Пастбище для небесной коровы
Представление о том, что миф - это осмысление мира, что с помощью мифа древние люди пытались что-то понять и объяснить в окружающем их мире - это одно из самых давних и устойчивых представлений относительно сущности мифа.
Этот тезис кажется порою настолько очевидным, что его даже не пытаются обосновать. И если сомнения и споры все же возникают, то исключительно по поводу того, почему мифологическое объяснение и истолкование мира выглядит столь фантастичным, столь странным, столь не похожим на те, которые свойственны естественно-научному взгляду на мир. Иначе говоря, споры ведутся по поводу того, как объяснить специфику мифологических объяснений и осмыслений, но при том принимается за аксиому, что миф что-то осмысливает и что-то объясняет в объективно существующем мире.607
Так, хорошо известно, что древнеегипетская богиня Нут (представляющая по своему теогоническому происхождению мифосемантический комплекс неба) высекалась египтянами периода Нового царства на камне многих гробниц в виде коровы, подбрюшье которой украшено звездами, между ног находятся прочие боги, а на уровне живота плавает ладья с богом Солнца. С этим изображением коррелирует группа мифов, в которых сообщается о том, что Нут в облике коровы и с богом Солнца на спине поднимается с земли наверх и становится небом.
Р.Антее твердо уверен: в данной группе изображений и мифов представлено понимание древним египтянином того, ЧТО есть небо. Детально разбирая высеченные в камне рисунки, Р.Антее приходит к выводу, что в них "засвидетельствованы четыре различных представления египтян о небе: корова, океан, женщина Нут и крыша. Все эти четыре представления принимались как верные теми, кто был ответственным за украшение царских гробниц около 1300 г. до н.э." 2. В сущности говоря, Р.Антее исходит из старого как мир представления, что миф - это познавательная структура, и что с помощью мифологических образов "океана", "коровы", "крыши" и "женщины Нут" египтянин пытается постичь сущность недоступного его пониманию неба.
Мол, существуют такие природные явления - явления "божественного мира", как их называет Антее, - которые заведомо непостижимы для древнего человека, и тогда он пытается их истолковать с помощью мифологической символизации.Разумеется, небо не воспринималось в виде натуральной коровы. "...Поскольку у египтян было столько же здравого смысла, сколько и у нас, мы можем с уверенностью сделать заключение, что никто, кроме, возможно, самых наивных, не воспринимал комбинированное изображение небесной коровы в буквальном смысле. Это заключение подтверждается тем фактом, что в тех же царских гробницах, построенных около 1300 г. до н.э., существуют другие изображения неба, например, в виде человеческой фигуры Нут с солнечным диском вместо солнечных ладей. Всякий, кто стал бы искать в этих изображениях передачу действительной формы неба, мог бы лишь совершенно запутаться. Следовательно, они должны были служить только символами неба. Разбираемая нами картина - художественное сочетание символов, каждый из которых отражает небо или небеса... Египтяне понимали, что идею неба нельзя постичь непосредственно разумом и чувственным опытом. Они сознательно пользовались символами для того, чтобы объяснить ее в категориях, понятных людям их времени" 3.
Итак, есть тайна неба, которую пытается будто бы постичь древний египтянин, и делает он это с помощью символических конструкций, прилагая к небу образ коровы, образ океана, образ крыши и образ женщины-богини. Единственный вопрос, который при этом опускается: с какой стати у древнего египтянина вообще должен был возникнуть вопрос о том, "что есть небо?". А
608
ведь в этом суть. Потому что это вопрос по сути своей философский и предполагающий высокий уровень рефлексии. А до философии еще очень далеко, философия еще только должна возникнуть, и возникнет философия как раз в виде попытки интерпретации загадочных мифов.
В конце концов, прекрасно известно: первобытный человек имеет мифы на все случаи жизни - но при этом он не имеет вопросов.
Если спросить первобытного человека: "что такое небо?", -он, вполне вероятно, расскажет какой-нибудь из своих многочисленных мифов, касающихся неба. Но при том он будет совершенно равнодушен к чьему бы то ни было мнению по этому поводу: у него начисто отсутствует какая бы то ни было ВОПРОСИТЕЛЬНО СТЬ по поводу неба. А это значит, что небо как объективная реальность его на самом деле совершенно не интересует, а интересуют только собственные мифы, в которых так или иначе фигурирует небо, но которые ни в коем случае не являются объяснением феномена неба, потому что любое объяснение предполагает наличие каких-то вопросов. А вот как раз вопросов-то и нет.То же самое касается и маленького ребенка-дошкольника: в его бесчисленных фантазиях небо обязательно присутствует и исполняет те или иные роли, - однако было бы крайне некорректно рассматривать эти фантазии как объяснительные конструкты. На самом деле ребенка пяти, шести и даже семи лет совершенно не волнует вопрос ЧТО есть небо на самом деле, ему вполне достаточно тех РОЛЕЙ, которые небо может играть в его фантазиях или интерпретациях взрослых.
Но если "корова", "океан", "крыша" и "богиня Нут" - это не символы, предназначенные объяснить феномен неба или представить идею неба, - то что же это?
Еще раз вернусь к содержанию предшествующих глав. Один из ключевых его выводов предшествующего анализа состоял в том, что у первобытного человека нет и не может быть "МИРОвоззрения", а может быть только МИФОвоззрение, поскольку миф - это та исходная, первичная форма, в которой человеку может быть дан мир. И лишь с развитием рефлексивной способности, только со становлением интеллектуальных институтов философии человек начинает расшифровывать миф как мир. От первоначального мифологического монизма, когда человек жил только в мире мифа и не был способен задавать вопросы о сущности мира, поскольку мира для него попросту не существовало, он приходит к осознанию того, что за мифами скрывается МИР, и только тогда начинает задавать по поводу этого мира вопросы.
На примере анализируемого древнеегипетского мифа о Нут это означает следующую вещь.
Исходно древнего египтянина не интересует и не может интересовать тайна неба как объективной реальности, поскольку у него даже образа неба как такового не существует. Но зато у него существует богиня Нут и тайна этой богини Нут. Вот ее-то, ТАЙНУ НУТ (а вовсе не тайну неба) он и609
пытается расшифровать с помощью ряда образов, среди которых ведущими оказываются: образ неба, образ океана, образ коровы и образ крыши.
И все встает на свои места.
Нут - это небо, Нут - это океан, Нут - это крыша, Нут - это корова. Все это отнюдь не попытки понять что есть небо, но попытки понять, что есть Нут.
А Нут, как было показано выше, - это сложный мифосемантический комплекс, который формируется вовсе не в результате попытки объяснить некое природное явление, а совершенно иным образом, бессознательным и стихийным, в процессе категоризации древней мифологии. Все обстоит прямо противоположным образом. Египтянин не только не объясняет феномен неба с помощью образа богини Нут, но, наоборот, пытаясь постичь тайну Нут, он впервые выходит на вопрос о том, что есть небо.
Исходная точка отсчета, исходная реальность, с которой имеет дело сознание древнего египтянина, - это не некое объективное явление природы, которое мы именуем небом, а мифосемантический комплекс Нут, доставшийся этому египтянину из времен незапамятной мифологической архаики, и представляющий из себя загадку, которую ему приходится расшифровывать. Пытаясь постичь тайну Нут, он предлагает ее образно-рациональные интерпретации, идентифицируя ее одновременно с небом, океаном, крышей и коровой. Он не задается вопросом "что такое небо?". Он задается другим, неизмеримо более существенным для него вопросом: он пытается постичь, кто такая Нут?. И делает ряд взаимодополняющих выводов, которые расшифровывают тот мифосемантический комплекс, который скрывается за фигурой Нут, - и уже только на этапе этой расшифровки у Нут появляется некий философско-космологический оттенок. Нут - это бескрайний океан, по которому плавает ладья бога Солнца, Нут - это крыша, воздвигнутая над землей богом Шу, Нут - это струи дождя, которые, точно струи молока из коровьего вымени, орошают землю; наконец, Нут - это потолок огромного храма, вознесшегося над землей, т.е.
небо.В связи с последним определением Нут подчеркну, что своем исходном значении слово, которым древний египтянин обозначал небо, применялось для характеристики потолка любого святилища, любого храма 4. А это дополнительное доказательство того, что в небе для древнего египтянина нет ничего загадочного, нет ничего таинственного. Иначе говоря, сам по себе феномен неба содержит в себе ничуть не больше философского, ничуть не больше вопросительного, чем любое другое, самое обыденное явление -например, крыша дома или мотыга для возделывания земли. И это очень важно: вопреки распространенному убеждению, феномен раскинувшегося над головой древнего египтянина неба не вызывает у него никаких особенных вопросов. Суть этой огромной поверхности для него априорно ясна: она есть всего-навсего потолок огромного храма, коль скоро вся жизнь его носит тотально рели-
610
гиозный характер. Причем речь идет не об определении неба через какой-то другой феномен (через феномен храмового потолка), не о какой-то концепции неба, а о том, что у древнего египтянина вообще нет слова "небо", а есть слово "храмовый потолок", которым, в частности, обозначается и поверхность неба.
А это значит, что небо не содержит в себе никаких дополнительных оснований для символизации - тех оснований, на которые указывает Р.Антее. Ведь он заявляет, что мифологическая символизация возникает по отношению к особой группе предметов и явлений "божественного мира" - предполагая, что в окружающем древнего человека мире существуют предметы и явления, так сказать, более вопросительные, нежели другие. Мол, есть предметы и явления, которые человек может объяснить, а есть "...то, что не может быть постигнуто человеческим разумом и чувством, хотя и представляется существующим" '. Однако это большая иллюзия, будто феномен мотыги - это более интеллигибельная реальность для древнего человека, нежели феномен неба или солнца. Мучиться вопросом "что есть небо?" настолько же нелепо, насколько нелепо мучиться вопросом "что есть потолок храма?", потому что на языке древнего египтянина это один и тот же вопрос.
Но зато, что касается Нут (равно как и любого другого божества), то она действительно представляет из себя загадку, на которую приходится постоянно отвечать, изобретая все новые и новые варианты, и рассматривая ее то в виде неба-крыши, то в виде неба-океана, то в виде неба-коровы, и разворачивая посредством этих образных комментариев различные оттенки мифосемантического комплекса неба, представленного в Нут.
Впрочем, какие бы комментарии к небу-Нут ни давались, это всё будут теологические комментарии к тайне божества, ведущего свое происхождение из глубин архаической мифологии, но никак не комментарии к тайне природы. Не небо как природное явление, просторно раскинувшееся перед глазами человека, а древняя МИФОСЕМАНТИКА неба, пришедшая из глубины тысячелетий, - вот то реальное "пастбище", по которому прогуливается небесная корова Нут.
И уже процесс расшифровки этой древней мифосемантики становится принципиальной основой для создания философско-мировоззренческой концепции неба. Благодаря теологической интерпретации Нут древний египтянин впервые совершает открытие неба, и тогда наступает время философии, когда не богиня Нут, а феномен неба становится предметом вопросов и интеллектуальных интерпретаций. Но это уже другое время. Время, в котором на смену МИФОвоззрению приходит МИРОвоззрение. Время, в котором на смену диалогу с мифом приходит диалог с миром.