. Сакские мигранты также осели в районе Панджаба и образовали на его землях несколько индо-сакских царств. При этом, в некоторых регионах эти царства существовали синхронно с индо-греческими, а в иных даже поочередно сменяли друг друга. Эти процессы историкам удается восстановить главным образом по данным нумизматики, так как в индийской традиции они почти не нашли отражения.

Еще более поздние монеты, относящиеся примерно к рубежу нашей эры, указывают на появление следующей волны пришельцев, занявших земли по соседству с греками и саками (чуть южнее и западнее), - парфян. Парфянские завоеватели основали свои царства в непосредственной близости от индо-греческих и индо-сакских. Правда, наличие лишь нумизматического материала вносит путницу: часто кажется невозможным установление точной последовательности и хронологии правления царей, а в ряде случаев и их количества (если допустить существование в царских династиях тезок). В то же время, имена некоторых парфянских царьков в Индии известны не только по монетам. Так, особый интерес представляет некий Гудахварна (Гондофар), правитель Таксилы, чье имя встречается в знаменитом сирийском тексте «Деяния Святого Фомы». Согласно этому памятнику, Гондофар был обращен в христианскую веру Фомой - вплоть до настоящего времени наиболее почитаемым в Индии христианским святым. Косвенным образом этот памятник является подтверждением тесных связей и постоянных контактов Индии и Римской империи.

Наиболее проблемной является хронология правления царей из последней в этой череде волны завоевателей, происходящих с территории Кушан- ской державы - государства, центр которого располагался в Центральной Азии в районе Бактрии, а среди этнически пестрого населения преобладал ираноязычный компонент. Кушанская культура представляет собой интереснейший феномен, поскольку развивалась под сильным влиянием одновременно и греков, и Ханьского Китая, и отчасти Рима. В самой Индии эпоха Кушан - время отчетливого религиозного синкретизма.

В исследовательской литературе прошлых лет время появления завоевателей под предводительством кушанского правителя Кадфиза в Индии варьируется в пределах 300 лет - от I до IV в. н.э. Анализ эпиграфического материала (надписи из Рабатака) показывает, что время правления Каниш- ки - четвертого царя династии - должно относиться к первой половине II в. н.э. Нумизматические и эпиграфические данные подтверждают, что ку- шанские правители захватили значительные территории не только на индийском северо-западе: под властью Канишки находились еще более удаленные области - едва ли не большая часть долины Г анга. Впрочем, в слоях некоторых периодов кушанские монеты обнаруживаются и на более далеких территориях - вплоть до Ориссы. В этом случае допустимо, скорее, предполагать наличие широких торговых связей Кушан.

Наиболее значимой фигурой среди кушанских правителей, бесспорно, является уже упомянутый выше герой буддийской традиции - Канишка, которому приписывается, в частности, проведение IV собора. Впрочем, возможно, эти сведения носят чисто легендарный характер. Однако бесспорным является то, что именно в это время буддизм широко распространяется за пределами своей родины, в странах Центральной и Восточной Азии, и превращается, по сути, в мировую религию.

Последовательность и хронология правления царей после Канишки еще менее ясна. Скорее всего, во время царствования его преемников Васишки и Хувишки Кушаны по-прежнему сохраняют в составе своей державы обширные индийские территории. Однако, вероятнее всего, во многих областях реальная власть принадлежала местным династиям, лишь номинально признававшим кушанского царя. Подробности политической истории поздних Кушан практически неизвестны. Вероятно, они постепенно утрачивали свои владения в Индии, сохранив, в конце концов, власть лишь на землях Кашмира и Гандхары. К концу III в. н.э. значительная часть прежде кушанских территорий оказалась в составе иранской державы Сасанидов.

Очевидно, со временем происходила все большая индианизация Кушан. Они же сами, в свою очередь, оказали явное влияние на политическую культуру южноазиатского региона. По крайней мере, многие черты государственного строя сложившейся позднее державы Гуптов были заимствованы именно у Кушан. Слава кушанских царей была столь велика, что многие правители вплоть до мусульманской эры стремились возводить к ним свои династические родословия.

Столь же очевидно кушанское влияние и на экономику Индии. Обширные торговые связи не только внутри южноазиатского региона, но и далеко за его пределами - со странами Европы и Азии, в том числе по проходившему через территорию Кушанской державы Великому шелковому пути, во многом поспособствовали росту и процветанию индийских городов.

Город и деревня. Появление развитой городской культуры в Индии этого времени фиксируется и на материалах археологии, и в литературной традиции. Археологические раскопки демонстрируют изменение облика индийского города. Каменное строительство становится явлением не исключительным, как в предшествующий период, а массовым.

Формируется городской социум. В городах концентрируются ремесленники и торговцы, образуя некие сообщества (ганы, сангхи), подобные средневековым гильдиям. Эти гильдии, как правило, имеют собственные традиции, религиозные праздники, собственные культы. Каждое такое ремесленное или торговое сообщество воспроизводило само себя, поскольку являлось эндогамной единицей, в которой род деятельности передавался по наследству. Руководители этих сообществ входили в органы городского самоуправления.

В эту эпоху складывается особый тип культуры - городской, с особым образом жизни, присущим светскому человеку, городскому жителю, отличающим его от остальной массы грубого сельского населения. Образ такого утонченного эстета проникает и в дидактическую литературу: в частности, именно к нему адресует свои наставления знаменитая «Камасутра». Отныне именно горожанин выступает выразителем изысканных вкусов, носителем куртуазных традиций. В этот же период формируется городская проза (классическим примером которой являются басни «Панчатантры») и городская драма (к примеру, «Глиняная повозка» Шудраки). Героями этой литературы выступают именно горожане. Тот тип городской культуры, который сложился в эпоху «темных веков», сохранялся в Индии вплоть до эпохи раннего средневековья.

Жизнь сельского населения традиционно регулировалась соседской общиной. Сельская община в Индии и сегодня, и в древности имеет массу региональных особенностей. Однако древние источники не всегда позволяют выявлять их. Лучше известен облик общины Северной Индии.

Сразу необходимо оговориться: при работе с индийским материалом приходится четко различать понятия «деревенское сообщество» и «сельская община». Состав всего деревенского населения по пестроте мало уступал городскому - полноправные собственники земли, наследственные арендаторы, представители разных ремесленных специальностей, торговцы и прочие. Однако в состав общины входили лишь лица, обладающие правом наследственной собственности на земельный участок. Общинная земля, как, скажем, и в

Гуптский храм. Сарнатх. IV в. н. э.

греческом полисе, делилась на земли, находившиеся в руках землевладельцев, и на общественный фонд, состоявший из пастбищ, оврагов, пустошей и т.д. Вся полнота политической и экономической власти находилась в руках представителей так называемой доминирующей касты - наиболее массово представленной кастовой группы землевладельцев.

Членство в общине означало для человека наличие определенных прав и обязанностей. Общинник (саманта, букв, «сосед») принимал участие в проводимых на благо поселения общественных работах (строительство плотин, мостов, ремонт дорог и т. п.), лично или денежными и натуральными взносами помогал общине. Саманта имел преимущество при покупке земельных участков на общинной территории. Низы деревенского сообщества составляли неполноправные работники, батраки, кабальные должники и рабы. Основной критерий для выявления разницы между ними связан с темой касты, ибо принадлежность работника к той или иной кастовой группе накладывала ряд ограничений на возможности его эксплуатации. Лишь внекастовые люди, в том числе и чужаки, могли выполнять любые работы без ущерба для своего статуса.

Поземельные отношения начала новой эры представить существенно проще, нежели в предшествующую эпоху. Появление документов, прежде всего касающихся земельных пожалований, вносят ясность в суть вопроса. В классический период все больше становится документально засвидетельствованных фактов передачи земли и светским лицам, и религиозным учреждениям и служителям культа. Передача земли с сидящими на ней людьми, правом сбора налогов с них и правом вершить на этой территории правосудие говорит о становлении принципиально новых социально-экономических и политических отношений в регионе.

Касты. По всей вероятности, кастовая система начала складываться много раньше периода, о котором идет речь. Однако источников, позволяющих проследить этот процесс, в распоряжении историков не имеется. В то же время, именно началом новой эры датируется ряд памятников дидактической литературы, содержащих богатый материал по кастовой проблематике. В силу своего жанрового своеобразия тексты эти не позволяют отчетливо представить себе генезис индийской кастовой системы, и, что особенно важно, региональную специфику каст. Однако общие положения в этих источниках отражены.

Индийская традиция твердо придерживается мнения о том, что касты (джати) произошли в результате межварновых браков, т.е. выводит институт касты из института варны. С одной стороны, эти два социальных института в реальности вряд ли произошли один от другого. С другой - вплоть до сего дня любая каста в Индии связывает свое происхождение с той или иной варной. Это, в частности, позволяет выявить отношение традиции к той или иной кастовой группе и оценить ее место в кастовой иерархии: чем выше статус условных «родителей» касты, тем выше ее место в иерархии.

Картина, рисуемая текстами начала н.э. и, по всей вероятности, существовавшая в предшествующие века, в целом соответствует представлениям о касте и в более поздние периоды индийской истории. Касты выступают строго эндогамными единицами, составляющими между собой определенную иерархию и предписывающими входящим в их состав лицам строго определенные традицией занятия и образ жизни, а также ряд ограничений в общении с другими кастовыми группами.

Низы кастового общества составляли неарийские племена, получившие в иерархии джати статус неприкасаемых. Среди чистых каст особую роль играли касты землевладельческие, обладавшие не только экономической, но и политической властью в регионах. Между кастовыми группами складывается особый род отношений, построенный на взаимном обмене услугами. Такая система создавала предпосылки для экономической самодостаточности каждой территориальной единицы, понижения в перспективе роли городов как центров торговли и формирования натуральной экономики - черт, присущих раннесредневековому обществу.

Религиозная ситуация кушанской эпохи, как уже говорилось, отличается чрезвычайной пестротой. Изображения на монетах содержат образы как Гелиоса и Геракла или Митры и Ахура-Мазды, так и Шивы с Нандином и Будды, что свидетельствует о сложном переплетении верований и традиций греческой, иранской и индийской культур. Кушанская эпоха - время оформления буддизма махаяны, признающего возможность спасения не только для буддийского монаха, но и для праведного мирянина, что предоставляло широкие возможности для распространения учения. Буддизм постепенно выходит за пределы Южной Азии, превращаясь в подлинно мировую религию. С именем покровителя буддизма Канишки связана активизация строительства буддийских монастырей и ступ. Кушанским периодом датируются буддийские произведения искусства знаменитой Гандхарской школы. Очевидно, однако, что пробуддийская религиозная политика Канишки непосредственно касалась лишь верхов общества. Основная масса населения исповедовала религию предков - постепенно оформляющийся индуизм со значительной примесью племенных верований. Ревностными индуистами, вероятно, были и некоторые представители кушанской династии.