Возможны варианты

Эпоха питекантропа - это эпоха, которая продолжается не менее миллиона лет, и важнейшей особенностью ее материальной куль­туры является крайне незначительное количество эволюциониру­ющих орудийных форм.

Эпоха неандертальца поразительна сразу в двух отношениях. Прежде всего бросается в глаза ее крайняя непродолжительность, если сравнивать с предшествующими ей двумя археологическими хрономонстрами, археологическими хронодинозаврами - двумя эпохами, каждая из которых занимала отрезок в миллион-полтора миллиона лет. На этом фоне 40 тысяч лет, охватываемых со­зданной руками неандертальца культурой мустье, кажутся сущей безделицей.

В то же время, это воистину эпоха, и главным ее своеобразием следует признать своего рода взрыв множественной предметнос­ти - разумеется, речь идет о культурной предметности. На смену моноорудийности питекантропа приходит культура, насыщенная чрезвычайно высоким разнообразием предметов, причем предме­тов, которые, в отличие от олдувайской культуры, легко типоло­гически классифицируемы. Можно было бы даже сказать, что в эту эпоху происходит своего рода инновационный взрыв. Моно­производство эпохи питекантропа уступает место производству множественных культурных форм, и нет сомнения, что за этими количественными изменениями скрывались существенные миро­воззренческие перемены, привнесенные представителем нового биологического вида.

Как объяснить феномен этого орудийного взрыва, произошед­шего менее ста тысяч лет назад и обозначившего принципиально новый рубеж культуры, начиная с которого происходит экспоне­нциальное развитие последней?

Напомню, что питекантроп - это существо, которое абсолютно несвободно в своей производительной деятельности.

421

которому нет дела до поиска вариантов. Это мир одной-единственной или нескольких близких орудийных форм, которые на протяжении сотен тысяч лет транслируются из поколения в поколение как священные культовые ценности, и их историчес­кая трансформация происходит исключительно за счет действия того феномена естественного орудийного отбора, механизм дей­ствия которого был описан выше. Иначе говоря, в своей предмет­ной деятельности питекантроп является заложником какой-то культурной традиции и не способен к сознательным отклонениям от образца, не способен к тому, что можно было бы назвать твор­ческим экспериментированием - настолько же, насколько не спо­собны к творческому экспериментированию живые существа в процессе видообразования.

Эпоха мустье - это эпоха, в которую рождается феномен сво­боды .

Феномен неандертальца - это феномен существа, которое, судя по всему, уходит от диктата жестких обрядово-ритуальных схем, заставлявших питекантропа строго следовать некоему орудийно­му канону. Гигантский и беспрецедентный прорыв неандерталь­ца заключается в том, что он начинает создавать в некотором роде свободные вариации на те или иные орудийные темы. Можно сказать, что в эпоху мустье начинается своеобразное вариативное экспериментирование с базовыми культурными схемами. Если высшая доблесть питекантропа состояла в том, чтобы с макси­мальной точностью воспроизводить некий священный орудийный образец, и потому сознание питекантропа можно было бы опре­делить, как глубоко каноническое сознание, то сознание неан­дертальца - это сознание еретика, т.е. сознание существа, которое способно нарушать священный канон и создавать орудия за гра­ницами канонических форм. Если основным содержанием каменной индустрии в ашельскую эпоху являлась трансляция некоего базового орудийного стереотипа и следование закону об­разца, то теперь, в эпоху мустье идущая из глубин тысячелетий единообразная традиция сменяется активным инновационным поиском и экспериментированием.

Неандерталец решительно отказывается от того, чтобы слепо следовать устойчивым традициям ашельской культуры и начина­ет собственное вариативное экспериментирование с каменными формами, создавая в результате многие десятки совершенно не похожих друг на друга форм. Это и обретающие совершенно раз­личные формы рубила, это и разнообразные остроконечники, это и скребла самых разнообразных форм, это и зубчатовыемчатые орудия, чьи формы так же весьма и весьма различны. Наконец, это достаточно разнообразная костяная индустрия. Многообра­зие различных предметных форм, изготавливаемых неандерталь­цем, просто фантастически велико, и этим оно напоминает псев­доорудия олдувайской культуры - с той лишь разницей, что пред­меты, изготавливаемые неандертальцем, это ни в коем случае не меточные камни, получаемые в результате немногочисленных

422

грубых сколов, а высокофункциональные орудия, изготавливае­мые в результате чрезвычайно сложной технологической обра­ботки камня и предназначенные к реализации в весьма разнооб­разных утилитарных функциях.

По-видимому, неандерталец - это первое существо на эволю­ционной лестнице антропологических предшественников челове­ка, которое начинает заниматься такого рода вариативным экспе­риментированием с абстракциями культурных форм, а, значит, и с физическими формами производимых им предметов. Если Homo erectus создает своего рода производственный культ некоей базовой орудийно-функциональной формы, то неандерталец - это тот куль­турный еретик, который пренебрегает нормами обрядово-ритуальной традиции и начинает активно экспериментировать с камнем, создавая принципиально новые утилитарные формы, не известные предшествующим поколениям. Это еретик, который пытается освободиться от жесткого давления культурной тради­ции и впервые заявляет претензию на творческую свободу в со­здании своего утилитарного арсенала.

Разумеется, это предполагает новые интеллектуальные возмож­ности, которыми обладает неандерталец. Известно, что средний объем мозга неандертальца был настолько высок, что даже пре­вышал средние показатели мозга Homo sapiens, достигая 1600 куб.см.

Способность неандертальского человека отойти от строгого соблюдения канонической традиции, активное экспериментиро­вание с орудийными формами, создание множественных орудий­ных вариаций на непродолжительной временной дистанции - все это приводит к возникновению феномена локальной дифферен­циации культур, что является важнейшей особенностью, харак­теризующей эпоху неандертальца.

В самом деле, как подчеркивают многочисленные исследова­тели, созданная питекантропом ашельская культура, отличалась настолько высокой стандартизованностью производимых орудий, что эти орудия вообще не знали пространственной дифференциа­ции. Как бы далеко ни отстояли друг от друга регионы, в кото­рых обнаруживаются орудия ашельской культуры, всякий раз приходится делать вывод о практической идентичности этих тер­риториально разбросанных культурных очагов. Фундаменталь-

423

ным фактом ашельской культуры является то, что "рубила из Европы, Южной Африки и Индостанского полуострова являют­ся по существу однотипными орудиями, и это так же относится к остальному крупному и мелкому инвентарю" '.

Наоборот, в эпоху мустье впервые возникает феномен терри­ториально разноликих культур. Лишенный свободы монологизм ашельской культуры, когда культуры разных регионов представ­ляли собой практически одну и ту же культуру, сменяется регио­нальной полифонией культур, создаваемых руками представите­лей вида Homo neanderthalensis. Если ашельская культура раз­личных регионов представляет, по сути дела, одну и ту же куль­турную традицию, то мустьерская культура различных регионов представлена существенно различными орудийными комплекса­ми, а, значит, различными культурными традициями.

Вместе с тем, исследователи подчеркивают, что множествен­ные неандертальские культуры демонстрируют поразительное нежелание к ведению какого бы то ни было диалога друг с дру­гом. "Частой, если не вообще характерной для позднего мустье является ситуация, когда в одном и том же районе бок о бок существуют стоянки, относящиеся к разным археологическим культурам. Так, например, в районе Дордонни-Вьенна во Фран­ции сосуществовали такие выделенные Ф.Бордом культуры, как мустье с ашельской традицией, типичное мустье, зубчатое мустье и, наконец, два варианта шарантского мустье: мустье типа Ля Кина и мустье типа Ля Феррасси. И хотя коллективы, относя­щиеся, к разным археологическим культурам, жили вперемешку на одной ограниченной территории в течение десятков тысяч лет, никаких влияний их друг на друга не обнаруживается. Это сви­детельствует об отсутствии между ними сколько-нибудь регуляр­ных контактов, об их замкнутости, изоляции друг от друга" 2.

В этой связи напомню, что огромное культурное значение эпо­хи, созданной питекантропом, состояло в том, что именно в эту эпоху человечество обрело свое социальное измерение, обрело язык социальной коммуникации, создало систему обрядово-ритуальных структур как основу мифосемантического диалога. Именно в эту эпоху предчеловек впервые обрел свое социальное "Я", и мани­фестировал это свое социальное "Я", с одной стороны, - в языке, а, с другой, - в трансляции принципиально устойчивых орудий­ных форм. И ровно на столько же, на сколько питекантроп являл­ся первооткрывателем и первосоздателем феномена человеческой социальности, неандерталец может быть представлен в качестве существа, несущего всю полноту ответственности за обретение че­ловеком качества культурной индивидуальности.

Что карается "авторской" меточной культуры олдувайского человека, то здесь, конечно же, может идти речь лишь о псевдо­индивидуальности: здесь индивидуальный меточный скол не яв­ляется выражением и воплощением человеческой индивидуаль­ности, а является индивидуальностью случая. Это та индивиду­альность скола, которая в принципе не способна пока еще стано-

424

виться предметом культурного наследования, а, значит, не явля­ется индивидуальностью в специфически культурном смысле. И лишь после того, как представители вида Homo erectus создают традицию культурного наследования как такового, создают тра­дицию преемственности и воспроизводимости культурно-орудий­ного производства, закладываются основы для совершения сле­дующего шага - шага культурной индивидуации. Именно этот шаг совершают впервые представители вида Homo neandertha­lensis, создавая феномен территориальной множественности культ тур, и доводя тем самым феномен человеческой культуры до своего рода логического завершения.