БУТЫЛКИ РАВНОПРАВИЯ
Жажда равенства была отличительной чертой эпохи, но этот ярлычок прилепляли к бутылкам разных форм и размеров. Некоторые бутылки, продаваемые с такой этикеткой, содержали пенное пиво неравенства.
В одной из таких бутылок был национализм. Каждый гражданин государства, находясь в обществе своих соплеменников, мог чувствовать себя единым и равным с ними, но это чувство не всегда распространялось на представителей других национальностей. Восторженно воспринимая идеи равенства, люди не всегда готовы были соотнести их с представителями других социальных слоев, отказывали они в равноправии и недавним иммигрантам.Интересы равноправия часто приходили в столкновение с расовыми предрассудками, свойственными многим европейцам. Характерная черта второй половины XIX столетия - увлечение расовыми теориями - была следствием необычного сочетания разных факторов. Это было столетие интенсивных поисков общих законов развития человечества - и уверенности в том, что эта общность будет найдена. В то же самое время беспрецедентная активизация контактов между людьми, долгое время разделенными - и географически, и культурно, - показала, что различия действительно существуют (и тогда этих различий было, вероятно, гораздо больше, чем в наши дни). Большая часть высказываний по расовым вопросам была нейтральной, но некоторые - агрессивными.
Жители Западной Европы были зачарованы собственным прогрессом в этот век пара и обязательного образования. С высоты своего положения им легко было думать, что они обладают врожденным превосходством - и духовным, и физическим, - и так же будет и впредь. Они не сомневались в том, что их цивилизация значительно опережает североафриканскую и даже китайскую; и в матери-
ВОЗМОЖНО ЛИ ВСЕОБЩЕЕ РАБВЕНСТВО?
альном отношении она действительно ушла далеко вперед.
Многие из тех, кто считал особенной собственную ветвь европейской цивилизации, были романтиками, и часто весьма одухотворенными.
Многие стремились нести свою культуру цветным жителям собственных колоний. То, что эта приливная волна расистских и националистических идей может быть чревата серьезными угрозами, не осознавали почти нигде в Европе.
В конечном итоге жертвами наплыва подобных идей стали евреи, но в 1900 г. серьезных признаков того, что волна окажется разрушительной и зловещей, почти нигде, кроме Российской империи, не наблюдалось. Евреям впервые позволили выдвинуться на передовые позиции общественной жизни во многих европейских странах. Казалось, они относились к числу тех, кто извлек особые преимущества из расцвета идей равноправия, характерного для того времени. Германия казалась относительно дружественной к ним страной, и тысячи евреев эмигрировали в немецкие города, где облагородили профессиональную и интеллектуальную жизнь, достигли значительных успехов в музыке, живописи и литературе, построили красивые синагоги.
Евреи жили по преимуществу в Центральной и Восточной Европе. На широкой полосе территории, протянувшейся от Балтийского до Черного моря на 1200 километров, евреи в среднем составляли 10% всего населения каждого крупного региона. Этой территорией по преимуществу управляла Россия, которая, в отличие от большинства европейских государств, жестко ограничивала евреев в правах. Они должны были жить в особых районах, за так называемой «чертой оседлости», и не могли заниматься определенными профессиями.
Евреи легко идентифицировались как народ, поскольку днем религиозного поклонения у них была суббота. Из религиозных соображений они говорили и писали на своем языке, иврите, а в повседневной жизни обычно разговаривали на идише - диалекте средневековой Германии. В отдельных европейских кругах они служили мишенью для христианских предрассудков, на них смотрели как на потомков тех, кто якобы распял Христа. Некоторые европейские богословы и интеллектуалы даже утверждали, что Христос не был евреем.
Евреи часто преуспевали как банкиры и заимодавцы. Отчасти антисемитизм, особенно в годы затяжной безработицы, имел экономический оттенок.
Он был направлен против богатых евреев, составлявших ничтожное меньшинство, или против евреев-ростовщиков в небольших городках Восточной Европы.В конце XIX столетия доля евреев, достигших больших высот в искусствах, науках, медицине, юриспруденции, была огромной по отношению к общей их численности в Западной Европе. В Англии, где евреев жило не так много, они могли занимать высокие государственные должности. Консервативный премьер-министр Англии в 1874-1880 гг., красноречивый Бенджамин Дизраэли, был потомком итальянских и португальских евреев, а его отец в молодости часто посещал синагогу.
Этот процесс постепенного воцарения равенства не затронул несколько сотен миллионов людей, живших в Африке и Азии. Требования равенства и свободы в большинстве стран Европы совпали с потерей свободы в некоторых районах других континентов. При таком множестве азиатских и африканских народов, попавших под власть далеких европейских монархов или парламентов, было не-
ВОЗМОЖНО ЛИ ВСЕОБЩЕЕ РАБВЕНСТВО?
легко говорить убедительно о равноправии в Каире, Ташкенте, Шанхае или Калькутте. Пожалуй, впервые в человеческой истории равноправие так широко превозносилось в качестве добродетели, но по иронии судьбы сотни миллионов людей жили под колониальным гнетом тех европейских государств, которые громче всех проповедовали равенство.