Франция и идея унификации
Насколько и в чьем сознании эта идея обладала в то время реальной жизненной силой? Насколько желанной стала она казаться позже, пройдя длительный период развития и навязав себя сознанию XV века? [63]
Роялизм во Франции, будучи убеждением, возник благодаря правлению Филиппа Августа и Людовика XI, и утвердился, главным образом, уже впоследствии — в то время, когда понятие королевской власти стало знаменем, поднятым против Англии.
После больших неурядиц он снова заявляет о себе в пользу Карла VII.Правда, целые области Франции почти не были затронуты им, а их владельцы, крупные вассалы короны, были постоянными противниками королевской власти.
То, что в целом королевская власть представляет прежде всего интересы Франции, знали немногие, поскольку еще не было и самой Франции в соответствующем понимании. Вряд ли существовало и само убеждение в этом. Правда, обременительность королевской власти чувствовал, наверное, каждый.
Значение Людовика XI состояло в том, что посредством жесткого принуждения (с этого начал уже Карл VII) он создавал твердую почву, на которой могли сложиться привычка к реальной королевской власти, прочная надежда на нее, фундамент интересов, отождествляющихся с ней, а также охрана сферы производства и обращения силами полиции и юстиции.
Людовик XI представляет нам образ современной Франции в некотором смысле вопреки воле и вкусам людей того времени. А вот после него Карл VIII и Людовик XII уже должны были воспользоваться понятием роялизма, впервые утвердившимся в интересах и во взглядах людей.
Роялизм существовал уже с XIII в., во всяком случае, имелся общефранцузский взгляд на него. Но вместе с тем в сознании всегда сохранялась оговорка, позволяющая допускать любые внутренние нарушения, и только теперь это положение измене- нилось.
Обширные территории еще считали делом чести иметь своего крупного феодального сеньора. Нормандцы издавна верили в то, что такое огромное герцогство «requiert bien un due»', как об этом сообщает Коммин61.
Более осознанно, в соответствии с фактическими обстоятельствами и на основе определенных государственно-правовых представлений, утверждали свою независимость герцоги Бретани и их край62.
Отличие Людовика от итальянских деспотов состояло в его великой цели национального господства. Он изучал их опыт и, пожалуй, даже восхищался ими в том, что касалось средств достижения господства. По Шастелену (р. 190) следует, что он даже
тайно пригласил к себе двух венецианцев, чтобы иметь сведения об организации власти в Венеции63.
Беспокойство итальянцев относительно планов Людовика XI было пустым — ведь они не знали, насколько он перегружен заботами у себя дома64.
39.