Географическое пространство ислама
Ведь «ислам — это пустыня», как подтверждает эссеист Эссад Бей61, это простор пустыни, ее аскетическая суровость, внутренне присущий ей мистицизм, ее преданность неумолимому солнцу, унитарному принципу мифологии; это множество других ощущений человека, затерянного в пространстве.
Средиземноморские цивилизации подобным же образом сформировались под влиянием морского простора. Море бороздят корабли и лодки, по пескам бредут караваны и вечно скитающиеся племена. Пустыня, как и море, — это движение, ислам — это движение. Базары и караван-сараи являются такими же приметами исламской цивилизации, говорил Видаль де Ла Блаш, как мечети и минареты62. Неоспоримой однородностью своего человеческого материала пустыня обязана этой мобильности. «Сравните манчжурского татарина, — писал барон де Тотт, — с татарином из Бессарабии. Напрасно вы будете искать различий, обусловленных расстоянием в полторы тысячи миль между ними, — климат их стран мало отличается, образ правления все тот же.,.»63Не станем, однако, сводить сложное к слишком простому. Ислам — это реализация совокупности возможностей, обусловленных образом
Сахара, второе лицо Средиземноморья 259
жизни в пустыне, возможностей, дополняющих друг друга и противоречащих друг другу, вытекающих из перечисленных нами географических особенностей. Назовем их еще раз: важнейшие караванные пути; прибрежная зона, так как жизнь ислама протекала в Сахеле, в этих полосах оседлости, обращенных к Средиземноморью и окаймляющих берега Персидского залива, Индийского океана или Красного моря, а также граничащих с суданскими территориями; оазисы и накапливающаяся в них сила, которую Хеттнер считает решающим фактором. Все это входит в понятие «ислама», длинной дороги, которая пробивается через застывшую толщу Старого Света, пересекая ее от Атлантического до Тихого океана. Размах движений не уступает масштабу Рима, собравшего некогда под своей эгидой все Средиземноморье.
Ислам, таким образом, — это исторический шанс, который начиная с VII века использовался для объединения Старого Света. Он взял под свой контроль пути сообщения между густонаселенными территориями Европы в широком смысле, Черной Африки и Дальнего Востока, и это позволило ему с большой выгодой для себя выполнять посреднические функции. Перед всем неугодным или неприемлемым для него путь был закрыт. В этом прочно сложившемся мире, которому недостает внутренней гибкости из-за отсутствия морских путей, ислам становится тем же, чем стала впоследствии торжествующая Европа, то есть господствующей цивилизацией, господствовавшим видом хозяйствования. Его величие имело и слабые стороны: хроническую нехватку людей; несовершенство технологий; внутренние распри, для которых религиозные разногласия были в такой же степени основанием, как и предлогом; врожденную неспособность первой волны ислама овладеть холодными пустынями или, по крайней мере, отгородиться от них на границах Туркестана или Ирана. Это уязвимое место территорий, находящихся по соседству с Джунгарскими воротами или позади них, которым с двух сторон угрожала монгольская и турецкая опасность.
И последняя слабость: ислам довольно скоро оказался в плену своих первых успехов, он упокоился, почувствовав себя повелителем мира, сталь довольствоваться уже приобретенным, не желая лучшего. Обогнув побережье Черной Африки со стороны Атлантического и Индийского океанов, арабские мореплаватели предположили, что круг замыкается где-то в океане, и на этом остановились64 ...
Эти обстоятельства в XV веке предопределили грандиозный успех турок — второй волны ислама, принесшей с собой другой исламский
260 Границы, или Расширительное понимание Средиземноморья
порядок, опирающийся на ценность земли, на значение всадника и солдата. Этот «северный» ислам благодаря захвату Балкан глубоко внедрился в Европу. Конечным пунктом первого ислама стала Испания. Главный штаб авантюры османов расположился в Европе, в морском городе, которому суждено было овладеть их сердцами и даже предать их. Стремление привязывать к месту, организовывать, планировать, которым одержим Стамбул, является европейской чертой65. Оно втягивает султанов в ненужные конфликты, отвлекая их от подлинных проблем. В 1529 году они прервали уже начатое строительство Суэцкого канала; в 1538-м не уделили должного внимания борьбе с португальцами и ввязались в братоубийственную войну с Персией, с которой их разделяла пустыня; в 1569-м не сумели завоевать низовья Волги и возобновить движение по Великому Шелковому пути, увязнув в бесполезных средиземноморских войнах, в то время как надо было выбираться из этого зачарованного мира: сколько возможностей было потеряно66!..